Хавьер Моро - Индийская страсть
Анита, как это всегда случалось, когда ее что-то волновало, не могла уснуть. Как будто в комнате присутствовал призрак англичанки из Муссори, имени которой она даже не знала. В ней бурлили противоречивые чувства. Было ли у нее право испытывать ревность? Почему она ревновала его к чужой женщине и не ревновала к женам и наложницам? Она вышла замуж за человека, который женился много раз, и хорошо знала эротическую культуру Индии и культ полигамии. Тогда почему ее так удивило откровение Далимы? Разве она этого не ожидала? Неужели она настолько влюблена, что мысль о том, что у супруга есть любовница, стала для нее невыносимой? Нет, ее беспокоило другое. Сердце Аниты сжималось, когда она думала о том, что может утратить свое положение фаворитки. Хотя испанке не удалось стать официальной махарани Капурталы, она долгое время царствовала в сердце махараджи. Сидя на этом троне, Анита чувствовала себя защищенной от подлостей остальных, она считала себя сильной, как Британский Радж, и способной выдержать все нападки с улыбкой на лице. Без этого трона… ее постоянное присутствие рядом с мужем утрачивало всякий смысл. Зачем тогда оставаться в Индии? Она предчувствовала, что ее отправка в зенану к остальным женам оставалась всего лишь вопросом времени. И что тогда будет с ней? Сможет ли она привыкнуть к жизни «обычной» госпожи, одной из тех, кто по вечерам ходит в кафе с подругами? Ей придется забыть об особых сандаловых папиросах, которые специально для нее производили в Каире, о толпе слуг, постоянно окружавших ее, забыть о том, что народ Индии относится к ней как к живой богине. Ей придется отказаться от роскоши и денег. Но самое страшное — и она не согласилась бы на это за все золото мира — был бы отказ от присмотра за своим сыном Аджитом. «Терпение, ты должна иметь терпение, — говорила она себе. — В Индии все основывается на терпении и терпимости. Бунт ничего не даст».
Но молодой андалузке не хватило выдержки. О каком терпении может идти речь, если ее кровь кипит? Это все равно что просить разъяренную тигрицу быть послушной и кроткой. Во время долгого путешествия в поезде в Малагу, куда они ехали повидаться с ее родителями и оставить у них детей Виктории, Анита, не в силах больше сдерживать себя, отложив иголку и вышивку, спросила у мужа:
— Кто эта англичанка, с которой ты познакомился в Муссори и сделал своей любовницей?
Махараджа, погруженный в чтение романа, который произвел фурор в Европе, — «Странный случай доктора Дже-килла и мистера Хайда», — посмотрел на нее поверх очков и встретился со взглядом Аниты, полным огня.
— О ком ты говоришь?
— Ты знаешь это лучше, чем я.
Он постарался прикинуть в уме, как отреагирует на его неверность такая горячая женщина, как Анита, обладающая чувством собственного достоинства и сильным характером. Помедлив, махараджа опустил глаза, чтобы скрыть свое беспокойство. Этот человек не привык ни давать отчет, ни вступать в стычки. Но он был загнан в угол и не сомневался, что Анита, вспыльчивая и своенравная, как тигрица, не выпустит его из своих когтей, пока не получит объяснений.
— Ты же знаешь, что у меня много подруг, но это ничего не значит. Англичанка, о которой ты говоришь, — жена одного комика, зарабатывающего на жизнь показом кинематографических пленок. Я познакомился с ними обоими и оставил им несколько лошадей, ничего более.
Анита смотрела в окно. Позади осталась труднопроходимая равнина Кастилии, открывшая дорогу оливковым рощам Андалузии. Ее земли. Она чувствовала, как сжимается сердце. Махараджа продолжал:
— Да, я женат на тебе, но ты же не станешь настаивать, чтобы я отказался от подруг?
— Нет, нет… Но говорят, что ты продолжаешь встречаться с этой англичанкой.
— А ты предпочитаешь верить злым языкам, а не собственному мужу?
— Мой муж исчезает и подолгу отсутствует. И он уже не такой, как раньше.
— Не следует верить во все то, что болтают. Те, кто распространяет эту клевету, просто хотят причинить нам вред. Тебе не стоит подыгрывать им. Если я и был занят последнее время, так это из-за тех усилий, которых требует от нас война. Но я тебя по-прежнему люблю, как и в первый день.
Вслушиваясь в размеренный, серьезный и убедительный тон, которым говорил с ней Джагатджит, Анита почувствовала, как с ее души упал камень, и подумала, что, возможно, ее воспаленный мозг сыграл с ней злую шутку. Что касается махараджи, то он, по существу, сделал то, чего ждала от него Анита, находившаяся в состоянии неопределенности. Оставаясь невозмутимым, он все отрицал. Джагатджит поступил так, как обычно поступают мужчины: несмотря на улики, отвергал все, в чем его обвиняла жена. Он сказал ей то, что она хотела услышать. Было бы хуже, если бы он признался с раскаявшимся видом. Правда могла стать убийственной.
Малага встречала их со всеми почестями. Местная пресса всегда пристально следила за историей дочери города, превратившейся в принцессу восточного королевства. Для махараджи приготовили программу, отвечающую его вкусам, с большим количеством фламенко. Пресса обессмертила один из приемов, устроенный в таверне, где почетное место занимала голова быка, украшенная в андалузском стиле. Монарх, сидевший перед огромным кувшином сангрии в окружении своих великолепных сикхов с тюрбанами на головах, благожелательно выслушал несколько аккордов и андалузских напевов.
Анита старалась проводить с родителями как можно больше времени. Хоть старики и казались счастливыми, оттого что видели дочь и принимали внуков, они были явно озабочены положением Виктории.
— Неужели ты не могла убедить ее приехать с вами? — спросила у Аниты донья Канделярия, морщинистое лицо которой выражало полнейшее беспокойство.
— Виктория надеется, что окончание войны не за горами. К тому же она не хочет оставлять своего мужа.
— Я всегда говорила, что он дурак, но это еще не все. Он бессовестный. И самое худшее то, что она по-прежнему не понимает этого.
— Любовь слепа, мама.
— Вот тебе повезло. Твой принц — само очарование. Хотя мы и видимся крайне редко, нас очень радует, что у тебя все в порядке. Почему вы уезжаете в Америку так скоро? Вы не можете задержаться у нас подольше?
— Не можем, мама. Но в следующем году Аджит и я приедем сюда, чтобы провести каникулы.
Анита не придавала словам матери слишком большого значения. Ее голова была занята другим. Казалось, вопрос, который она собиралась задать донье Канделярии, жег ей губы.
— Мама, — сказала Анита, перебивая ее, — я хочу, чтобы ты ответила мне совершенно искренне… Когда ты обсуждала мою свадьбу с махараджей и решилась на это, он говорил тебе, что был женат… и что у него уже было четыре жены?
Донья Канделярия, почувствовав себя неуютно, сжала ремешок своей сумочки. Вопрос дочери был ей явно неприятен.
— Да, он мне сказал об этом. Не только сказал, но и настаивал, чтобы я сообщила тебе. Но я этого не сделала. Принц заявил мне, что никогда не оставит своих жен, поскольку их обычай велит ему до конца своих дней заботиться о них. Но он пообещал, что будет обращаться с тобой как с европейской женой и у тебя не будет недостатка ни в чем. — Донья Канделярия внимательно посмотрела на дочь, словно подозревала неладное, и добавила: — Принц говорил нам, что он сделает все возможное, чтобы ты была счастлива.
— Почему ты мне этого не сказала?
— Чтобы не испугать тебя, Анита. — Увидев неприкрытое разочарование в глазах дочери, донья Канделярия поспешила дать пояснения: — Твой отец и я… мы были в отчаянном положении…
— Оставь это, мама. Лучше не продолжай.
Анита не хотела больше ничего слышать, она смотрела на мать, как будто не знала ее, как будто только сейчас познакомилась с ней. У нее даже не было злости — одна невероятная усталость. Ночью, лежа в постели, Анита вытерла слезы о наволочку и почувствовала, что во рту появился горький привкус одиночества. До сегодняшнего дня она думала, что испытывала подобные чувства только в Индии, потому что там у нее было нечто общее с бесприютным скитальцем, но сейчас поняла, что носила в себе это ощущение как неискоренимое зло.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Сладкое преступление любви
38
Война затянулась. Это уже не был вопрос недель или месяцев, как думала сестра Аниты и даже сам Клемансо. Те, кто желал союзникам молниеносной победы, вынуждены были умерить свой пыл перед яростным наступлением немцев. Во время путешествия по Соединенным Штатам до Аниты дошли очень тревожные вести из Парижа: ее сестру покинул муж. Американец бросил Викторию в тот момент, когда Франция стала жить под угрозой голода и когда его жена должна была вот-вот родить четвертого ребенка. Мало того, он бежал с Кармен, девушкой, помогавшей им по дому, молодой андалузкой, которая служила у них по протекции самих Дельгадо. В довершение ко всему эта девушка была беременной. Вот так рыцарь мистер Вайненс!
