Джудит Гулд - Вторая любовь
— Именно это я и имею в виду. А на месте этого пусть будет «Отделение КХ» или что-нибудь в этом роде.
— КХ, — повторил ошеломленный Оуэн.
— КХ или то, что я решу написать, — ответила Дороти-Энн. — И это только до тех пор, пока наше имя снова не засияет. Пока фамилия Хейл не вернет себе былую славу.
Миссис Кентвелл остановилась, встала, расставив ноги, уперла руки в бока, оглядывая аудиторию пронизывающим взглядом.
— Часы тикают, леди и джентльмены. Я полагаю, что счет идет на секунды.
Наше совещание прерывается. Принимайтесь за работу.
35
Золотые берега Мексики давно уже стали легендой для страстных поклонников солнца благодаря своим песчаным пляжам и тропическим морям. Каждое десятилетие становилось свидетелем рождения нового крупного курорта. В пятидесятых возник Акапулько, а в шестидесятых Ричард Бартон и Лиз Тейлор помогли появиться на карте Пуэрто-Валларте. В семидесятые возвестил о себе страшно застроенный Канкун, а в восьмидесятых все стали сходить с ума от Масатлана, Мансанильо и Икстапы.
Сейчас, когда на дворе почти уже новое тысячелетие, была обнаружена еще одна полоса девственных пляжей и заросших джунглями побережий длиной в восемьдесят миль — неиспорченный берег Оксаки в Тихом океане. Изгибаясь у подножия все еще нетронутых рыбачьих деревушек Пуэрто-Эскондидо и Пуэрто-Анхель, девять знаменитых вырезанных полумесяцем бухт Хуатуско стали настоящей жемчужиной Оаксаки.
Компания «Отели Хейл», уже заявившая о себе в этих местах, явилась одним из первых крупных инвесторов на Оаксаканском побережье, районе, который, согласно проектам, должен стать самым крупным мексиканским курортом к 2018 году. Получив суровый урок в Канкуне и Акапулько, мексиканское министерство по туризму приняло строгие кодексы строительства и контролировало загрязнение окружающей среды.
«Отели и курорты Хейл» отлично справились с задачей. Предлагалось ограничить высоту зданий шестью этажами. Но на вкус Дороти-Энн и это оказалось слишком. Она работала над постройками в тесном контакте с архитекторами.
— Я хочу, чтобы вы вернулись назад, — говорила она им осенью 1986-го года, когда они пробирались следом за вооруженным мачете проводником, шедшим впереди и прорубающим дорогу по практически вертикальному, напоминающему джунгли берегу. — И под словом назад, я подразумеваю прошлое. Подумайте о стиле до испанской колонизации. Мне не нужны многие акры сияющих, ослепительно белых оштукатуренных сигаретных пачек наподобие Лас-Хадас. Так что даже не пытайтесь подбить меня на это! Брр! — Миссис Кентвелл состроила гримаску, соответствующую театральному передергиванию плечами. — Господи, только не это. Мне хочется чего-нибудь совершенно… понимаете… туземного. Чувственно органичного и вписывающегося в окружающий ландшафт, не мешая природе…
Прежде чем она успела это осознать, Дороти-Энн увлеклась, и на головы ее собеседников обрушился каскад головокружительных проектов, расцветающих яркими деталями возбуждающе прекрасных стилей, оттенков и тональностей, оживших в ее представлении. Дороти-Энн пустилась описывать праздник в индейском поселке, воспевая местный мексиканский колорит, а потом начала неустанно восхвалять простую деревенскую прелесть, обнаруженную на местных придорожных лотках, торгующих овощами и фруктами. Не однажды ей приходилось останавливаться, чтобы перевести дух, когда молодая женщина описывала потрясающие по цвету образцы как раз той цветовой гаммы, о которой она мечтала — восхитительно бледный оттенок янтаря и яркая бирюза, небесно-голубые и розовые тона, природный цвет песка, терракоты и глины. Дороти-Энн представляла себе все настолько отчетливо, что принялась описывать комнаты, где нет перегородок между внутренними помещениями и террасой, а снаружи крепкие молодые деревца поддерживают соломенные крыши, и в каждом коттедже с тремя стенами есть собственный маленький бассейн. Она дошла до того, что уже выстроила отель, состоящий из индивидуальных домиков с личными бассейнами, каскадом спускающихся вниз по крутому склону до самого золотого пляжа внизу.
— Здесь должен быть только едва уловимый оттенок, легкий намек на Средиземноморье, — поэтично описывала миссис Кентвелл. — Но все должно сливаться с поверхностью гор. И я не хочу, чтобы здесь были строения больше, чем в два этажа. Вот вам краткое изложение, джентльмены. А теперь пускайте в ход свое воображение.
Архитекторы сначала переглянулись, а потом все разом повернулись к ней. На их лицах читался нескрываемый ужас.
— Если это вам поможет, — медовым голосом добавила Дороти-Энн, — подумайте о пеньке, соломе и об индийских тростниковых пальмах. Об индейских тканях. Вентиляторах на потолке и москитных сетках. Глиняных чашах…
— Глиняных! — Один из архитекторов, которого везли из аэропорта мимо мелководных коричневых рек, где местные индейцы купались, стирали одежду и Бог знает чем еще занимались у всех на виду, отпрянул с неподдельным ужасом.
— Совершенно верно, глиняных, — настаивала Дороти-Энн, которую невозможно было сбить с толку. — Хорошая, старомодная, честная, плебейская глина. Это то, то дает нам земля, и мне нет нужды напоминать вам, что она всегда была здесь и прекрасно служила человечеству в течение тысячелетий. Считайте это ключом к вашей работе, но я хочу, чтобы все было низведено до основания, до самой простой и примитивной чистоты… До самой сути, если вам угодно. Именно такой, джентльмены, здесь будет подлинная роскошь.
— Гммм, — задумчиво промычал один из дизайнеров, постукивая пальцем по губам. — Я почти вижу это. Джакузи с видом на океан…
— Никаких джакузи, — твердо заявила миссис Кентвелл.
— Что? Не будет джакузи? — дизайнер был шокирован.
— Абсолютно никаких! — молодая женщина пронзила его свирепым взглядом. — На кого я по-вашему похожа? На Дональда Трампа? И мне ли напоминать вам, что это всего лишь шумные, грубые машины?
Это заставило его замолчать.
— Думайте о природе, — расширила задачу Дороти-Энн. — О природе!
И вот таким образом, она то подгоняла, то упрашивала, то подталкивала, то задирала, то выводила из себя, то запугивала команду архитекторов, и они вдруг обнаружили, что никто из них уже больше не пытается навязать новому проекту свои штампы сооружений из полированной стали, сверкающего стекла и взлетающих атриумов, и закончили тем, что дали Дороти-Энн то, что она требовала — бравурное сооружение, настолько же захватывающее дух, насколько и архитектурно смелое.
Расположенный на самой вершине шагнувшего в океан края залива, известного под названием Бахия Кахуе, законченный «Хуатуско Хейл отель и курорт» отлично вписался в театральный ландшафт выступающих изумрудных холмов и зеленеющих утесов, так естественно слился со своим географическим местоположением, что его практически невозможно было отличить от окружающей флоры, и выглядел так — а вы постепенно начинали это осознавать, — словно простоял здесь, нежно охраняемый природой, неизвестно сколько веков.
Именно таким его себе Дороти-Энн и представляла. Явившись воплощением мечты, эта гостиница в одно мгновение стала для нее самой любимой среди всех отелей Хейл.
Она проснулась на следующий день после своего прибытия в Хуатуско. Утро благоухало. Дороти-Энн проспала таким глубоким, таким сладким сном впервые за последние полгода. Какое-то время она позволила себе наивысшее удовольствие — просто полежать, нежась на мягких хлопчатобумажных простынях в своей постели, величественно окутанной москитной сеткой.
Спал ли кто-нибудь еще так же крепко, блаженно подумала она, или чувствовал себя столь волшебно помолодевшей, абсолютно не ощущая совершенного перелета? Это же настоящее чудо, особенно если вспомнить те пугающие моменты, что ей пришлось вчера пережить.
Во-первых, в аэропорту Санта-Крус уже собралась целая свора репортеров, дожидающаяся ее появления. Когда они набросились на нее все сразу, ей пришлось устроить импровизированную пресс-конференцию, только чтобы удержать их на привязи.
Естественно, что эта встреча с прессой получилась совершенно идентичной по тону, содержанию и настроению той пресс-конференции, что ей пришлось выдержать раньше в Уайт-Плэйнс. Эти журналисты тоже проявляли излишнее любопытство по поводу ее личной жизни и состояния финансов компании «Хейл» и не интересовались причинами ее приезда в Мексику.
Потом, после того как ее практически молниеносно доставили в «Хуатуско Хейл отель и курорт», Дороти-Энн потратила массу времени, посетив каждого из 236 заболевших сальмонеллезом постояльцев.
Она совсем не горела желанием это делать и с удовольствием отложила бы эти визиты. Но долг обязывал. Миссис Кентвелл чувствовала моральную обязанность навестить их.