Соломон Лурье - Антисемитизм в древнем мире
Соломон Лурье - Антисемитизм в древнем мире краткое содержание
С. Лурье
Антисемитизм в древнем мире
Предисловие
Настоящая работа была задумана в 1914–1915 г.г., когда русское еврейство больше всего страдало от общественного антисемитизма, обострившегося вследствие новых наветов о роли евреев в европейской войне. Всякого мыслящего и чувствующего человека должен был заинтересовать вопрос о причинах этого исторического явления, крайне важного, хотя бы уже вследствие своей многовековой давности. Для автора этой работы уже тогда было несомненно, что причина антисемитизма лежит в самих евреях, — иными словами, что антисемитизм — явление не случайное, что он коренится в разнице между всем духовным обликом еврея и не еврея. Путем самонаблюдения (автор имеет счастье или несчастье быть, по общему мнению всех знающих его, одним из типичнейших представителей еврейского племени во всех решительно отношениях) и изучения окружающих, мне удалось притти к определенным взглядам по вопросу о причинах антисемитизма. Когда я случайно в это время наткнулся на книгу Th. Reinach'a „Textes d'auteurs grecs et romains relatifs au judaïsme“, я с удовольствием увидел, что данныя эллинистической эпохи подтверждают те выводы, которые я сделал, изучая современность, и это дало мне повод приступить к настоящей работе. Работа обещала очень много, так как вместе со мной за эту же работу взялся мой покойный отец, лучше моего научно вооруженный для нее и стоявший на диаметрально-противоположной точке зрения: еврейский вопрос — результат исторического недоразумения; еврейство существует потому, что существует случайно появившийся в мир антисемитизм, и будет существовать, только пока он существует. Возможность обмениваться мыслями по каждому отдельному вопросу с человеком, стоящим на столь противоположной точке зрения, давала право надеяться, что работа выйдет вполне серьезной и обоснованной. К сожалению, уже в самом начале моих занятий отец погиб на своем медицинском посту, заразившись неизлечимой болезнью. В то же время наступили события весны 1917 года, когда казалось, что антисемитизм, а вместе с ним и весь еврейский вопрос, канул в вечность вместе с другими призраками старого режима. Поэтому я забросил начатую работу, как я думал, на очень долгое время.
Прошло три-четыре года, и мне пришлось, однако, к ней вернуться. Ход событий показал, что весенние настроения 1917 года были пустой иллюзией, и блестяще подтвердил верность сделанных мною прежде выводов о причинах и происхождении антисемитизма: несмотря на полное отсутствие официальных еврейских ограничений, антисемитизм вспыхнул с новой силой и достиг такого расцвета, какого нельзя было и представить себе при старом режиме. В частности он тяжело отразился и на моей личной жизни. Понятно, что я должен был забросить все текущие научные и педагогические занятия и вернуться к оставленной работе.
Таким образом, настоящая работа — результат продолжительного размышления и исследований, и потому, как бы ни были велики ее недостатки, ей, во всяком случае, не может быть поставлена в вину компилятивность или простая регистрация чужих мнений. Моя точка зрения совершенно новая.
Действительно, чуть ли не каждый исследователь выдвинул особое об'яснение происхождения антисемитизма: одни видят причину антисемитизма в том, что евреи — выше окружающей их среды и потому вызывали зависть соседей, это — народ бескорыстных идеалистов и апостолов (М. Фридлендер), другие наоборот, в том, что евреи в нравственном отношении ниже окружающей их среды — они корыстолюбивы и кровожадны (Ф.Штегелин), это — народ ростовщиков (В. Зомбарт); для одних — все дело в том, что евреи проникнуты партикуляризмом, они отделяют себя китайской стеной от окружающих (Э. Шюрер), другие, наоборот, видят историческую ошибку еврейства в том, что оно слишком охотно проникалось чуждой культурой (И. Фрейденталь); одни пытаются делить еврейство древности на два обособленных и враждующих между собой течения и считают, что только одно из этих течений — узко-националистическое — породило антисемитизм (А. Бертолет), другие, наоборот, видят в еврействе древности одну тесно-сплоченную семью и об'ясняют антисемитизм именно этой сплоченностью (Т. Моммзен); одни видят причину антисемитизма в необыкновенном своеобразии и иррациональности еврейского национального характера, представляющего собой тесное соединение крайних противоположностей (Эд. Мейер), другие, наоборот, об'ясняют антисемитизм более или менее случайными причинами временного характера — религиозными, экономическими, политическими и т. д. — и считают, что еврейского народа не существует, а есть только граждане различных национальностей, исповедующие иудейскую религию (Т. Рейнак).
Как я уже сказал, я определенно примыкаю к той группе ученых, которые, исходя хотя бы из одного того, что везде, где только ни появляются евреи, вспыхивает и антисемитизм, делают вывод, что антисемитизм возник не вследствие каких-либо временных или случайных причин, а вследствие тех или иных свойств, постоянно соприсущих еврейскому народу. Поэтому необходимо отвергнуть об'яснение антисемитизма случайными экономическими, религиозными или политическими коньюнктурами. Конечно, я располагаю доказательным материалом только для эпохи, входящей в круг моих научных занятий — для античности. Но я a priori убежден, что в средние века дело обстояло не иначе. Очень любопытна в этом отношении статья L. Canet в Revue des études juives, 61 (1911), стр. 213 сл. (La prière pro iudaeis de la juives, 61, (1911), стр. 213 сл. В католической церкви установлена в Великую Пятницу молитва за церковь, за папу, за клир, за императора, за прихожан, за страдающих (больных, голодных и т. д.), за евреев и за язычников. Каждое отдельное молитвословие состоит из 1) вступления, начинающегося словами: «Помолимся за… (oremus pro…), 2) коленопреклонения с молитвой про себя и 3) заключения. Одна из частей этой молитвы представляет собою молитвословие за евреев (Яффи: в оригинале "еврееев") («помолимся за вероломных евреев» — oremus pro perfidis iudaeis); в этом молитвословии в отличие от всех прочих (включая даже молитвословие за язычников), начиная с IX века, существеннейшая часть — коленопреклонение — опускается. В церковной литературе это об'ясняется тем, что евреи, издеваясь над Христом, становились перед ним на колени; поэтому христианам не подобает становиться на колени за евреев. Об'яснение это — заведомо произвольное и придуманное ad hoc: согласно Евангелию, над муками Христовыми издевались не евреи, а римские солдаты. Тщательно изучив церковную литературу, Канэ (стр. 219) приходит к выводу: «У всех авторов дело сводится к тому, чтобы оправдать уже существующую практику, а не чтобы ее ввести впервые. Повидимому, эта практика установилась сама собой, и в ней нужно видеть проявление народного антисемитизма. Доказательство этого мы имеем в заметке на полях сакраментария Ратольда (или С. Васт и Корби): «в этом месте никто из нас (т.-е. из членов католического клира) не должен становиться на колени вследствие злобы и ярости народа». Итак, именно народ не позволял становиться на колени… В том, что народные массы в Корби отказывали становиться на колени, когда их призывали молиться за евреев, нет ничего удивительного; таким образом, установился новый обычай. Духовенство только позаботилось о том, чтобы самая молитва сохранилась и чтобы этот обычай был оправдан. Из этого случайно выхваченного примера мы видим, что даже в этом случае, где легче всего было бы свалить всю вину на пропаганду духовенства и об'яснять все религиозными и экономическими причинами (церковь, мол, была крупным ростовщиком, и антисемитизм вызывался стремлением церкви устранить конкуренцию ростовщиков-евреев, Зомбарт), в действительности, церковь только послушно плелась в хвосте народного антисемитизма.
Постоянной причиной, вызывавшей антисемитизм, по нашему мнению, была та особенность еврейского народа, вследствие которой он, не имея ни своей территории, ни своего языка и будучи разбросанным по всему миру, тем не менее (принимая живейшее участие в жизни новой родины и отнюдь, ни от кого не обособляясь) оставался национально-государственным организмом. Действительно, всякого рода «конституции» и «законодательства» — только внешнее закрепление ряда явлений чисто-психологических, и не эти «клочки бумаги» определяют наличность национальности и государства, а ряд чисто-психологических социально-нравственных переживаний. А эти переживания налицо у евреев не в меньшей, а в большей мере, чем у народов, обладающих своим языком и своей территорией; эта особенность евреев, как мы увидим, удовлетворительно об'ясняется своеобразием древней истории евреев. Однако, эта особенность осталась непонятой не только «хозяевами» евреев, но и учеными исследователями из среды самого еврейства, воспитанными на правовых доктринах «хозяев». Если Фрейденталь готов считать основой национальной самобытности — язык (см. ниже, ч. II, 1), если Р. Г. Леви (Revue dos études juives,62, (1911), (188), категорически заявляет, что нет еврейского народа, а есть только граждане различных государств, исповедывающие Моисеев закон („pas plus qu'il n'y a de „peuple catholique“ ni de „peuple protestant“, il n'y a de „peuple juif“), — то они уже в древности имеют предшественником Филона (ниже, 115). Точно также и для не-евреев этот факт остался непонятным: любопытно, что, напр., Блудау характеризует чувство, связывающее евреев разных стран, как «земляческое» (landsmannschaftliche; ниже, стр. 56). А между тем, те психологические переживания, которые налицо у каждого нравственно-здорового еврея и в которых часто он сам не отдает себе отчета, могут быть охарактеризованы только, как государственно-национальные.
