Виктория Клейтон - Дикие сердцем
— Сними платок, — сказал Лемми и аккуратно, кончиками пальцев, приложил паутину к ране. — А сейчас листья подорожника.
Подорожник рос неподалеку. Мясистые листья укрывали землю, как ковер. Лемми сорвал несколько, вложил в рот и тщательно разжевал. Затем выплюнул темно-зеленые шарики и уложил их поверх паутины. В завершение Лемми вновь перевязал мою руку носовым платком.
— Увидишь, это поможет, — уверила меня Прим. — Лемми смог бы кое-чему научить даже Эдварда… Лемми, помнишь, что я говорила: ты должен держать спину прямо. Когда ты сгибаешься и крадешься, то похож на неандертальца. Подними голову, расправь плечи. — Лемми немедленно выполнил приказ и сразу стал более походить на человеческое существо. — Где новая рубашка, которую тебе подарила Бар?
Лемми рассеянно посмотрел по сторонам.
— Оставил дома.
— Нехорошо, не правда ли? Фредди может подумать, что ты немного не в себе. А ведь это не так. Ты ведь знаешь, насколько важно выглядеть похожим на остальных людей. Что у тебя на ленч? — Прим наклонилась, чтобы увидеть содержимое тарелки. — Похоже на омлет со свеклой. Бар не откажешь в оригинальности. А эта зелень съедобна или она упала в тарелку с дерева?
— Дикий чеснок. Alliaria petiolata. Семейство Cruciferae, родственник капусты. Двухгодичное растение. Помогает при абсцессах, естественный антисептик.
— Отлично. Спасибо за лекцию. Я оставлю тебе немного пирога сегодня вечером. Не забудь, иначе птицы все склюют.
— Благодарю за заботу о моей руке, — улыбнулась я.
Лемми не обратил внимания на мои слова, его глаза не отрывались от моих волос. Медленным движением он поднес нож к губам и стал сосать лезвие.
— Откуда Лемми появился в деревне? Неужели он здесь родился? — спросила я, тщательно очищая лук-порей от грязи.
На ленч мне хотелось приготовить пирог с пореем. Для этой цели я купила четверть фунта бекона. Пирог с пореем и беконом в это время года казался чем-то необыкновенным. Прим сидела за кухонным столом. Гай ушел, не оставив даже записки. Я старалась отгонять грустные мысли. В который раз я напоминала себе, что не мужчины делают нас несчастными. Несчастными нас делают завышенные требования, ожидание невозможного.
— Он был младенцем, когда его усыновили школьный учитель и его жена. В те времена в Падвелле еще была школа. Лемми очень хорошо образован. В его голове содержится огромное количество информации. Он обладает фотографической памятью. Лемми может пересказать наизусть любую книгу, один раз прочтя ее. Думаю, что приемные родители специально натаскивали его с раннего детства. Они, конечно, не были идеальными родителями: слишком стары и немного не в себе. Старики были чрезмерно требовательными, даже жесткими по отношению к маленькому Лемми, но я не могу винить их за это. Лемми и тогда отличался от всех, не был похож на других. Я помню его еще ребенком. Дети не давали ему прохода, осыпали насмешками. Вероятно, он был для них слишком умен. Когда Лемми исполнилось четырнадцать, школьное здание сгорело. Приемные родители Лемми погибли в огне. Лемми удалось спастись. Но после этого случая он ни за что не соглашался войти в помещение. Его многократно пытались отправить в приют, но Лемми всегда удавалось сбежать. Когда ему исполнилось восемнадцать, власти махнули на него рукой. С тех пор он живет, как ему хочется, и совершенно одичал. Бедный Лемми! Он не выглядит особенно несчастным, но жаль, что такой блестящий мозг не нашел применения. Кроме того, Лемми замечательный человек. Когда ты узнаешь его получше, то поймешь, насколько он мягок и сердечен. Что это?
Прим подняла с пола лист бумаги.
— Вероятно, список покупок для магазина.
— «Не имею ни малейшего желания обедать с гауптштурм-фюрером Ярдли. Я сегодня не в настроении выслушивать бесконечные лекции о своих обязанностях и ответственности…» Это записка от Гая. Прочитай сама. — Прим положила записку на стол. — Тот, кто любит подслушивать, никогда не услышит ничего лестного о себе. То же самое можно сказать и о том, кто читает чужие письма. — Прим засмеялась. Но легкая дрожь губ и грустный взгляд указывали на то, что Прим уязвлена.
— Прошу тебя, не обращай внимания на Гая.
— Думаю, что слишком часто стараюсь высказать свое мнение. Мне хочется сделать как лучше, но я должна помнить, что многие не желают слышать моих советов.
— Прим, не позволяй этому неуемному бабнику расстраивать тебя. Он злится, потому что однажды ты ему отказала. Я не считаю тебя ни назойливой, ни властной, напротив, очень доброй и чрезвычайно рассудительной. Если бы мне понадобилась помощь, то ты была бы первой, к кому я обратилась бы.
— Спасибо. Пирог должен получиться превосходным. Что еще ты в него добавляешь?
— Яйца, сметану и лавровый лист. Утром я замесила тесто. Рецепт напечатан в старинной книге, которую издали в 1845 году. Разве не романтично думать обо всех тех женщинах, которые переворачивали эти страницы в поисках вдохновения? Вероятно, крестная Виолы также любила печь этот пирог.
Прим рассеянно переворачивала страницы. Ее мысли где-то блуждали.
— Самое обидное: я полагала, что между нами существует некая связь, основанная на общих воспоминаниях. Знаю, что слишком критично отношусь к Гаю, но, честно говоря, всегда была рада его видеть. Каждый хочет чего-то светлого в жизни. Я прекрасно понимаю, что не принадлежу к тем женщинам, в которых мужчины влюбляются без памяти. Я слишком прозаична, слишком обыденна и, безусловно, слишком деспотична. Ты же прекрасна, загадочна и ранима. Гай не должен любить меня, ведь я являюсь досадной помехой, нелепым препятствием, которое стоит между вами.
— Неправда. Мужчины влюбляются в тебя. Вспомни Эдварда. Он любит тебя всем сердцем, всей душой. Не думаю, что Гай вообще способен кого-то любить. Даже привязанность к особам своего пола ему недоступна. — Я тут же вспомнила, что Гай готов обманывать и родного брата. А может, все мужчины таковы? Мой опыт общения с ними нельзя было назвать богатым. Единственный мужчина, который испытывает теплые чувства ко всем без исключения людям и даже животным, — это дядя Сид. Поэтому многие считают его эксцентричным. — Иногда Гай кажется мне в высшей степени эгоистичным, но затем, вспомнив, что он платит за обучение Джорджа, я меняю мнение. Не каждый согласится взять на себя ответственность за чужого ребенка.
— Я до сих пор не могу поверить, что Вер бросил родного сына. Это так на него не похоже!
— Но ведь Гай молодец, что согласился платить?
— Ты видела его на вечеринке у Амброуза?
— Кого, Гая?
— Нет, Вера.
Во вторник утром миссис Крич самостоятельно проделала долгий путь к дому Прим. Поводом для столь необычного поступка являлась доставка бакалейных товаров, которые Прим заказала. Истинной же причиной было желание миссис Крич сообщить сногсшибательную новость: Вер восстал из могилы и вернулся домой. В полдень того же дня Прим сидела на крыльце вместе с Френки и Титч, ожидая, когда я вернусь с мельницы. Мы обсудили новость во время ленча, а затем и за ужином. Лицо Прим пылало, но голос оставался спокойным. Она говорила о том, как будет рада вновь увидеть Вера, встретиться со старым другом. Я пришла к выводу, что первой безответной любовью Прим был именно Вер. В отличие от прочих обитателей Падвелла, Прим не выказывала признаков нетерпения от того, что Вер не показывался на улицах деревушки. Я не могла не заметить, что Прим стала пользоваться косметикой.
— Да, я видела его.
— Как он выглядит теперь?
— Не знаю, как он выглядел ранее. У меня сложилось впечатление, что он строго контролирует свои эмоции.
— Он никогда не был болтуном. — Прим потянула за нитку, которая свисала с потертого рукава. — Когда мы пыжились изо всех сил, пытаясь самоутвердиться, Вер упрямо отмалчивался. Если кто-то хотел выяснить его мнение, он всегда отшучивался. Но если удавалось пробить защитную оболочку, то становилось ясно, насколько чистым и открытым человеком он был. — Прим улыбнулась. Повлажневшие глаза выдали ее секрет. — Я верю, что он… Кто это?
Кто-то громко стучал в дверь. Прим резко повернулась на стуле.
— Наверняка Дасти желает выпить чашку чая, — сказала я. — Открой ему дверь, а я пока поставлю чайник.
Прим встала и открыла дверь. Я услышала голос Гая:
— Прим, какая удача! — Я наклонилась, чтобы поприветствовать Хлою, которая, словно вихрь, ворвалась в кухню и всем своим видом показывала, что рада видеть меня. — Я был у тебя дома, но никого не застал. Я так и подумал, что ты здесь.
Я вдруг поняла, что это не Гай. Голос был более глубоким, более сильным. Вдруг раздался смущенный смех. Прим обернулась.
Она стояла у раскрытой двери, ее лицо пылало.
— Привет, — сказала она наконец. На этот раз ее голос звучал непривычно мягко. — Заходи.
