Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи
— Нашей? Значит, ты уезжаешь с ними?
— Да, Флорис… и совершенно добровольно!
Флорис мгновенно пришел в отвратительное расположение духа. Внизу Жанно, Ганнибал и другие рабы помогали женщинам и детям забираться в повозки. Среди беглецов мелькали белые лица. Это были проститутки и старая Элиза. Женщины усаживались потеснее, забирая на колени малышей. Мужчины садились верхом на коней. Они собирались ехать так, как обычно разъезжали по хлопковым плантациям и полям сахарного тростника: без седла и босиком. Оборванные снизу холщовые полосатые штаны у мужчин и потрепанные платья у женщин составляли все достояние рабов.
— Быстло, быстло… На лассвете мы должны быть уже далеко! — кричал Жанно.
— Вам не испугать меня, собаки! Вы все будете болтаться на виселице!
Два молодых негра вывели из овчарни еще одного пленника, изо всех сил пытавшегося сохранить надменный вид. Это был лейтенант Прадель. Его закинули в коляску рядом с Эмилией и проститутками. Свинья встретила его увесистым тумаком; негры поняли, что за офицером будут присматривать, как за новорожденным младенцем!
— Эй! Давай к нам, принцесса! — в один голос завопили Тонтон и Золотая Ляжка.
Батистина высунулась в окошко.
— Я иду, друзья мои!
— А как же он, маленькая плинцесса? — недоверчиво выкрикнул Жанно.
Взоры несчастных изгнанников обратились к Флорису, чей силуэт угадывался за спиной Батистины. Флорис метнулся в сторону, но было поздно. Растревоженные рабы соскакивали с лошадей. С присущей их племени кошачьей грацией они быстро окружили конюшню.
— Я же просила тебя не высовываться! — укоризненно произнесла Батистина.
— Куда вы направляетесь? — спросил Флорис, презрев упрек Батистины.
Девушка горделиво выпрямилась.
— На север, в Новый Йорк, туда, где нет рабства!
Флорис вскинул голову.
— С женщинами и детьми вы не пройдете, и ста лье!
— А это мы еще посмотрим! — задорно ответила Батистина.
— Батистина, ты ввязываешься не в свое дело… — строго начал Флорис. Он не понимал этой жажды великодушия и стремления к приключениям. Разве предназначение женщины состоит не в том, чтобы быть объектом чувственного желания? От нее требуют не героизма, а нежных объятий, раскрытых навстречу мужчине, вернувшемуся с поля боя. Совершать отважные поступки — мужское дело. С чего это вдруг девица решила поменять все роли, спутать все карты, изменить все правила игры?
— О! Я ненавижу тебя… Ты слишком жесток… ты ничего не понимаешь… Я их люблю, их всех!
По щекам Батистины катились слезы. Флорис умолк.
Несчастные беглецы ворвались в сарай. Они были вооружены серпами и вилами. В их черных глазах, уставившихся на Флориса, читалась решимость людей, которым нечего терять.
Флорис подошел к лестнице. Он принял решение.
17
— Мисси Адриан… Мисси Адриан…
Цицерон задыхался, и голос его звучал еле слышно. Рядом с ним стояла девушка, ее била нервная дрожь.
— Мисси Адриан… Мисси Адриан здесь?.. — повторил негр.
— Да, это ты, Цицерон? Что случилось?
Граф де Вильнев-Карамей распахнул ставни. В свете луны он различил два силуэта, стоявшие под дубом.
— Скорей, мисси Адриан… открыть мне… это ужасно!
Адриан взглянул на лежащую в постели Жольетту де Ла Бюисоньер.
Друг мой, ваш негр положительно сошел с ума, вам следует отколотить его палкой, сейчас наверняка часа два ночи!
— Спите, дорогая, я пойду открою ему.
Адриан запечатлел на прекрасной груди красавицы нежный поцелуй, в ответ она схватила его за руку:
— Возвращайтесь поскорей!
Ее воркующий голос дал понять молодому человеку, что возвращение для него будет весьма и весьма приятным. Натянув штаны, он, обнаженный по пояс, спустился вниз и откинул деревянную щеколду. Цицерон мгновенно шмыгнул в дом.
— О! Мисси Адриан… я быть возле гостиницы в Новом Орлеане. Тебя там нет, нет мисси Федор, нет мисси Ли Кан, нет никого, я бежать мэм Гобаль, тебя там не быть… я туда…
— Успокойся, ты меня нашел, и что дальше? — перебил его Адриан, зажигая свечу. Цицерон в изнеможении рухнул на стул.
— В Бель-Иль бунтовать негры. Все бежать… Мисси Флорис укокошить губернатор.
— Что ты говоришь? Ты с ума сошел! Флорис — и убил губернатора?
— Точно так, мисси Адриан, точно так!
Цицерон громко стучал зубами от страха. Адриану пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы удержать себя в руках.
— Успокойся… подумай хорошенько… Выпей вот это и давай рассказывай все с начала… А кто эта девушка, что пришла с тобой?
Адриан наконец-то обнаружил молодую негритянку; она робко жалась в прихожей.
— Это моя невеста, мисси Адриан… Босси, рабыня мэм де Водрей…
— Иди сюда, на свет, Босси, садись рядом с Цицероном, здесь тебе нечего бояться. Говори же, приятель!
Адриан оседлал стул напротив Цицерона и приготовился слушать. После глотка водки негр явно приободрился.
— Да, мисси Адриан… вот, сегодня после полудня я, как всегда, уезжать с мисси Флорис в Бель-Иль, видеть мамзель Эмилия… ало… ало… как сказать…
— Я понял: ты, как обычно, ждал Флориса в конторе! — нетерпеливо бросил Адриан.
Цицерон изобразил на своем лице удивление. Во время рассказа он вертелся как уж, ежеминутно бросая взоры на Босси.
— Не совсем так, мисси Адриан… я быть с Босси…
— У маркизы де Водрей?
— Нет, мисси, мэм маркиза одолжить…
— Ах!.. Значит, маркиза одолжила! — раздосадованно повторил Адриан.
— Да, мисси, — отозвался Цицерон, и с прежним упорством продолжал: — Мэм маркиза одолжить Босси мамзель Эмилия, потому что Босси делать очень хороший прическа, а мамзель Эмилия хотеть иметь хороший локоны для мисси Флориса…
— Прекрасно, значит, ты был с Босси! — вновь прервал негра Адриан, которого совершенно не интересовала проблема локонов Эмилии.
— Да, мисси Адриан… мы уходить в хлопковое поле, потому что там ходить тогда, когда… когда…
— Я тебя понял, — кивнул Адриан, — продолжай…
— Так вот! Мисси Адриан… о-о-о… моя птенчик… когда мы возвращаться в Бель-Иль… Босси и я иметь очень мало… Все рабы садиться в телеги… сильно шуметь… В кустах вязать солдат… схватить мэм герцогиня де Бель-Иль. Рабы говорить: «Иди быстрей… все скоро уезжать на север. Мисси Флорис убивать губернатор в моя комната, мисси Флорис быть невредим…» Тогда два негра вязать мисси Флорис и относить в телега… о-о-о… Мисси Адриан, я и Босси, нас быть так мало, что мы прятаться в сене, ты нас понимать… Она все уезжать очень большой галоп… Не оставлять лошадей, нет ни одна лошадь… Босси и я, мы быстро бежать к тебе в гостиница… тебя там не быть…
Дальше Адриан уже не слушал: негр начинал повторяться. Несмотря на свое привычное спокойствие и самообладание, Адриан весь дрожал. Значит, Флорис убил маркиза де Водрей, а Батистина бежала на север вместе с мятежниками.
— Ждите меня!
Со скоростью пушечного ядра Адриан взлетел вверх по лестнице. Быстро довершив одевание, он разбудил Жольетту, успевшую снова заснуть.
— Я в отчаянии, дорогая… Едемте со мной, здесь вам оставаться небезопасно. Судя по тому, что мне сейчас удалось узнать, в Бель-Иле произошло восстание рабов.
— Господи, опять эти дикари… неужели они кого-нибудь убили?..
— Точно не знаю! — чистосердечно признался Адриан, разумеется, умолчав о том, что ему удалось узнать о подвигах своего брата, равно как и его похищении. Через минуту Жольетта была готова. Цицерон и Босси оседлали двух коней. Усадив женщин позади себя, они поскакали к Новому Орлеану. Вокруг было спокойно, однако еще час — и все уже будут знать о том, что случилось в Бель-Иле.
По совету Адриана Цицерон тотчас же отвел Босси во дворец маркизы. Юный дворянин проводил Жольетту в дом к Маргарите Фокон дю Мануар: в двух ее старых рабах он был вполне уверен. Затем он отправился разыскивать Федора, Ли Кана и Грегуара.
Ни один из этой доблестной троицы не вернулся в гостиницу. Адриан обошел все таверны, чьи двери еще были открыты для посетителей, но безрезультатно. Разбуженный страшным известием, город постепенно просыпался. На каждом углу зажигали факелы. Новость передавалась из уст в уста. Возбуждение нарастало. Рабы, решившие последовать примеру беглецов Бель-Иля, устремились в протоки. Белые готовились отправиться в погоню. Колонисты переговаривались через распахнутые окна и двери. Претендовавшие на исключительную осведомленность личности утверждали, что дома на протоке Жантийи уже горят и на улицах льется кровь.
— Надо бы для острастки линчевать парочку чернокожих, чтоб не зарывались, — твердили самые неистовые преследователи.
На рассвете наиболее оголтелые горожане принялись охотиться на одиноких негров. Несколько здравомыслящих человек попытались воспрепятствовать им и раскрыли свои двери насмерть перепуганным несчастным рабам.
