Николай Семченко - Что движет солнце и светила (сборник)
— Но у невидимок денег не бывает, — заметила Наталья Андреевна. — Значит, он существует на самом деле?
— Конечно! Только его все равно никто не видит, — сказал Пашка. — Его видит только тот, с кем он любит сам играть!
— Может быть, — отозвалась Наталья Андреевна. — Это хорошо, что он вернулся в свой самый счастливый возраст. Наверное, ТАМ это возможно. Но что с ним станет, когда ты вырастешь и однажды не захочешь играть в детские игры?
— А мы с ним растем вместе! — серьезно сказал Пашка'. * И вот этот Пашка сообщил Наталье Андреевне о том, что зеленый двухэтажный дом скоро снесут. Она и сама что-то такое слышала, когда городской архитектор рассказывал по радио о реконструкции старой городской застройки. Среди прочих назывались и дома по этой улице.
Она посмотрела на табличку, которая была уже не фанерной, а бронзовой. Это постарались воины-афганцы, которые прослышали о странной истории и, разобравшись в ней, решили, что память солдата Александра Иртеньева должна быть увековечена.
— Но мы с тобой все равно будем приходить сюда, правда? — спросила Наталья Андреевна. — Саше без нас будет грустно.
— Конечно, — говорит Паша и улыбается дрогнувшими губами. Сегодня он играет один, без Саши. Как ему велел врач, к которому его водят мама. Он молодой, веселый и задает Пашке всякие вопросы, которые почему-то называет тестом. Особенно интересно ему знать, что снится шестилетним мальчикам и как они играют в игры с «невидимками». Правда, Пашка рассказывает ему не все, но держит данное доктору слово: играть с Сашей через день, а потом — через два дня. И, наверное, однажды наступит такое время, когда он должен будет вообще перестать с ним играть. Но к тому времейн, может, Пашка-замарашка станет совсем серьезным человеком и у них с Сашей найдутся дела поинтереснее беготни по двору?
Наталья Андреевна пожалела, что ей не удалось поговорить с Александром. Ну да ладно, будут ведь и другие разы! Будут? Конечно! Потому что жизнь это большое путешествие.
— Большое путешествие, — повторила Наталья Андреевна. — Это не Окуджава написал, это написала Нарбикова. Интересно, почему ее никто, почти никто не понимает? Ведь это так просто: жизнь — это, конечно, путешествие, а рождение, конечно, приключение, которое бывает в жизни один раз, а смерть это, похоже, состояние: то, что человек умер, или помер, или ушел в мир иной; стихи — это тоже игра. Может, есть только те, которые пишут стихи, а все остальные — их воображение? А есть такие люди, которые ничего не видят, кроме привычного пейзажа, дороги на работу и с работы, бутылки водки или афиш на стенах. Но когда видишь дальше и лучше их, то они начинают крутить пальцем у виска и выразительно подмигивать друг другу…
Что-то подобное Наталья Андреевна, кажется, вычитала в книге Валерии Нарбиковой. Или не Нарбиковой? А, не важно! Глупо тогда получилось с этой книжкой. Она понесла ее в библиотеку, а тут, конечно, Наседкина с лавочки окликнула:
— Что-то интересное, сударыня, читаете?
— Очень интересное! — сорвалась у Натальи Андреевны опрометчивая фраза.
— А можно посмотреть? Давно хочу тоже в библиотеку записаться. Чтоб к культуре приобщаться…
Полистав книжку, Наседкина вернула ее с таким разочарованным видом, будто свято верила Наталье Андреевне и вдруг убедилась в ее лжи:
— Да это же и читать нельзя! Заумь какая-то, ей-богу! Кажется, это все-таки была книжка Нарбиковой. Или Саши Соколова, «Школа дураков»?
Зачем она вспоминала имя автора той книги, Наталья Андреевна и сама не знала. Возможно, все объяснялось просто: ей очень не хотелось снова пройти мимо лавочки, на которой расположилась эта Наседкина. Потому и разговор с ней вспомнился.
— Ну и как сходили в гости? — громко, на весь двор, спросила Наседкина. Конечно, она все еще торчала на своем наблюдательном посту. И Наталья Андреевна, конечно, ответила ей той фразой, которая ни к чему не обязывала:
— Нормально!
— Что-то вы, сударыня, невеселой из гостей возвращаетесь.
— Устала, — коротко бросила Наталья Андреевна, достигшая, благодаренье Всевышнему, входной двери.
— Нелюдимая какая-то, — недовольно сказала Наседкина вслед, поеживаясь то ли от наступившей прохлады, то ли от громкого стука двери.
Поднявшись на свой пятый этаж, Наталья Андреевна снова почувствовала приступ удушья. Будто поднялась на горную вершину, где холодно и разреженный воздух. Она нащупала в кармане подаренный валидол и сунула одну таблетку под язык.
А ночью, когда внезапный порыв ветра вдруг распахнул окно, она почувствовала легкий приступ радости. Это было так внезапно и совершенно беспричинно, что Наталья Андреевна подошла к окну и вдруг запела:
Кто-то песню вдали,
не допев, оборвал,
Чьи-то гаснут
на склонах костры.
Мы с тобою вдвоем
перешли перевал,
И теперь нам
спускаться с горы…
Кто-то, не выдержав громкого пенья среди ночи, застучал по батарее. Но Наталья Андреевна не слышала. Она была далеко, где-то там, где — счастье, любовь, свобода, вольный ветер, красота, желтые розы, совсем — совсем другая жизнь…
ПРИВЫЧКА
Из цикла «Рассказы просто так»
Жил Человек, и было ему хорошо: молод, здоров, красив — что ещё нужно? И всё-таки чего-то не хватало, самой малости, а чего именно — поди разберись. И тут пришла к Человеку маленькая хитрого вида старушка.
— Возьми меня к себе, — говорит. — Я тебе мешать не стану — одна польза от меня, вот увидишь! Тебе только меня и не хватает, между прочим…
— Ты, бабуля, в этом уверена? — усмехнулся Человек в усы.
— Ага, — кивнула старушка. — У тебя всё есть, кроме меня, Привычки…
И убедила Человека взять её к себе.
С тех пор совсем отлично Человек зажил. Старушка Привычка будила его в определённое время, кормила любимым супом, водила гулять по одной и той же аллее в парке.
И вроде бы, хорошо стало Человеку. Но однажды не спалось ему всю ночь, и потому, пока старушка Привычка на антресолях дремала, вышел он на улицу и удивился. Чему бы это, вы думаете? Самой малой малости: горизонт нежно розовел, и в траве Человек увидел белую Ромашку. На её лепестках светились росинки, и в каждой из них отражалось, синее небо.
— Какая замечательная ромашка! — сказал Человек. — Столько раз проходил мимо и не видел её!
Сорвал Человек цветок и пошёл дальше. Смотрит: сидит на скамейке под кустом сирени Девушка, и забилось сердце Человека, потому что очень она ему понравилась.
— Здравствуйте! — сказала ему Девушка. — А я вас знаю. Вы здесь проходите в одно и то же время со старушкой Привычкой, но ни разу не остановились, чтобы со мной подговорить…
Человек улыбнулся и молча оторвал лепесток ромашка — «Любит», потом другой — «Не любит», и нахмурился, но оторвал третий лепесток — «Любит!» — и снова засмеялся.
А старушка Привычка чуткая: услышала его смех, со своей лежанки соскочила, подхватила ноги в руки — и прямиком к Человеку.
— Не делай этого, — шепчет. — Зачем тебе гадать на ромашке? Не солидно! И что за дурной тон — знакомиться с первой встречной?
Хотел Человек оторвать старушку Привычку, но та крепко уцепилась — не отпускает.
* * *Куда деваться — слушает Человек старушку Привычку, а та знай себе трещит без умолку — учит уму-разуму. И — вот ведь, хитрая какая! — незаметно на спину Человека забралась. Села, наконец, на шею, сидит — и ножки свесила. Бросил Человек ромашку на землю, повернулся и пошёл домой.
Теперь Человек живёт хорошо. Вовремя встаёт, вовремя ложится, ест по расписанию. Спокойно его сердце и на душе полный порядок. А старушка Привычка ласково улыбается и приговаривает: «Со мной-то лучше, правда?» И, знаете ли, ему неплохо. И ни о чём он не жалеет.
ЯБЛОНЯ И СОЙКА
Ветви дикой яблони, наконец, оперились, и дерево стало похоже на молодую птицу, стоящую в раздумье у края дороги.
Яблоня, взметнув ветви вверх, всматривалась в небо.
Когда мимо проносилась Сойка-Яркий Веер, яблоня в восхищении замирала: птица сияла всеми цветами радуги.
— Представляешь, Яблоня, — сообщала Сойка. — Весна наследила в лесу разными подснежниками в лютиками. Ужас! Они пахнут сырой землёй, ветром и талой водой. И не хотят смываться… Даже первый дождик не смог отмыть эти следы!
Яблоня молчала. Подснежники и лютики ей нравились, и сплетничать ей вовсе не хотелось. Обиженная Сойка внимательно смотрела на неё и замечала:
— А ты всё расцвести не можешь? Бутоны-тo вон какие тугие! Пора уже, голубушка!
Яблоня ждала другую птицу. Такую, с которой можно было бы говорить обо всём на свете.
И однажды ночью Яблоня увидела, как в небе стремительно пронеслось несколько странных птиц. Они были похожи на огненные искры.
