Элизабет Блэквелл - Замуж за принца
— Это от Дориана? — спросила я.
— Да. — Ее губы изогнулись в робкой улыбке. — Он передал мне записку перед ужином.
— Значит, он воображает себя рыцарем? — поинтересовалась я.
Петра озадаченно уставилась на меня. Внезапно я все поняла.
Петра умела читать, но она училась по книжке, в которой все буквы были правильными и аккуратными. Что касается стихотворения Дориана, то он с таким же успехом мог написать его на иностранном языке.
— У него очень необычный почерк, — поспешила успокоить ее я. — Сказать тебе, что, как мне кажется, тут написано?
Водя пальцем по строчкам, чтобы Петра смогла проследить за тем, что я читаю, я озвучила каждое слово. Я старалась читать совершенно бесстрастно, стараясь не вкладывать в текст своих чувств и нигде не делая ударений. Я понимала, что Петра слышит не мой голос, а голос Дориана. Закончив, я ощутила необъяснимый укол ревности, завидуя тому, что Петра, а не я, стала источником вдохновения автора этих стихов. Маркус очень добр, но он не из тех, кто признается в любви цветистым рифмованным слогом, и я сомневалась, что когда-нибудь получу от него любовную записку или стихотворение.
Петра забрала из моих рук листок бумаги и сложила его аккуратным квадратиком.
— Я знаю, что ты меня осуждаешь.
Меня неприятно удивил ее вызывающий тон, и я поспешила заверить Петру, что никогда не подвергала сомнению правильность ее решений. Это было ложью, но, похоже, ей очень хотелось мне верить.
— Элиза, мне было очень трудно скрывать ото всех истинный характер наших отношений. Он ценит мое мнение и разговаривает со мной, как с женщиной своего собственного сословия, то есть с большим уважением. Он обращает внимание на все, что я говорю, как будто любое, даже самое незначительное мое высказывание, является драгоценным. — Она перешла на шепот. — Он говорит, что обожает меня.
Это потрясло меня до глубины души. Одно дело позволить себе легкий флирт и совсем другое — возбудить страсть высокопоставленного джентльмена. В этом крылась настоящая опасность. Если Петра и в самом деле вскружила голову Дориану, отвергнув его ухаживания, она могла потерять работу в замке. Если бы она уступила его домогательствам, это означало бы конец ее с таким трудом заработанной репутации чистой и добродетельной девушки, а только такая репутация гарантировала ей успешное замужество.
— Что ты будешь делать? — спросила я.
Петра медленно покачала головой.
— Я не знаю. Я завидую тебе, Элиза. Ничто не мешает тебе выйти замуж за Маркуса. Что касается нас с Дорианом, то счастливого исхода для нас я не вижу.
Я тоже его не видела.
— Что бы ни случилось, ты должна хранить верность самой себе, — с напором произнесла я.
Когда она кивнула, я решила, что она понимает, как важно для нее сохранить добродетель.
И только через несколько дней я узнала, что она истолковала мои слова совершенно превратно.
Я направлялась в Северную башню, где меня ожидала Флора. Приближалась весна, и она начала готовить семена к весенним посевам. Это была утомительная и монотонная работа, которой, по моему мнению, надлежало заниматься садовникам, а не целителям. Несмотря на все мое первоначальное смятение, пока что Флора научила меня готовить только те снадобья, которые были известны любой толковой сельской повитухе. Я привыкла к тому, что в это крыло не заходит никто, кроме меня, и с удивлением услышала голоса, доносившиеся с верхней площадки лестницы, проходившей строго через центр башни. Неужели Флора поднялась на третий этаж? С кем она может там разговаривать? — спрашивала себя я.
Я бесшумно поднималась по лестнице. Ощущение грозящей мне опасности не позволило мне подать голос и тем самым обнаружить свое присутствие. К тому времени, как я оказалась наверху, голоса стихли. Передо мной виднелась просторная арка входа в обшитый деревянными панелями зал. До меня донесся какой-то шорох. Любопытство взяло верх над осторожностью, и я на цыпочках двинулась вперед. Прижав ладонь к дверному косяку, я заглянула в комнату.
Хотя лицо Петры было прижато к плечу Дориана, я мгновенно узнала ее серебристо-белокурые волосы, выбившиеся из-под белого чепца. Ее спина была прижата к колонне в центре зала, а руки крепко обвили талию мужчины. Одной рукой Дориан обнимал ее затылок, а второй скользил вверх по ее ноге, успев поднять юбку до середины бедра. Чулок уже сполз и сморщился вокруг лодыжки Петры, которая тихонько постанывала, но оставалась неподвижна, как статуи, украшавшие коридоры Северной башни.
Несмотря на весь охвативший меня ужас, я обнаружила, что не в силах отвести глаза от этой сцены. Это не было похоже на неуклюжую и шумную возню, которой любили предаваться пажи и служанки, уединяясь в конюшне или в одной из кладовых. Пальцы Дориана ласкали внутреннюю часть бедра Петры, дразня ее своей близостью к ее самым интимным уголкам. Она прижималась к нему всем телом, позволяя ему двигаться дальше, но его рука никуда не спешила. Он наклонил и слегка повернул голову, чтобы прикусить мочку ее уха. Неожиданно его лицо оказалось обращено в сторону двери.
У меня оборвалось все внутри. На мгновение Дориан застыл. Я напряглась, готовая сорваться с места и убежать, а его губы изогнулись в насмешливой улыбке. Он медленно и нежно начал целовать щеку и шею Петры, которая что-то зашептала от наслаждения. Продолжая наблюдать за мной, он приподнял ее юбку еще выше. Петра не сопротивлялась. Более того, она прижалась к нему еще теснее. Я не могла от них отвернуться. Меня охватило желание, и я представляла себе, что мужские пальцы скользят по моему телу, полностью отдавшемуся ласкам моего любовника. Дориан все это видел: мою зависть, мой стыд, мое желание. Этого я так никогда и не смогла простить ни ему, ни себе.
Звук голоса Петры вывел меня из состояния зачарованного замешательства. Я бросилась бежать в то самое мгновение, когда она прошептала Дориану, что любит его. Он повторил ее признание достаточно громко и уверенно для того, чтобы я его услышала.
* * *Некоторое время спустя, в один из хмурых и унылых февральских дней, к королеве Ленор явился гость. Правда, он не оправдал надежд фрейлин королевы на то, что им удастся хоть немного развлечься, потому что оказался странствующим жестянщиком, переходящим из селения в селение и ремонтирующим кастрюли и сковородки. Низко поклонившись собравшимся дамам, он сообщил, что ему заплатили за то, что он доставит письмо и лично передаст его королеве. Осмотрев чистый лист бумаги, которым было обернуто послание, королева поинтересовалась:
— Кто тебя послал?
Жестянщик покачал головой.
— Письмо мне дала одна женщина из Грейсгейта. Это было позавчера, и она сказала, что ей оно досталось от другого жестянщика.
Торговцы часто доставляли письма за небольшую оплату. Мало кто располагал средствами, чтобы нанимать посыльных.
Королева Ленор нахмурилась и вскрыла верхний лист. Но ее настороженность сменилась восторгом, как только она увидела почерк внутри.
— Это от Ислы.
Она поручила леди Уинтермейл заплатить жестянщику две золотые монеты за его труды и с улыбкой на лице углубилась в чтение.
Чтобы скрыть раздражение, я занялась тем, что освободила одну из ваз от увядших цветов. Мне так и не удалось заменить королеве Ислу. Они вместе росли, делясь секретами, которые мне не суждено было узнать. Но даже понимая всю неуместность своих чувств, я никак не могла от них освободиться. Мне хотелось знать, не сожалеет ли Исла о том, что предпочла любовь мужчины любви своей госпожи. С тех пор как принц Бауэн впал в немилость у короля, прислуживание ему и его свите трудно было назвать честью. Мы слышали, что он и его люди отправились в чужеземные страны наемными солдатами.
— Элиза! — воскликнула королева Ленор.
Я попыталась изобразить на лице заинтересованность. Оказалось, что фрейлины тем временем сгрудились в другом конце комнаты, где леди Уинтермейл отчитывала одну из них за неподобающе глубокий вырез платья.
— Принц Бауэн женился, — сообщила мне королева, пробегая глазами страницу.
Я подошла ближе и бросила взгляд на письмо. Этого оказалось достаточно, чтобы увидеть, что оно написано на родном языке королевы Ленор, а следовательно, недоступно моему пониманию.
— Угадай, кого он взял в жены! — продолжала королева. — Яну де-Роли.
Выходило так, что Бауэн породнился с печально известной семьей, которая мутила воду с момента рождения Розы. Насколько мне было известно, их претензии на трон были задушены на корню, как только король Ранолф объявил дочь своей наследницей. Почему же сообщение об этом союзе вызвало у меня такую глубокую тревогу?
— Странный выбор супруги для человека его положения, — заметила королева Ленор. — Может, де-Роли и правят своими землями, как короли, но это совсем небольшая территория, да и состояние у них намного меньше, чем у принца.
