Сьюзен Льюис - Одержимость
Кори и Аннализа появились у Люка в семь. Вот уже начало девятого — и все еще никого. У Кори слегка кружилась голова от двух мартини натощак. Она встала с дивана и подошла к новому приобретению Люка — картине, написанной маслом. Аннализа исчезла в туалете. Кори не успела даже глазом моргнуть, как Люк обнял ее и принялся целовать. Кори неожиданно для самой себя ответила на его поцелуй, но тут же, услышав щелчок запора в туалете, отскочила. Заметила ли Аннализа виноватый румянец на ее щеках? Кори не знала. Вообще-то вряд ли, Аннализа наверняка бы сказала.
Сейчас Кори сидела в гостиной одна, но прекрасно видела Аннализу и Люка на кухне. Он что-то шептал ей на ухо, она хихикала, Кори стало неловко, она отвернулась. Через некоторое время Кори снова посмотрела на них и быстро опустила глаза, наткнувшись на взгляд Люка, забравшегося к Аннализе под юбку.
Кори бросило в жар от смущения и гнева. Приглашение на коктейль всего лишь предлог. Он заманил их в квартиру, чтобы потом затащить в постель. Ну что ж, он волен, конечно, думать что угодно, но она уйдет сейчас же. Так бы и произошло, если бы не звонок в дверь.
Люк пошел открывать, Аннализа осталась на кухне. Увидев, как она снимает трусы, Кори осторожно прикрыла дверь и улыбнулась своим страхам. Но ее радость вмиг улетучилась, когда вошли гости.
Кори увидела отца, и, судя по его перекосившемуся лицу, он ее узнал.
Кори резко повернулась к Люку, но он уже обнимал спутницу Филиппа. В панике Кори снова взглянула на отца, тот побледнел, но держал себя в руках.
— Кори, — Люк взял ее за руку. — Позволь познакомить тебя с Филиппом и Октавией Дэнби. Филипп и Октавия, это Кори Браун, самый яркий, самый лучший ассистент режиссера на Ти-ви-дабл-ю.
Голова Кори пошла кругом. Конечно, Люк должен был знать, что это ее отец. А великолепная женщина с ним — ее мачеха. Но так ли это? Люк не подавал вида, а Кори никак не могла вспомнить, называла ли она ему имя отца. Люк явно недоумевал по поводу откровенного нежелания Кори обменяться рукопожатием и улыбнулся одними глазами, подбадривая.
Кори удалось пожать руку отцу, оба старательно избегали смотреть друг на друга. По его голосу чувствовалось, что он нервничает ничуть не меньше. Потом настала очередь Октавии, и, повернувшись к ней, Кори вдруг застыла от ужаса. В глазах Октавии, устремленных на Люка, отразился такой откровенный, ничем не скрываемый голод. Боже мой, неужели он и с ней спал! Не в силах взять себя в руки, Кори снова посмотрела на отца — заметил ли он этот взгляд жены. Но Филипп уже отвернулся к бару с коктейлями.
— Очень рада с вами познакомиться. — Кори почувствовала тонкие нежные пальцы Октавии и взглянула в ее холодные голубые глаза. Она с трудом удержалась, чтобы не отскочить. Никогда бы не поверила, что красота может быть такой отталкивающей. Безупречное алебастровое лицо выглядело слишком большим на стройной, как стебелек, шее; совершенно лишенное живости, тепла, оно казалось гротескным. Потом вдруг Октавия улыбнулась, но улыбка ничуть не изменила ее. Через секунду-другую Кори сообразила, что улыбка предназначалась не ей. Кори оглянулась, и вдруг весь мир перед ней завертелся колесом.
— Мама, папа! — воскликнула Аннализа, кидаясь через комнату к ним на шею.
Кори отступила, вот-вот упадет. Надо сесть. А лучше вообще убежать. Но она не могла двинуться с места. По поведению Люка нельзя было с уверенностью сказать, понимает ли он, что происходит, он не смотрел в ее сторону. Только бы вспомнить — называла ли она ему имя Филиппа. В общем, не исключено. Почему же тогда Люк не сказал ей, что знает Филиппа?
Нет, это не что иное, как совпадение. Ужасное, но совпадение. Но Боже мой, если Филипп — отец Аннализы, значит, она, Кори… Нет, это уже чересчур. Она снова посмотрела на отца, и тут до нее дошло: кроме всего прочего, отец — ее наниматель. Он же партнер Люка. Мужчина, чье имя Люк никогда не упоминал. И чье имя она по глупости ни разу не спросила.
Как в тумане, Кори наблюдала за Филиппом. Потягивая выпивку, он устроился в кресле возле стерео и, казалось, полностью погрузился в музыку. Аннализа, Октавия и Люк стояли перед картиной, обсуждая ее достоинства, и Кори, не зная, куда себя деть, села на диван.
С трудом ей удалось продержаться полчаса, самые худшие полчаса в ее жизни. Она видела отца краем глаза, по его резким движениям и капелькам пота на лбу было ясно, что он глубоко встревожен ее присутствием. Вместо гнева и раздражения Кори ощутила неизбывную грусть. Теперь понятно, что с такой, как Октавия, жизнь его превратилась в тяжкое бремя.
— Как дела? — улыбаясь, спросил его Люк.
Филипп встрепенулся, рассказал о встрече со своим племянником, бухгалтером Ти-ви-дабл-ю. Люк как хозяин дома обратился затем к Октавии, и Филипп снова ушел в себя. Интересно, знает ли он, размышляла Кори, что Люк спит с его женой? Это же видно невооруженным глазом. Дочери хотелось подбодрить отца, дать понять, что она не собирается открывать тайну своего рождения. Но конечно, это немыслимо. Что ж, у него есть Аннализа, и только круглый дурак не заметил бы, как он ее обожает. Тем не менее Филипп неловко держался и с Аннализой, словно ждал от нее какого-то подвоха. Боже, крупный, статный мужчина — и такой беспомощный и трусливый! Как побитый щенок. Она едва удержалась от желания встряхнуть его, напомнить, что он — мужчина, чего бы ему бояться? Кори перевела взгляд на Люка, и ее отвращение к Октавии возросло. Женщина беспрестанно касалась руки Люка, выспрашивала у них с Аннализой подробности передачи о проституции, нездоровый блеск ее глаз недвусмысленно свидетельствовал, что она уже возбудилась. Кори очень хотелось детально описать увиденное утром, чтобы Октавия заткнулась, но, видимо, лучше промолчать.
Аннализа тоже не очень-то уютно чувствовала себя. Ибо Октавия и не пыталась скрыть своего интереса к Люку. Они улыбались, нарочно заглядывали друг другу в глаза, отстраняя обиженную и смущенную Аннализу, которая никак не хотела отступать. Но всякий раз Октавия была тут как тут.
— Только представьте, — манерно протянула она, — тебя трахают да еще и деньги платят!
Не успела Кори удивиться такой вольности, вырвавшейся из стерильного рта Октавии, как та просто сразила девушку наповал:
— Да я бы с удовольствием подставила свою… под первого встречного. И не спускала бы глаз со столика, куда он должен положить деньги.
Кори резко повернулась к Филиппу. Тот тюфяк тюфяком сидел в кресле и, казалось, не слышал ни слова. Но Аннализа тотчас вспыхнула:
— Мама, это отвратительно, я никогда от тебя такого не слышала.
Октавия с Люком обменялись многозначительным взглядом.
— Прости, дорогая, — Октавия потрепала Аннализу по щеке. — Но в конце концов матери тоже люди. Конечно, напрасно я обмолвилась в твоем присутствии, извини.
— Думаю, ты должна извиниться и перед папой. И перед Кори.
Мать явно смутилась и, слегка недоумевая, повернулась к Кори.
— О, уверена, Кори и не такое слышала, — спокойно заметила она.
Все это очень смахивало на кошмарный сон, и Кори хотелось только одного — убежать отсюда, и как можно скорее. Очевидно, Октавия знает о ее связи с Люком. Она явно мстительная сучка, судя по тому, как обращается даже с собственной дочерью. Но при чем тут муж? Этот рогоносец трусливо забился в угол, и если Октавия наслышана о связи Кори с Люком, может, она в курсе, кто такая Кори? Вряд ли. Единственный человек, который держит в руках все нити происходящего, — Люк. Он спал со всеми: Октавией, Аннализой и Кори. Но зачем сводить их вместе? И вдруг глаза Кори округлились, она медленно повернулась к отцу. До нее наконец дошло — Люк страстно хотел унизить Филиппа!
Глаза Филиппа метнулись в сторону старшей дочери, но, встретившись с ней взглядом, он тут же стушевался. До Кори неожиданно донесся громкий смех Октавии, она повернулась, и ее чуть не стошнило. Женщина, тесно прижавшись к Люку унизанной кольцами маленькой ручкой, гладила ягодицы развратника. Слава Богу, не видела Аннализа, а Филиппу стоило лишь обернуться… отвратительно! Боже, скорее на улицу, вон из этого смрада духов и дыхания Октавии на свежий воздух! И Кори едва не выскочила из квартиры, но тут раздался звонок в дверь. Интересно, что за фокусы тут еще готовятся?!
Люк отвернулся от Октавии и Аннализы, взглянул на Кори и пошел открывать. Через несколько минут в комнате появились еще несколько человек, одетых так же безупречно, как Филипп и Октавия. Филипп поднялся им навстречу. Кори поверить не могла перемене, произошедшей с ним, когда он заговорил. Так мог говорить лишь преуспевающий бизнесмен, знающий себе цену в этом мире.
Он по-прежнему старался избегать глаз Кори, что не на шутку задевало ее. Люк же с Октавией шептались как ни в чем не бывало, бросая откровенные взгляды в ее сторону, потом вдруг рассмеялись. Она занервничала, захотелось броситься к Филиппу за поддержкой, в конце концов он ведь ее отец! Впрочем, шансов на успех у нее даже меньше, чем у Аннализы, пытавшейся оторвать мать от Люка. Господи, отец, — ей вдруг неудержимо захотелось расплакаться, — он подвел их обеих, и ее, и Аннализу! Казалось, его совсем не беспокоили страдания дочерей, но чутье подсказывало — он только пытается делать вид, на самом деле все совсем не так. Он тоже угнетен, взволнован, но даже и не думает их успокаивать. Филипп украдкой бросил взгляд на Люка, и Кори утвердилась в своей догадке — между ними что-то происходит. Гораздо более глубокое, чем состязание в мужской силе.
