Александра Грэй - Десять мужчин
Вверх по лестнице к его квартире я скакала через две ступени, минуя двери взломанные, забитые досками и снова взломанные, обогнув на пути девушку с жидкими сальными волосами, прикорнувшую прямо на ступенях. Сонно улыбаясь, она сказала: «А я все жду, все жду я друга». С верхней площадки за моим продвижением наверх следил Актер.
— Белая девушка в белом. Не самый лучший вариант для этой части города. — Он помог мне снять плащ и повесил его за входной дверью.
Квартира выглядела одной длинной комнатой, разделенной перегородками. Подъемное окно крошечной кухоньки в самом конце выходило на площадку пожарной лестницы, где Актер поставил круглый столик. Обстановку гостиной составляли обшарпанный телевизор, обшарпанный шезлонг на кирпичах вместо ножек и розовый пластмассовый стул с капюшоном фена.
— Ты что, парикмахерскую в стиле ретро ограбил?
— Это все с улицы.
Актер провел меня на крышу, где мы решили репетировать, спасаясь от духоты.
Устроившись на выступе у самого края крыши, мы читали строки из «Дяди Вани». Читали, перечитывали и вновь возвращались к началу, чтобы проникнуть в глубинный смысл слов. Обнаружив, что просидели весь день без еды, сбегали в китайскую лавочку «Все за доллар», вернулись на крышу, жевали и болтали: о его брате и моей сестре, об Англии и Калифорнии, о спектаклях, где он играл, и моем желании сыграть когда-нибудь у Режиссера. За разговорами не заметили, как угас день и зажглись огни Манхэттена. После часу ночи по крыше застучал летний дождь.
— Пожалуй, мне пора, — сказала я.
Мы вернулись на кухню, и я вдруг занервничала в ее тесноте, наедине с мужчиной.
— В таком плаще тебя тут мигом обчистят — и тачку поймать не успеешь, — засмеялся Актер, которому мое напряжение, к счастью, не передалось. — Лишняя комната есть, так что оставайся.
Через несколько минут, одолжив у Актера рубашку, я уже лежала в его «гостевой» кровати.
— Спокойной ночи, — крикнул он из-за двери, по дороге в свою спальню.
Использование Метода предполагает близость и доверие между партнерами, однако романы в классе исключались. Какой бы страстной ни была сцена, в поцелуях участвовали строго лишь губы, никаких языков, и, лежа в постели, я твердила себе, что мое тело — и божественное тело Актера, если на то пошло — не более чем «инструмент». Я очень рассчитывала, что эта унылая мантра принесет сон. Не принесла. Проведенные с Актером часы подействовали как наркотик. Меня все подкупало в Актере, не только его красота, и я уже представляла, как признаюсь Режиссеру, что он был прав, советуя встречаться с мужчинами помоложе. В плену мыслей и чувств, я несколько часов проворочалась в постели.
В шесть утра, так и не дождавшись сна, я прокралась на кухню, села за стол, вытащила «Четыре квартета» из стопки книг и начала читать шепотом, время от времени отвлекаясь на свару горластых неряшливых птиц у кормушки за окном.
Спеши, — пела птица, — в кустарнике
прячутся дети,
Затаив дыхание вместе со смехом.
Спеши, спеши, — говорила птица, — ведь людям
Труднее всего, когда жизнь реальна[20].
— Обожаю эти строчки. — Актер стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку.
Он видел, как я сижу тут, бормоча стихи себе под нос. Я смутилась и вскочила из-за стола, пытаясь прикрыть рубашкой голые бедра.
— Мне в самом деле пора.
— А позавтракать? — спросил Актер.
Бодрым шагом мы проделали немалый путь до Семнадцатой улицы, причем плащ остался висеть в квартире Актера — я решила, что пора приспосабливаться к обстановке. В кафе, за чашкой до прозрачности жидкого кофе, Актер сказал:
— Зная, что ты за стенкой, я так и не смог уснуть.
— Я тоже.
— Рад, что я не в одиночестве. — Актер глянул на меня поверх меню.
На обратном пути мы заскочили в художественную галерею, посмотрели фотографии Мэна Рэя и Андре Кёртеша. Потом Актер повел меня в свой любимый букинистический магазин, купил томик Неруды, а когда вернулись к нему, читал мне стихи на испанском.
Мы договорились о встрече следующим вечером. Снова, как и в первый раз, репетировали на крыше. Когда проголодались, Актер приготовил ужин. Далеко за полночь Актер протянул мне «мою» рубашку. Улыбнувшись повторению ритуала, мы разошлись по спальням. Спустя полчаса я все еще смотрела в потолок.
— Не спишь? Иди сюда, поговорим, — раздался из-за стены его голос — негромкий, чтобы не разбудить, если сплю.
Двуспальная кровать занимала полкомнаты, на белых наволочках метались тени от горящей свечи.
— Почему не поговорить, раз уж не спим? — предложил он, не поднимаясь с постели.
Волнуясь будто школьница, я попросила Актера сыграть на пианино, что стояло у окна, и, пока он пел, весь день собиравшаяся гроза наконец грянула.
— Не суди строго! — Голос Актера с трудом пробился сквозь раскаты грома. — Я сейчас не в ударе. Все гадаю, что победит — молнии или твоя улыбка.
Он пел и пел, каждую секунду освещаемый белыми вспышками, пока не дошел до слов о дожде и громе.
— Нет, это выше меня. — Он отодвинул круглый стульчик и выпрямился.
А потом оказался рядом со мной, а его руки на моих бедрах, и они притянули меня к нему.
— Захожу слишком далеко? — шепнул он мне в волосы. Подождал, но я не ответила, и, словно читая мои мысли, он поцеловал меня в губы.
Мы лежали рядышком на кровати. Целовались. Говорили. Снова целовались. Гроза покидала Манхэттен. В глубине квартиры зазвонил телефон.
— Никто не нужен. У меня есть все, — сказал он, и мы уснули, отодвигая день, когда станем любовниками.
* * *— Ух ты! Ты можешь себе такое позволить? — сказал Актер. — Откуда средства?
Очень хотелось ответить «родители помогают» — его ведь подкидывали ему сотню-другую на оплату квартиры, — но Актер заслуживал правды, даже если эта правда, я точно знала, ему не понравится.
— Выходит, он тебя содержит? — Насупившись, Актер пытался вникнуть в смысл моих отношений с Миллиардером.
— Нет. Деньги дает. — Я моргнула.
— Просто так, ни за что?
— Да. Точнее, за то, что между нами было.
Разговор был не из легких, мы сошлись на том, что продолжать его не стоит, и обратились к Чехову. Но от собственных чувств не убежишь. Актер ревновал, а я злилась — из-за стыда, который он во мне пробудил.
— Ничего не выйдет, — вдруг сказал он посреди реплики.
Мы оставили актерство и погрузились в драму жизни — собственной. Долго молча лежали на полу, провожали глазами паутину облаков в синеве неба.
— Помехи любви — вот в чем суть отношений между доктором и Еленой. И главная помеха — ее старый муж, — сказал Актер. — Сколько лет этому… который за квартиру платит?
— Он вдвое старше меня, но он мне не муж и никогда им не будет. Между нами все кончено.
Я произнесла это без тени сомнения, сама убежденная, что больше не люблю Миллиардера. И добавила негромко:
— Жаль, что у меня все так вышло.
— Довольно. Все, оставим это.
— Друг друга? Репетиции?
Я отвернулась в обиде, свернулась калачиком, но миг спустя его ладонь скользнула мне под голову, и я вновь вытянулась на спине.
— Давай съездим за город? В Вудсток, например, — предложил он. — Думаю, моя развалюха нас довезет.
До вечера было еще далеко, а мы уже колесили по зеленому пригороду. Остановились у речушки и босиком зашлепали к валуну посреди мелкого водного потока. Актер устроился на теплом гладком камне, а я, поддернув юбку, оседлала его колени. Вода холодила нам ноги, ладони Актера лежали на моих плечах, а сам он мощно и твердо был внутри меня. Изредка мимо проезжали машины, но лишь из одной донесся веселый свист: угадав нашу тайну, водитель приветствовал любовь любовников.
Рука об руку мы прошлись по главной улице Вудстока и опрометчиво ответили улыбкой сияющей женщине, сидевшей на крыльце под вывеской «Старинные мелочи».
— Добро пожаловать. Прошу, заходите, — настаивала женщина. — Молодожены — это моя слабость.
Она провела нас по своей сокровищнице, предлагая безделушки для нашего семейного дома, а мы подыгрывали, изображая супругов, но ничем не соблазнялись, пока она не достала снимок молодой женщины в белом платье на ступеньках белого деревянного домика.
— Подарите ему. — Хранительница старины протянула мне рамку с фотографией босой красавицы.
Актер протер пыльное стекло. Я наблюдала за ним. Вещица ему понравилась.
— Шесть долларов.
Я подтвердила, что это почти даром, женщина завернула рамку в газету и, передавая мне, шепнула:
— Держитесь за него. Таких больше не делают. Этот парень — антиквариат, запомните.
Ей лучше знать, подумала я; редкости — ее бизнес.
