Марина Крамер - Последнее японское предупреждение
– Кстати, надо тачку вашу посмотреть, – словно поймал мои мысли Никита, – а то сдается мне, там тюнинг небольшой произвели, вы ж машину где только не бросаете.
– Ну а что мне делать? С собой носить? – огрызнулась я скорее для порядка, чем по злобе.
– С собой не надо. А дождь-то так и не кончился, – Никита глянул в окно – там по-прежнему шумели потоки воды.
– Это когда же я теперь домой попаду… – протянула я.
– Ничего, попадете, я провожу.
– Да я не боюсь, чего мне… Сейчас Сашке позвоню, может, он за мной заскочит.
Надежды на то, что муж возьмет трубку, было мало, но вдруг?! И чудо произошло – он ответил на втором гудке:
– Ты уже дома, малышка?
– Я… н-нет… – запнулась я, поняв, что позвонила рано, не успев придумать правдоподобную историю своего нахождения в квартире якобы больного гриппом телохранителя.
– Пробили колесо, пытались поменять, промокли, позвонили мне, – отойдя в угол кухни, диктовал алиби Никита, поняв по моему растерянному лицу, что я попалась.
Я послушно, как нерадивый ученик подсказку, повторила это мужу. Но, разумеется, в истории был слабый момент – я понятия не имела, как сменить колесо у машины, это все же не байк.
– И давно ты начала интересоваться шиномонтажными работами? – насмешливо поинтересовался Акела.
– Да я ж не менять… я посмотреть вышла, машину кидать начало, а тут дождь…
– Ладно, разберемся. Сейчас подъеду.
Когда я вышла из подъезда, дождя уже не было, а Саша, припарковав «Мерседес» рядом с моей машиной, внимательно рассматривал ее колеса. У меня внутри все похолодело – второй раз мы с Никитой прокалывались на запасном колесе… Вот идиоты, какие же мы дураки… Кто угодно повелся бы на эту историю, но только не мой муж. Как я не подумала, что он не поленится осмотреть все колеса и поймет, что запаска мирно лежит в багажнике, как и лежала? Ну, как можно быть такой дурой?!
Я подошла ближе – Акела поднял голову и устремил взгляд единственного глаза мне в лицо. Я отлично поняла, что чувствует наш огромный полудикий пес Князь, когда Саша ругает его за какую-то провинность. Захотелось спрятаться.
– Ну, здесь будешь оправдываться или до дома отложим? – мрачно поинтересовался муж, и я вдруг заметила, какое усталое у него лицо. Стало стыдно – у него и без меня проблем хватает, а я только добавляю.
– Прости… – Я шагнула ближе и прижалась лицом к пиджаку мужа. – У меня есть важная информация, давай скорее поедем домой, я должна вам с папой кое-что рассказать.
– Расскажешь мне по дороге, садись. – Он кивнул в сторону моей машины, но я, памятуя слова Никиты о возможном «жучке», покачала головой:
– Давай поедем на твоей.
– Хорошо, – ничуть, кажется, не удивившись, согласился Акела и велел водителю пересесть за руль моей машины.
Я забралась на пассажирское сиденье «Мерседеса» и села так, чтобы видеть профиль мужа – это всегда придавало мне сил.
– Ну, рассказывай. – Саша повернул ключ в замке зажигания и выехал из двора вслед за моим «Ауди».
– Пару дней назад я слежку за собой обнаружила, – начала я, стараясь выбирать слова и не говорить лишнего, – на «шестерке» меня конвоировали, но не до дома, а только до поста ГИБДД. Ну, мы с Никитой и решили…
– Разумеется, вы с Никитой тут же решили, что умнее всех, – негромко прокомментировал муж, вглядываясь в темную трассу.
– Саша, ну, не надо… Ты ведь знаешь…
– Я знаю только одно – мне нужно что-то сделать, чтобы ты задумалась. Что-то такое, что заставит тебя прислушиваться к моим словам и особенно – к моим запретам.
Началось… Лучше бы он орал на меня, чем вот этот спокойный ровный тон, тихий голос и отлично контролируемая ярость, которую я ощущаю физически – она исходит от его тела, я ее чувствую. Это самое ужасное, что мне приходилось видеть в жизни, – вот такой запредельный самоконтроль. Я ведь понимаю, что он очень зол на меня. Я не смогла бы держать себя в руках, орала бы, визжала, и стало бы легче, а Акела… Прав был когда-то Бесо – ему со мной очень нелегко, и если бы он не любил меня так, как любит, неизвестно, чем бы все закончилось. Все-таки я маленькая бессовестная дрянь, пользующаяся его чувствами и отношением.
– Ты дослушай меня, пожалуйста, – попросила я, положив руку ему на бедро, – это действительно очень важно.
– Говори.
– Подробности тебе расскажет, если захочешь, Никита, меня при разговоре не было, но мой «хвост» признался в том, что прицепился ко мне по приказу Вити Меченого.
Муж тихо присвистнул:
– Сильно… а мы-то думали, он спекся давно.
– Я знаю… но, как видишь, не все так. И еще. Никита уверен, что у нас в доме кто-то снова «крысит».
– Твой Никита сильно много на себя берет.
– Саша, послушай… эти люди в курсе всех наших передвижений по городу – твоих, папиных, моих. Понимаешь?
– Мы не летчики, у нас полетных карт не бывает. Я с утра еще не знаю, где окажусь вечером, – буркнул Акела, но я поняла, что говорит он это скорее для того, чтобы немного успокоить меня.
– Саша…
– Скажи, что мне делать с тобой? Ты никак не можешь понять, что больше не одна.
– Я клянусь – это не специально! Я просто не хотела волновать вас с папой.
– Разумеется, мы волновались бы куда меньше, если бы нашли тебя с простреленной головой где-нибудь на пустыре. А рядом твоего Никиту, чтобы уж для полноты картины. Конечно, какие волнения? Никаких! Ты хоть иногда думаешь, что говоришь и делаешь? – Мне всегда было удивительно, как можно произносить такие тирады спокойно и не повышая голоса. Но как раз именно эта манера Акелы устраивать мне разнос и оказывалась действенной. Лучше бы он орал…
– Отцу скажешь? – Я опустила голову и совершенно перестала ощущать себя взрослой женщиной.
– А ты как думаешь?
О чем тут было думать… Понятное дело – скажет, только преподнесет это не как жалобу, а как добытую информацию. Мной добытую, Акеле чужой славы не нужно. И папа не погладит по головке, а как раз наорет – на это он мастер. И Никите еще достанется – и за обман, и за то, что потакает моим капризам. В общем, влипли мы с моим телохранителем, как, впрочем, всегда.
До дома добрались в гробовом молчании, я отказалась ужинать и сразу ушла к себе, сославшись на то, что сильно промокла и замерзла. Сашка весь вечер возился с Соней, я слышала, как в детской за стенкой они занимаются японским, и дочь бойко декламирует стихотворение про кошку, но понять текст полностью я не могла – не та подготовка, кроме слов «кошка», «миска», «молоко» и «спать», я ничего знакомого в стихах не услышала. Перед сном Соня забежала ко мне, забралась на постель и, обняв за шею, пожелала спокойной ночи. Мне почему-то стало слегка обидно – она не особенно замечала мое отсутствие, если Саша был дома, ей хватало общения с ним. Тут, конечно, была и моя вина, но как-то так повелось, что Акела значил в жизни Сони куда больше, чем я.
