Фиона Макинтош - Лавандовое поле надежды
Килиан швырнул компрометирующие документы в корзину для мусора и поджег бумаги. Последнее письмо Лизетты чуть было не полетело следом, но в последний момент полковник остановился. Она и так уже причинила ему слишком много боли, он не вынесет, если предаст огню слова ее любви и привязанности. В глубине души он продолжал верить этим словам. Он засунул письмо в нагрудный карман, где хранилось и неотправленное письмо к Ильзе, которое он продолжал регулярно дополнять. Сегодня там прибавится новая запись.
К счастью, генерал Штюльпнагель не видел в Лизетте большой угрозы. Впрочем, уже слишком поздно – план покушения набирает обороты. Шпионы союзников не станут подвергать риску возможность убийства Гитлера. Даже если Лондону обо всем известно, там будут хранить молчание и ждать новостей о смерти фюрера.
В полном обмундировании, застегнутый на все пуговицы, Килиан сидел в кабинете и ждал звонка от генерала Штюльпнагеля, чтобы принять на себя командование германской армией в Париже.
Приказ так и не поступил.
Утро сменилось днем, тени за окном вытянулись, а затем растворились в наступающих сумерках. Килиану не хотелось звонить Хофакеру. Даже если в «Вольфсшанце» и взорвалась бомба, то Гитлеру наверняка удалось избежать смерти. Полковника не волновало, что именно пошло не так. Его теперь ничего уже не волновало.
36
Недели слились для Килиана в непрекращающийся кошмар. Бомба взорвалась, но Гитлер в очередной раз чудесным образом избежал смерти. Килиан мудро решил не высовываться и, как ни подмывало сказаться больным, продолжал работать, ежедневно являясь на службу и пряча кипящие чувства за непроницаемым выражением лица. У себя в кабинете он отчаянно страдал. После взрыва генерал Штюльпнагель опрометчиво поверил, что Гитлер убит, и начал арестовывать парижских эсэсовцев и гестаповцев. Когда выяснилось, что Гитлер жив и весь командный состав уцелел, всех задержанных пришлось освободить.
К тому времени, как Килиан узнал имена берлинских заговорщиков, все они уже были расстреляны во дворе Министерства военных дел. Ходили слухи, что виновников покушения поторопился казнить какой-то высший чин, чтобы не дать Гитлеру размотать цепочку заговора до конца. Фюрер жаждал мести. Штюльпнагеля срочно вызвали в Берлин. В дороге он пытался покончить с собой. Для генерала не осталось никакой надежды, его непременно казнят. Гитлер не унимался: волна арестов, начавшихся в Германии, докатилась и до Парижа.
Килиан хладнокровно привел свои дела в порядок и ждал прихода гестаповцев. От секретарши он слышал, что подполковника фон Хофакера арестовали в связи с покушением. Килиан не сомневался: через несколько часов постучат и в его дверь.
Штюльпнагель и фон Хофакер сдержали свои обещания: имени Килиана никто не упоминал. Через неделю облавы в Париже прекратились, хотя в берлинские тюрьмы бросали десятки людей – арестовывали целые семьи, не щадили даже знакомых. Сотням арестованных предъявили обвинение в государственной измене. Килиан бессильно скрежетал зубами при мысли о ни в чем не повинных людях, обреченных на смерть.
Он хотел сдержать данное товарищам по заговору слово: остаться в живых и надеяться на лучшее. Судя по всему, союзники вот-вот прорвут немецкую оборону, и Париж падет под натиском англичан и американцев. Никаких новых покушений на Гитлера не будет.
Тем не менее Килиан продолжал действовать согласно плану. Он отнес секретарше досье, полученное от фон Хофакера в качестве официального повода для их единственной встречи в кабинете полковника.
– Лучше держать это под рукой – на случай, если вдруг понадобится тайной полиции, – сказал он. – Тут документы, касающиеся моей встречи с подполковником фон Хофакером.
Надо отстраниться от всех, кто замешан в заговоре, но лучше избегать прямой лжи.
– Полагаю, у гестапо нет причин к нам наведываться, полковник, – сочувственно улыбнулась секретарша. – Мы не обязаны им помогать.
Она бережно взяла у него из рук папку.
Килиан озадаченно кивнул. Неужели у него в штате еще одна предательница?
– Ужасная история, – закинул он пробный шар.
– Да, полковник. Знаю, за такие слова мне грозит увольнение, но даже я, патриотка Германии, хочу, чтобы все поскорей закончилось, – прошептала секретарша, нервно озираясь по сторонам.
В приемной никого не было.
Килиан выдавил улыбку.
– Нет, Алина, я вас увольнять не стану: в долгой цепочке секретарш, которые меня до полусмерти боялись, вы – первая, кто не боится.
– Должно быть, все дело в возрасте, полковник.
– Вы не дадите мне лгать.
– Напротив, полковник. Тайная полиция подозревает всех и вся. Ваша честность ставит под удар и вас, и ваших сотрудников – в том числе и меня. Подполковник фон Хофакер не просил о встрече заранее, так что никаких свидетельств его пребывания здесь не осталось. Не стоит сообщать гестапо никаких сведений о фон Хофакере и его присутствии здесь, пусть даже по самому невинному поводу. – Секретарша сунула папку в нижний ящик и заперла его. – Я это уничтожу.
Генерала Штюльпнагеля сместили с поста коменданта Парижа, а седьмого августа на его место назначили генерала Дитриха фон Хольтица, которого Килиан прекрасно знал.
Под предлогом возобновления былого знакомства Килиан одиннадцатого августа встретился с новым комендантом – и скоро понял, что назначение тому не по душе. Генерала фон Хольтица одолевали дурные предчувствия. Он признался Килиану, что не намерен подчиняться последнему приказу Гитлера: сжечь Париж.
– Войну не выиграть, но фюрера не переубедишь, – заявил новый комендант. – Говорят, он до сих пор издает приказы дивизиям, которые уже давно сдались противнику. А его последний план – чистой воды безумие! Он требует проведения политики выжженной земли, но мы ничего не добьемся, уничтожив город.
Слова фон Хольтица слегка подбодрили Килиана. Оба знали: если поджечь Париж, в городе вспыхнет мятеж. Французские партизаны пленных брать не станут – перебьют всех немцев без исключения.
Килиан предполагал, что им всем суждено умереть в ожесточенных боях, но, как выяснилось, план фон Хольтица заключался в полнейшем бездействии. Несмотря на истерические приказы из Берлина превратить Париж в груду дымящихся развалин, генерал тянул время, надеясь, что союзники вот-вот возьмут город.
– Полковник, я знаю, что вам можно доверять. Я собираюсь начать переговоры с союзниками.
Килиан кивнул.
Генерал продолжил:
– Чем скорее они дойдут до Парижа, тем скорее я смогу им его передать. Бескровно нам отсюда все равно не вырваться, но американцы и англичане хоть какая-то надежда – французские коммунисты, верно, захотят нас всех вздернуть на Эйфелевой башне.
