Элизабет Эллиот - Обрученные (Ремингтон - 3)
По выражению лица Клаудии Гай почувствовал, что не убедил ее до конца.
Он притянул ее к себе.
- Клаудия, ты знаешь, как погиб твой брат? Я имею в виду, подробности произошедшего?
Палец Клаудии описывал круги вокруг ямки у него под горлом.
- Мне известно, что Роберто пытался убить жену Кенрика, а тот перерезал ему горло.
Поймав руку Клаудии, он прижал ее к груди.
- Твой брат был ранен, любимая. Между Кенриком и твоим братом должен был состояться поединок. Роберто получил смертельную рану. Надежды на то, что он поправится, не было, его ожидали лишь долгие мучения, пока рана не сделает свое дело, и Кенрик прекратил его страдания. Перед смертью Роберто признался в своих планах.
Гай знал, что говорит правду, хотя она и приобрела несколько иной оттенок из-за пары намеренных опущений и перестановки событий. Роберто был мертв, и его уже не воскресить. Сейчас он просто старался, чтобы в глазах Клаудии Кенрик перестал выглядеть чудовищем. Задумчивое выражение ее лица говорило, что, возможно, это ему удастся.
- Твой брат все равно бы погиб, - настаивал он. - Кенрик лишь укоротил его жизнь на несколько часов, самое большее на сутки, избавив от мучительных страданий.
Клаудия нахмурила брови.
- Я не знала этого.
- Ты скоро выяснишь, что большинство рассказов о моем брате звучат страшнее, чем на самом деле. И для них с Фиц-Аланом не будет иметь никакого значения, кто ты, когда я объясню им причину своего выбора. Уверен, они одобрят мое решение.
- Мы опять возвращаемся к этим таинственным причинам?
- Да. - Взгляд Гая скользнул по ее платью, пытаясь отыскать, где же на нем завязки. - По-моему, да.
Клаудия положила ладонь ему на грудь.
- Но Кенрик и ваш шурин ждут встречи с вами.
- Я же пришел, чтобы извиниться, - с лукавой улыбкой напомнил ей Гай, снимая тунику. Он приподнялся, чтобы отложить ее в сторону. - И я хочу извиняться как можно дольше.
- Гости сразу догадаются, почему вы задержались.
- Пускай. - Он сбросил с себя остатки одежды и, откинувшись на подушки, вытянулся. - Тебя это волнует?
- О да, - прошептала Клаудия, и Гай понял, что этот ответ не имеет никакого отношения к его родственникам.
Она либо не подозревала о выражении своего лица, либо ее не заботило, что Гай заметит, как волнует ее лежащее перед ней обнаженное тело. Когда-то он мечтал о любовнице, которая смотрела бы на него с таким же страстным желанием, но найти все это в жене он даже и не мечтал. Перед ним было само совершенство, и эта женщина принадлежала ему!
- Я отдаю себя в ваши руки, миледи. Целиком и полностью.
- Вы хотите пасть жертвой насилия, барон?
- Я желаю этого сильнее всего на свете.
Клаудия окинула его чуть озабоченным взглядом.
- Я не очень хорошо представляю, с чего начинать. Мне как-то не приходило в голову, что женщина может насиловать мужчину. Возможно, вам придется дать мне кое-какие указания, милорд.
- Ты хочешь прикоснуться ко мне?
- Это мое сокровенное желание. - Клаудия склонилась над ним, проведя рукой по его широкой груди. - Вы позволите мне делать все, что захочется?
- Да. - От предвкушения кровь застучала у него в висках.
Гай лежал, полностью отдавшись во власть ее рук. Мускулы Гая напрягались, как только она дотрагивалась до него, и это привело Клаудию в восторг. Его реакция на менее целомудренные ласки поначалу обескуражила ее, но любопытство вскоре побороло скромность. Постепенно Клаудия отыскала определенные движения, которые заставляли Гая стонать от удовольствия. Он лежал почти неподвижно, но все его тело покрылось испариной, дыхание участилось.
- Мне продолжать?
Она провела кончиками пальцев по его животу, и Гай, задрожав всем телом, кивнул. Клаудия вдруг почувствовала, насколько чувствительна ее собственная кожа, даже под платьем, и попыталась представить, на что это похоже - ощущать столь же сокровенные прикосновения, как те, которыми она ласкала Гая.
- Не знаю, получаете ли вы от этого удовольствие или просто терпите, чтобы я могла удовлетворить свое любопытство, - проговорила она, взглянув в его напряженное лицо.
Из груди Гая вырвался вздох, такой глубокий, что Клаудия поразилась, насколько долго он, должно быть, не мог перевести дыхание.
- Я хочу, чтобы ты изучила мое тело и знала его так же хорошо, как свое собственное. То же самое собираюсь проделать и я. - Глаза Гая, скользнувшие по груди Клаудии, заставили всю ее затрепетать. Он мог привести ее в возбуждение одним только взглядом! - Ты разденешься передо мной, потом откинешься на подушки и будешь ожидать всех ласк, которые только способны изобрести мои руки и губы. Думаю, я начну со вздохов.
Пальцы Клаудии двигались, массируя мускулы на его груди и животе.
- Со вздохов, милорд?
- Да, я буду ласкать твои руки, твои белые нежные плечи, а ты будешь тихонько вздыхать от удовольствия. Потом я спущусь ниже, по бокам, как раз там, где ты так боишься щекотки, к самым бедрам и дальше, вдоль твоих восхитительных ног. Ты затрепещешь, а я буду их поглаживать, чтобы ты немного успокоилась, точно так же, как ты проделывала его со мной. Тогда ты поймешь, что подобный массаж может сделать с телом. Это заставит тебя застонать.
- Да? - спросила Клаудия почти неслышным шепотом.
Гай кивнул и закрыл глаза.
- Я буду подниматься наверх очень медленно, не обходя ни один уголок. Ты почувствуешь, что кожа у тебя под коленями настолько чувствительна, что легкое прикосновение к ней уже заставит тебя трепетать. Предвкушение заставит мускулы твоего живота сжаться, тебе захочется еще более нежных ласк, но я не прекращу игры так скоро, поддавшись твоему желанию.
- Для вас это действительно игра?
Руки Клаудии спустились ниже. Она исследовала его бедра почти до самого верха и почувствовала, как у Гая перехватило дыхание.
- Да, Клаудия. И этой любовной игрой, самой восхитительной на свете, мы будем заниматься очень часто.
- Что же произойдет потом?
- Я перейду к твоему животу. - Воздух со свистом вырвался у него из груди, когда пальцы Клаудии проследовали тем же путем. - Теперь мне будет уже недостаточно ощущать тебя руками, я захочу целовать тебя, чтобы почувствовать на губах вкус твоего тела.
Она прижалась губами к его животу, кончиком языка дотронувшись до его разгоряченной кожи. С губ Гая сорвалось ругательство, заставившее ее покраснеть.
- Что дальше? Поцелуи спустятся ниже или выше?
Тело Гая словно само ответило за него, но его слова шли вразрез с этим непроизвольным движением плоти.
- Мои губы устремились бы выше. Твоя грудь настолько прекрасна, что я гладил бы соски пальцами, пока...
К изумлению Клаудии, его собственные соски, до сих пор почти незаметные и плоские, стали под ее руками наливаться. Она наклонилась, чтобы поцеловать их, затем легонько прикусила. Из груди Гая вырвался стон.
- Клаудия. - Его хриплый голос был почти неузнаваем, и Клаудия чуть отстранилась, чтобы взглянуть на него. Руки Гая, сплетенные на затылке, все еще были неподвижны, но каждый мускул его тела был напряжен настолько, что, казалось, вот-вот лопнет. - Прошу тебя, Клаудия. Нужно заканчивать эту игру. Я больше не выдержу.
Она была более чем рада повиноваться, просто не знала, как правильно это сделать.
- Снять платье?
Гай покачал головой.
- Нет времени.
- Но тогда...
- Садись сверху. Ну же!
- Что?
Клаудии никогда не приходило в голову, что они могут заниматься любовью таким образом, и она была более чем заинтригована. Она расправила платье, и с каждым прикосновением ткани тело Гая вздрагивало.
- Скорее, любовь моя.
Клаудия готова была поклясться, что Гай был уже на той грани, где терпение кончается, и все же он даже не коснулся ее, чтобы поторопить ее неопытные движения. Она передвинулась выше, пока разгоряченная плоть Гая не соприкоснулась с ее собственной. То, что она не снимала платья, казалось, еще больше усиливало наслаждение. В это мгновение тело Гая изогнулось, ища облегчения, и он медленно вошел в нее.
Так же медленно, как соединились их тела, Гай раскрыл глаза. Яростный огонь, пылавший в них, заставил Клаудию вздрогнуть. В другой ситуации выражение его глаз испугало бы Клаудию, но сейчас он был полностью в ее власти. Откуда-то у Клаудии появилась уверенность, что такого с ним раньше не было. Никому другому он бы не позволил подчинить полностью себе его волю. Она почувствовала, что за этим кроется нечто более важное, то, что сквозило во взгляде Гая.
Внезапно она поняла.
Гай не прикасался к ней только потому, что она не позволяла ему этого. Все ее ласки тянулись так долго только потому, что Клаудия не хотела их прекращать. Он готов был сделать для нее абсолютно все. Да, это была игра, но она должна была показать Клаудии, что Гай принадлежит ей душой и телом.
Глаза Клаудии заволокли слезы, и она склонилась, чтобы поцеловать его и прошептать: "Это так чудесно, милорд. Простите мои слезы и сожмите в своих объятиях".
