Элизабет Блэквелл - Замуж за принца
Возможно, в результате того, что мне так легко удалось успокоить ее ночью, Роза стала все чаще стремиться к общению со мной. В те месяцы, когда непогода вынуждала ее много времени проводить в стенах замка, она постоянно искала все новых развлечений. Однажды в воскресенье, когда королева освободила меня от обязанностей до самого вечера, принцесса отказалась со мной расставаться. Взяв ее за руку, я пришла с ней к парадному входу. Маркус стоял снаружи, так как стражники не впускали его в замок, ожидая моего подтверждения, что он явился ко мне в гости.
Войдя внутрь, он принялся топать ногами по каменным плитам пола, сбивая с ботинок снег. Роза с любопытством разглядывала юношу.
— Кто это? — спросила она.
Я увидела, как удивление на его лице быстро сменилось интересом, и он вопросительно взглянул на меня.
— Это мой друг Маркус, — пояснила я. — Маркус, позволь представить тебе принцессу Розу.
Маркус поклонился, опустив голову очень низко, чтобы разговаривать с девочкой лицом к лицу.
— Для меня большая честь познакомиться с вами, — произнес он.
— Маркус пришел ко мне в гости, а тебе пора возвращаться в свою комнату, — сообщила я Розе. — Пойдем, я тебя отведу.
— Что это? — спросила она, указывая на белые хлопья на пальто Маркуса.
— Это снег, — пояснил Маркус.
Роза отстранилась от меня и подошла к нему, зачарованно глядя на его пальто. В окно замка она видела, как идет снег, но никогда к нему не прикасалась. Она протянула к нему руку раскрытой ладонью вверх, и Маркус кончиком пальца положил на нее комочек ледяных кристаллов.
— О-ой! — воскликнула Роза и с сияющими глазами обернулась ко мне. — Я хочу его увидеть!
Это была одна из ее любимых фраз, и за ней обычно следовали заявления вроде «Тебе нельзя» или «Не сейчас», которые произносила ее мама. Роза негодовала, протестуя против своего заточения, и меня охватило сочувствие к девчушке. Я была убеждена, что несколько минут во дворе замка никак не могут ей повредить.
— Сэр, позвольте ваш плащ, — обратилась я к одному из охранявших вход стражников.
Солдат тут же стянул со своих плеч тяжелое шерстяное одеяние и с недоуменным видом протянул его мне. Я сложила накидку вдвое, чтобы ее полы не волочились по земле, и обернула ею фигурку Розы.
— Ты не возражаешь? — спросила я у Маркуса.
— Конечно, нет.
Он улыбнулся Розе, а она, предвкушая новое приключение, ликующе захлопала в ладоши.
Двоим мужчинам пришлось навалиться на массивную деревянную дверь, и когда она отворилась, мы шагнули наружу, в застывший зимний мир. В обычно суетливом дворе царила тишина. Неподвижность нарушали лишь медленно опускающиеся и покрывающие все вокруг снежинки. Роза ахнула, когда морозный воздух ударил ей в лицо.
— Слишком холодно? Вернемся внутрь? — спросила я, зная, что она мне ответит.
— Нет, нет, — взвизгнула она.
Она наклонилась и, вытянув ручонки, набрала ладонями снег, изумленно наблюдая за тем, как он тает от тепла ее кожи.
— Куда они подевались? — спросила она, протягивая ладони сначала ко мне, а затем к Маркусу.
— Давай попробуем поймать снежинку, — предложил Маркус, вопросительно покосившись на меня.
Я улыбнулась и кивнула, радуясь тому, что он не досадует на присутствие Розы. Более того, знакомство с девочкой помогло проявиться игривой стороне его характера, с которой я еще не сталкивалась.
Маркус наклонился и взял пальцами крошечную ручку Розы. Осторожно увлекая ее за собой, он помахивал их соединенными руками и ловил на пальцы белые пушинки снежных хлопьев, порхающих в окружающем пространстве. Роза сосредоточенно молчала.
— Ага! — воскликнул Маркус. — Кажется, попалась. Элиза, что скажешь?
Я подошла, чтобы присоединиться к ним, старательно переступая через снежные наметы. Я так близко наклонилась к ручонке Розы, что кончиком носа едва не коснулась ее ладошки, и присмотрелась к снежинке на ее рукаве. С такого близкого расстояния она оказалась неожиданно прекрасной и напоминала замысловатое переплетение сверкающих белых паутинок.
— Она изумительна, — выдохнула я.
Эта прогулка, хотя и состоялась в нескольких шагах от двери замка, заставила бы королеву известись от беспокойства, и я знала, что меня ожидает нагоняй от леди Уинтермейл, но мне было все равно, потому что я забыла обо всем, кроме выражения, появившегося на лице Маркуса. Он был так безоглядно и бесконечно счастлив, что внезапно я увидела, каким он станет отцом. Я поняла, что передо мной нежный мужчина, который будет заботиться о своих детях, и мои внутренности затрепетали от предвкушения ожидающего нас будущего. Я знала, что Маркус возбуждает во мне не только похоть, но и интерес. Но на самом деле только в этот момент мне стало ясно, что я его люблю.
— О-ой, смотри!
Роза опустилась на колени в снег, а когда поднялась, окутывающий ее плащ был покрыт белой порошей. Она провела по нему ладонями и рассмеялась разлетевшимся во все стороны снежинкам. Я наклонилась и набрала пригоршню снега, высыпав его на голову Маркуса, отчего его волосы заискрились белизной. Скоро мы во все стороны расшвыривали белые пушистые пригоршни, взметая фонтаны ледяных кристаллов. Роза улюлюкала от радости, а раскрасневшийся от холода Маркус заразительно хохотал. Я впервые видела его таким беззаботным и смеялась вместе с ним, не тревожась о том, что о нас подумают стражники или наблюдающие за нашим весельем из окон замка придворные.
Возможно, именно такими я и должна помнить этих двоих людей, которых любила всем сердцем. Я наслаждаюсь, погружаясь в воспоминания о том магическом дне. И все же я не могу не задумываться над тем, что эта невинная прогулка посеяла в мое общение с Розой очень опасные семена. Хотя я знала, что ей запрещено выходить из замка, я позволила себя уговорить. Я смотрела, как она резвится в снегу, даже не задумываясь о том, что она может простудиться и заболеть. Я не поправила ее, когда она начала обращаться с Маркусом как с равным, хотя его статус был еще ниже, чем у ее служанок. Я позволила ей делать все, что она захочет, как снисходительная старшая сестра. Более того, я с восторгом наблюдала за ее озорством.
Уже в столь юном возрасте Роза обладала обаянием, которое с легкостью брало верх над моим здравым смыслом. С каждым годом она все более яростно протестовала против налагаемых на нее ограничений, и я ей сочувствовала, втайне принимая ее сторону и тем самым противопоставляя себя ее родителям. Я не могла знать, что когда по прошествии многих лет Роза восстанет против их требований, исход будет трагичен.
* * *К моему немалому облегчению, другой союз вскоре привлек внимание обитателей замка и стал главной темой их пересудов. Столкнувшись с открытым обожанием со стороны такой хорошенькой служанки, как Петра, большинство мужчин, окажись они на месте Дориана, не преминули бы воспользоваться этим шансом. Со своей стороны, она с удовольствием включилась бы в эту игру и, возможно, позволила бы ему несколько раз прижать себя в углу, прежде чем отвергнуть его ухаживания. Хотя она в совершенстве обладала искусством привлечения к себе внимания мужчин, добродетель, присущую Петре, не смогли замарать даже придворные интриги. Она верила в любовь.
И Дориан оказался настолько увлечен — или настолько коварен, — что признался ей в этом чувстве. Сначала они всего лишь перебрасывались ничего не значащими замечаниями во время ужина, когда Петра помогала накрывать столы. Вскоре они уже перешептывались в Большом Зале еще до ужина, а затем принялись бросать друг на друга дерзкие и настолько откровенные взгляды, что это стало заметно всем присутствующим. Петра несколько недель отшучивалась и отмахивалась от моих вопросов, заверяя меня, что это всего лишь легкий флирт. Меня ее заверения не убеждали, и мои подозрения только усилились, когда я случайно наткнулась на нее на черной лестнице, и она при виде меня поспешно сунула в карман передника какую-то бумажку.
— Что ты читала?
Обычно мне была чужда подобная прямолинейность, но что-то в ее поведении меня очень обеспокоило. К чести Петры, она не стала отпираться или отмалчиваться, а просто достала записку из кармана и протянула мне.
Она была написана твердым и размашистым почерком. Начертание букв оказалось очень непривычным и витиеватым, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы прочесть то, на что я смотрела. Это было любовное стихотворение, описывающее страсть рыцаря к даме, которая не могла ему принадлежать. Мне приходилось читать и гораздо более неуклюжие творения, и когда в самом его конце я увидела огромное Д, снабженное множеством завитков, я удивилась тому, что Дориан является автором столь искусного произведения. Мне всегда казалось, что он скорее склонен к юношескому бахвальству, чем к романтичной задумчивости. Возможно, он откуда-то списал стихотворение? — подумала я, но не стала делиться своими подозрениями с Петрой.
