Норман Богнер - Комплекс Мадонны
— Я, — после некоторой паузы ответила Барбара.
— Это не может быть правдой, иначе он не любил бы вас так сильно. Знаете, почему он вернулся и сдался властям?
— Возможно, просто чтобы отплатить мне.
— Не-ет, это совершенно неверно. Он хотел увидеться с вами. Каждый день я видела, как он пытается что-то придумать. Господи, какие мысли приходили ему в голову! Однажды он собрался отправиться к Северному полюсу или в Гренландию и жить на айсберге, но вы не отпускали его.
— Это будет продолжаться недолго.
— Почему? Вы же не собираетесь бросить его сейчас?
— О, прекратите давить на меня, хорошо?
— Не причиняйте ему боль.
— Не беспокойтесь, не буду. Я больше никогда не причиню ему боль.
Барбара подумала: не окружил ли ее какой-то заговор? Даже эта девушка, совершенно незнакомая, терзала ее плоть. Скоро настанет облегчение. В нее не будут вцепляться руки. Никто не назовет ее разрушительницей. Тишина. Сон.
— Вы притягиваете его, словно магнит. Я тоже чувствовала это. Изо дня в день он становился ближе к вам, и, о Боже, я пыталась уговорить его остаться, чтобы я могла защитить его. Но этот человек готов войти в огонь и не вернуться.
— Он вошел в меня.
— Вы себя плохо чувствуете? — спросила Деб, заметив подергивающийся рот и уставившиеся в пустоту глаза. — Вы должны заботиться о себе ради Теодора. Вы не слушаете меня?
Мысли Барбары спутались. Губы девушки шевелились, но зал стал беззвучным. Это так хорошо, тишина. Если бы только исчезли все лица, оставив одни тела.
— На вас я могу положиться, — сказала Барбара. — Вы будете заботиться о нем.
— Что вы хотите сказать?
— Станете его подругой, возлюбленной — всем, чем не была я.
— Я ему не нужна. Неужели вы думаете, что я не готова была сделать все, чтобы получить его, перерезать вам горло, если бы только это помогло? Но вы — это то, что нужно ему, а я люблю его достаточно для того, чтобы полюбить то, что любит он. Так что не думайте, что я враг.
— Завтра…
— Да?
— Завтра все станет проще.
— Что вы этим хотите сказать?
— Я хочу сказать… кончится… завершится. Не останется никаких проблем.
— Вы хотите сказать, что собираетесь… наложить на себя руки?
— Что?
— Вы же слышали. Наложить руки.
— Мне не будет больно. Я ничего не почувствую.
— Но это же и есть самая сильная боль.
— Да.
Деб встряхнула Барбару за плечи, заставив ее сконцентрировать свой взгляд, и возникла в нем из безумного тумана.
— Барбара, если вы… сделаете что-либо с собой, вы убьете его. Вы убьете Теодора и все… все, что он сделал. И все это будет впустую. Впустую! Лучше — по крайней мере, так думаю я — лучше жить с правдой о себе, чем умереть во лжи. У меня нет слов, чтобы выразить то, что я хочу сказать, но жертва, жертва — вот в чем истинная правда.
* * *Парад свидетелей, вызванных для того, чтобы установить факт убийства Уильяма Томаса Гранта, прошел через зал заседаний; они торжественно поклялись и дали показания от барьера. В их числе был даже служащий муниципалитета, принесший план здания и этажа, на котором находилась квартира Фрера. Стоя перед скамьей присяжных с указкой, он равнодушным голосом рассказывал, где именно было обнаружено тело Гранта и где хранились архивы. Барбара не могла следить за ним, как и за следственным фотографом, который продемонстрировал несколько снимков, запечатлевших предсмертные мучения Гранта. Она ушла в себя и оживилась лишь при появлении доктора Фрера. Когда его приводили к присяге, он казался суровым и печальным, и впервые с начала процесса Барбара заметила перемену в поведении Тедди. Во время вопросов Сэндфорда он делал какие-то заметки и перешептывался с Алексом, но показания Фрера — то, что она уловила, — касались только фактов и казались ей безвредными.
— Доктор Фрер, — говорил Сэндфорд, — вы сказали нам, что в тот вечер ужинали вместе со своей женой, обвиняемым и мисс Хикман.
— Да.
— Кто предложил устроить этот ужин?
— Мистер Франклин. Мы были его гостями.
— Вы впервые ужинали все вместе?
— Да. Впервые.
— Теперь — в котором часу вы вернулись домой?
— Приблизительно в одиннадцать пятнадцать.
— И через какое время после того, как вы вошли в квартиру, вы заметили Гранта?
— Буквально сразу же. Он лежал в прихожей в нескольких футах от двери.
— Вы узнали его?
— Не в первые пять минут. Я был настолько потрясен, обнаружив мертвого человека, что его личность…
— Где находилась в это время ваша жена?
— Прямо за мной. Я отпер дверь, и она зашла следом.
— Она что-нибудь делала?
— Да. Кричала.
— Что произошло дальше?
— Ну, Грант лежал ничком, я не узнал его и перевернул, пощупал пульс и послушал сердце, но скоро понял, что он уже некоторое время был мертв.
— Как вы пришли к такому выводу?
— Ну, хотя я и не патологоанатом, у меня все же есть медицинское образование. Руки и ноги уже застыли, и я решил, что началось омертвление тканей.
— Что вы сделали дальше?
— Я зашел в свой кабинет и позвонил в полицию.
— Вы не заметили в комнате ничего необычного?
— Заметил: мою картотеку вскрыли, а ящики письменного стола были разбросаны по полу.
— Вид комнаты не навел вас на какое-нибудь заключение?
— Я решил, что меня ограбили, но не мог понять, что надеялся найти вор. В моем кабинете нет ничего ценного, кроме моих архивов и записей.
— У вас не появилось подозрение в отношении мистера Франклина?
— Нет, никогда.
Подойдя к небольшому столику, Сэндфорд достал что-то, чего Барбара не смогла разглядеть.
— Прошу вас опознать вещественные улики номер пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать и двадцать. Пожалуйста, посмотрите на них и скажите, что это такое.
— Это магнитофонные записи, которые я делал во время сеансов с мисс Хикман, а это — записи, сделанные моей рукой, касающиеся ее и нескольких других моих пациентов.
— Как вы узнали, что это именно те записи, доктор, а не какие-то другие?
— Ваша честь, обвинение и защита согласились с тем, что это именно они, — сказал Алекс. — Мы признаем их как вещественные доказательства и просим, чтобы их не прослушивали на открытых заседаниях, так как это может повредить больным доктора Фрера.
— Если вы захотите прослушать их в отдельном помещении, мы обеспечим вас оборудованием.
— Раз вы и защитник согласны, это необязательно. Пожалуйста, продолжайте, мистер Сэндфорд.
— Когда вы зашли в кабинет, вы поняли, что произошло ограбление?
— Да, понял. Я позвонил в полицию, затем отправился в гостиную, где сидела моя жена.
— К этому времени вы уже знали, кто был покойный?
— Нет, но моя жена сказала: «Это Грант, портье», а я ответил: «Боже мой, ты права».
— Что вы сказали прибывшей полиции?
— В точности то же самое, что и вам.
— Вы в тот момент уже знали, что было похищено и пропало ли вообще что-нибудь?
— На это понадобился день. Мы с женой перебрали архив и методом исключения выяснили, что исчезли все магнитофонные записи, относящиеся к Барбаре, а также записи четверых других больных.
— Затем некоторое время спустя вам позвонила Барбара Хикман и сказала о местонахождении этих архивов?
— Да, это так. Она позвонила из ООН, сказав, что мистер Франклин признался, что они у него, а теперь он потерял самоконтроль и гоняется за ней по всему зданию, а она боится, что он предпримет что-то насильственное.
— Что вы сделали?
— Я позвонил сержанту Келли, и он сказал, что отправится домой к мистеру Франклину и все обследует.
— Почему вы решили, что архивы и записи там?
— Мистер Франклин сказал Барбаре, что слушал их всю ночь.
— Благодарю вас, доктор Фрер.
Алекс встал и, подойдя к столу присяжных, заговорил, стоя спиной к Фреру.
— Доктор Фрер, как мисс Хикман стала вашей пациенткой?
После минутного замешательства Фрер попросил уточнить вопрос.
— Она что, просто подошла к вам на улице и сказала: «Доктор, не могли бы вы мне помочь?» или что-то в этом духе?
— Разумеется, нет.
— Тогда, значит, она пришла по чьей-то рекомендации?
— Да, по рекомендации мистера Франклина.
— Как оплачивался курс лечения мисс Хикман?
— Не понимаю.
— Она что, приносила наличные и расплачивалась за каждый прием?
— Нет, я посылал ежемесячный счет.
— Мисс Хикман?
— Нет, мистеру Франклину. Он его оплачивал.
— Прошу вас взглянуть на эти счета и зачитать проставленные суммы.
— Дайте посмотреть. Вот апрель шестьдесят седьмого. Тридцать сеансов… одна тысяча пятьдесят долларов.
— Если я не ошибаюсь, это значит тридцать пять долларов в час. Вы собирались принимать мисс Хикман с такой регулярностью каждый месяц?
