Анна Малышева - Зачем тебе алиби…
— Почему ты так думаешь?
— Да она только о тебе и говорила все время! Я сейчас к тебе приеду! Надо ее перехватить! Она опасна!
— По-моему, ты преувеличиваешь, — сдержанно ответила Анжелика. — Купил кассету?
— А? Что? Да, купил, — Саша крепко выругался. — Из-за кассеты все и случилось! Я впервые оставил ее одну, и как это она развязалась?! Надо было попросить тебя привезти кассету… Где она шляется? Если взяла машину, то должна уже быть у тебя!
— Но ее у меня нет.
— А вдруг она прямо поехала в милицию?! Бог знает, что наговорит…
— Ну, не знаю, — вздохнула Анжелика. — Ты сам во всем виноват.
— В чем?! В том, что не смотрел этот гребаный телевизор?! Ну, не видел я этого «Крестного отца», и что теперь?! Я же не убивал Игоря потому, что не видел этого фильма! Сейчас буду смотреть. Если она уже стучит на меня, мне нужно какое-то алиби, ты совершенно права. Хоть посмотрю, кто играет. Так…
Ал Пачино, Марлон Брандо…
— При чем тут Марлон Брандо? — удивилась Анжелика.
— Как — при чем?
— Ты какую часть купил?
— Первую, конечно..
— А в тот вечер шла вторая! Я что — не сказала тебе?! Там нет Марлона Брандо!
— Блин! — закричал он — Ты что молчала?! У меня уже нет времени покупать вторую!
— Ну, прости… — Как ей не было плохо, она едва сумела сдержать улыбку. — Во всем нам с тобой не везет…
— Бестолковщина! — продолжал яриться Саша — Всегда была такая! Да Но нет худа без добра Между прочим, я имел разговор с соседом. Такой дедуся лет под семьдесят, всегда делает зарядку на балконе.
— Какой еще дедуся?
— Да это к вопросу об алиби. Я же все вспомнил! Я действительно включил телевизор, но хочешь — верь, хочешь — нет — я его не смотрел.
Может, там как раз шел «Крестный отец», помню какую-то жуткую стрельбу…
— Это в начале фильма.
— Ну, видишь? А сам я стоял на балконе и курил. Одну сигарету за другой. Так мне паршиво было, хотел напиться, но нельзя… И Ленка все не шла, а ей давно было пора вернуться. Я переживал, и не мог я смотреть этот телевизор. И слушай, у меня из головы вон, что я перекинулся парой слов с этим дедусей! Он как раз делал на балконе свою вечернюю зарядку и стал мне внушать, что так много курить вредно, что я в его возрасте буду развалиной.
Все показывал, что у него совсем нет живота.
— Ты уверен?! — воскликнула Анжелика.
— Ну, ясно, уверен! И он уверен. Склероза у него тоже, по-моему, нет.
— А во сколько это было?
— Дедуся всегда тренируется ровно в половине десятого. Ни туда, ни сюда — я мог убить Игоря ровно в девять, успеть вернуться на машине, включить телевизор и выйти на балкон. Но уже после половины десятого я его убить не мог — дедуся меня видел минимум минут десять. А за двадцать минут я не мог съездить туда и обратно и убить его. Полчаса все равно остаются, как ни крути…
— Не остаются, — срывающимся шепотом ответила Анжелика.
— Что?
— Не остаются, говорю. Ровно в девять ты не мог этого сделать, потому что я только выходила из дома. А через десять минут туда вошла Ада Дмитриевна и пробыла минут пять. Игорь, ясное дело, был еще жив. Ты мог войти туда в девять часов пятнадцать минут, но тогда ты не мог бы оказаться на балконе в половине десятого. У тебя железное алиби, если твой дедуля не врет.
— Не врет, — потрясенно прошептал Саша и вдруг радостно заорал:
— Лика! Милая моя девочка! Какая же ты умница! Как здорово сообразила!
Ну, теперь все! Пусть она стучит в милиции!
Анжелика молчала. Она скосила глаза и увидела, что Лена, склонив нечесаную голову, быстро-быстро скребет ногтями щиколотки. В этом движении было что-то животное.
— Лика! — радостно кричал Саша. — ты же меня спасла! Что ты молчишь?!
— Так. — Она едва шевельнула мертвеющими губами.
— Что с тобой? — Саша осекся и уже не так радостно спросил:
— Что-то случилось?
— Да.
— Она у тебя?!
— Да.
— Я сейчас приеду! Беги! — быстро сказал он. — Жди меня у Юры! Беги!
Он все еще что-то говорил, когда Анжелика краем глаза уловила какое-то молниеносное движение.
Она выронила трубку и дико закричала, увидев рядом Лену с занесенной рукой. Ее скрюченные пальцы, похожие на птичьи когти, крепко обхватывали малахитовую подставку.
Глава 20
У продавцов продовольственного магазина было много тем для разговора — пожалуй, их даже могло быть и поменьше. Продавцы болтали, а качество обслуживания от этого ухудшалось. Оксана, то и дело шмыгая хорошеньким розовым носиком, перекликалась через весь зал с продавщицей за кондитерским прилавком и при этом, сама того не желая, безбожно обвешивала покупателей. Тема для разговоров была одна, но вариантов — множество.
Когда в то утро продавцы выскочили из магазина и обнаружили тело Маши на обочине тротуара, поднялся крик и визг, никто не догадался вызвать милицию. Через минуту милиция приехала сама — эту улицу патрулировали часто. Никто из продавцов не видел машину, сбившую Машу, только Дима как будто заметил, что мимо витрин пронеслась какая-то темная тень, но что это была за машина, и была ли это та самая машина — он сказать не мог. В переулке, неподалеку от места наезда, обнаружился мужчина с крысиным личиком. Он сидел за рулем своего достаточно потрепанного голубого «ВАЗа» и злобно курил, оглядывая улицу. Дима при всей своей неприязни к этому типу не был уверен, что видел именно голубой «ВАЗ» этой модели, но с мужчиной все-таки поговорили. Все продавцы надеялись, что его арестуют, но на следующий же день тот явился в магазин и сделал кое-какие закупки, свидетельствующие о том, что он ждет гостей. Оксана даже не хотела продавать ему колбасу, но в конце концов пришлось это сделать. Во-первых, мужчина с крысиным личиком был большой скандалист, и девушка могла нарваться на неприятности с заведующей магазином. А во-вторых, он действительно был не виноват. В его машине был холодный мотор, когда его обнаружили в переулке. Он не успел бы остыть за те минуты, которые прошли после наезда, а ведь машина-убийца ехала с большой скоростью. В конце концов, продавцы сошлись на том, что за рулем сидел пьяный. Искали свидетелей, но в этот ранний час мало кто стоял на балконах и выглядывал из окон. Дворник посыпал кровавые пятна песком и вымел песок метлой. И уже через сутки даже Оксана не могла бы точно указать место, где погибла ее подруга.
У Юры и его матери были, разумеется, кое-какие неприятности со следствием. Они так наврали и напутали в своих показаниях, что оставалось только руками разводить — зачем им это было нужно? Юра совершенно охрип от рыданий, рассказывая про свое знакомство с Машей двенадцать лет назад, про дикую историю, которая случилась в семье Прохоровых, из-за чего Маше пришлось уйти и выйти замуж за алкоголика. Говорил он наедине со следователем, его мать, как ни рвалась, не смогла присутствовать при даче показаний. Следователь не слишком впечатлился его рыданиями. Он в основном требовал рассказать, почему Ада Дмитриевна велела Юре соврать, что это он видел Машу?
