Сюзан Ховач - Таинственный берег
К черту Макса Александера! К черту всех мужчин на свете! К черту всех и все!
Когда раздался телефонный звонок, она вертела в руках уже третью порцию коктейля, размышляя, кому бы позвонить, чтобы разогнать скуку предстоящего ей длинного пустого вечера.
Она быстро подняла трубку, чуть не расплескав жидкость.
— Алло!
— Ева?
Мужской голос, твердый и напряженный. Она немного приподнялась, забыв про стакан.
— Я слушаю, — сказала она с интересом. — Кто это?
В трубке помолчали. Затем твердый голос сказал отрывисто:
— Ева, это Джон Тауерс.
Стакан накренился, выведенный из равновесия непроизвольным движением руки. Он опрокинулся на ковер, жидкость растеклась темной лужицей, а Ева могла лишь сидеть на краешке стула и наблюдать, как лужа расползается у нее на глазах.
— Ну, Джон, здравствуй, — услышала она свой голос, глухой, холодный, ровный. — Я прочла, что ты вернулся в Лондон. Откуда ты узнал, где я живу?
— Я только что разговаривал с Максом Александером.
Бессвязные, неясные мысли метались в ее мозгу. Сбитая с толку и заинтригованная, Ева ждала, чтоб он сделал следующий шаг. Она вновь ощутила магнетизм, исходивший от Джона, и осознала, что его голос сделал ее воспоминания неожиданно яркими.
— Ты занята? — неожиданно спросил он. — Могу я тебя увидеть?
— Это было бы славно, — сказала она, как только обрела возможность говорить. — Благодарю.
— Сегодня вечером?
— Да… Да, я сегодня свободна.
— Ты могла бы встретиться со мной в «Мэйфер-отеле» через четверть часа?
— Элементарно. Я живу за углом.
— Я встречу тебя в вестибюле, — сказал он. — Не трудись справляться обо мне у администратора.
В следующую секунду он уже опустил трубку, и сигналы занятой линии отдавались у нее в мозгу бессмысленным треньканьем.
Джон повесил трубку, вышел из метро и двинулся сначала к Трафальгарской площади, а потом в сторону Пиккадилли. Его охватило беспокойство. Джон беспокоился о Саре. Возможно, ему удастся разобраться с Евой за десять дней до приезда Сары, но если не получится, то придется придумать серьезную причину, чтобы просить Сару отложить приезд. Он подумал о Саре, о ее ясном, безыскусном восприятии жизни, о наивной доверчивости, которая так ему нравилась. Она никогда, никогда не сможет понять. Пытаясь понять, она погибнет, это разрушит основание ее безопасного, стабильного существования, ее мир рухнет, она останется беззащитной перед пылающей реальностью, и ей нечем будет бороться с этим пламенем.
Он пошел через Пиккадилли на Беркли-стрит, и опять в ушах звучал рев проносившихся машин, а пешеходы толпились на тротуарах. Он вновь почувствовал одиночество, которое еще усиливалось его тревогой. В Канаде все было бы иначе. Там он мог углубиться в работу или играть на рояле, пока не пройдет такое настроение, а здесь не было ничего, кроме обычных возможностей обретения комфорта в чужом городе. К тому же он ненавидел присущую незрелым людям форму борьбы — напиться и презирал бы себя, если бы попытался забыться с женщиной за несколько дней до свадьбы. Это, конечно, ничего бы не значило, но впоследствии ему было бы стыдно, он чувствовал бы себя безумно виноватым. Сара не поймет, что ночь с незнакомой женщиной ничего не значит, даже меньше, чем ничего, и, если она когда-нибудь об этом узнает, в ее глазах будет горе, недоумение, боль…
Он не мог даже подумать о том, чтобы причинить боль Саре.
Но выносить одиночество было очень тяжело. Если бы он мог найти Мэриджон. Должен же быть какой-то способ отыскать ее. Он даст объявление. Наверняка кто-нибудь знает, где она. Он напряженно искал какой-то выход. Мысли резко и беспорядочно метались в мозгу. Джон добрался до отеля «Риц», свернул на Беркли-стрит, прошел еще с десяток ярдов, остановился, прислушиваясь к себе, но почувствовал только беспокойство, разочарование — все это было смутно и не поддавалось определению. Он медленно двинулся дальше и через две минуты уже входил в отель.
Когда он пересекал холл, чтобы взять у дежурного ключ, то почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Он обернулся. На его движение отреагировала высокая блондинка со слегка высокомерным выражением лица, она потушила сигарету и смотрела на него с легкой холодной улыбкой.
Джон сразу узнал ее. Он всегда хорошо запоминал лица и внезапно опять окунулся в прошлое. Он увидел Клуги, услышал томный голос Софии: «Интересно, с кем же Макс появится на этот раз?»
И Макс через час появился в пылающе-красном открытом «бентли», а на переднем сиденье рядом с ним сидела эта весьма элегантная и изысканная блондинка.
Джон сунул ключ от комнаты в карман и пошел через холл к Еве.
— Ну, — сказала она с кислой миной, когда он подошел. — Времени прошло немало.
— Очень много. — Он стоял перед ней с небрежным видом, руки в карманы, пальцы правой руки играют ключом от номера. Выдержав паузу, он сказал: — После разговора с Максом сегодня вечером я понял, что мне надо с тобой увидеться.
Она изумленно подняла брови. Он подумал, что это умно сделано.
— Только потому, что из чистого интереса я позвонила Майклу и сказала ему, что ты вернулся, — произнесла она, — из-за того, что Макс рассказал тебе о моем звонке, почему-то автоматически следует, что ты должен со мной увидеться. Весьма странно.
В холле было полно людей, одна группа сидела в креслах всего в нескольких футах от них.
— Если мы собираемся поговорить, — сказал он, — тебе лучше подняться ко мне в номер. Здесь слишком оживленно.
Она все еще выглядела слегка недоумевающей, но теперь к недоумению примешивался легкий оттенок удовольствия, как будто дело приняло неожиданный, но отнюдь не неприятный оборот.
— Прекрасно. Показывай дорогу.
Они пересекли широкий вестибюль, подошли к лифту. Девушка шла быстро, движения были полны мягкой грации, которую она приобрела за то время, что они не виделись. Губы под розовой помадой были тонкие, ресницы вокруг красивых глаз — слишком густые и длинные, чтобы быть на сто процентов естественными, светлые волосы зачесаны кверху мягкой густой волной.
В лифте Джон смог ближе рассмотреть ее, но Ева заметила его испытующий взгляд и резко отвернулась.
— Шестой, — сказал он лифтеру.
— Да, сэр.
Лифт медленно пополз вверх. Какая-то эстрадная мелодия тихонько звучала из маленького, почти невидимого репродуктора, укрепленного под панелью с кнопками.
Внезапно Джон вспомнил Канаду, непрерывный музыкальный фон был одной из характерных черт по ту сторону океана. Он с трудом это выносил, когда только приехал из Англии, и даже теперь, через десять лет, он все еще замечал это с раздражением.
