Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах
— При чем тут немцы? Каждый латыш сумеет постоять за свою родину.
— Родину? Я думаю, что понятия родины у тебя и у нашего полковника не совсем одинаковые.
— Чего ты хочешь? — обескураженно спросил Артур.
— Я? — Грикис долго молчал, жадно затягиваясь папиросой. — Я хочу, чтобы ты и я никогда не стреляли друг в друга.
«Чтобы ты и я никогда не стреляли друг в друга…» Впервые за последнее время Артур почувствовал себя пробуждающимся от долгого и тяжелого сна. Он словно трезвел после сильного похмелья. Действительно, что происходит вокруг? С того момента, как он ударил Марту по лицу и земля качнулась под ногами, Банга будто попал в полосу отчаянных штормов. Хотел устоять на палубе — безжалостно смыло за борт; только вынырнул на поверхность — захлестнуло волной; вроде бы и выбрался на берег, да все равно идти некуда — дорога закрыта. Во имя чего он сидит в этой вонючей казарме, трамбует плац и тянется перед всякими коротышками? Командиры убеждали, что все это во имя Латвии и народа, Грикис говорит, что понятие «родина» у него, рядового солдата, и у командира полка разное. Что значит разное? Юрис разъяснил: разное бывает отношение к родине.
— Ты посмотри, кто нами командует, — говорил Грикис, — и подумай, кому ты служишь. Для чего этому коротышке Брандису нужна винтовка в твоих руках? Защищать родину? Как бы не так. Чтобы мы заслоняли его от таких же, как ты и я, рыбаков и рабочего люда. Понял?
— А ты кому служишь? — не удержавшись, уколол Банга.
— Я? — переспросил Грикис. — Тебе. Когда ты это поймешь и ответишь мне тем же, вот это и станет службой родине, а не Брандисам.
Артур присматривался, прислушивался и все больше склонялся к тому, что Грикис прав. Действительно, кому он служит? Матери, что осталась совсем одна, Калниньшу, Акменьлауксу, Лаймону или Лосбергу? При этом имени у Банги кровь вскипала в жилах, в висках начинали стучать молоточки. О Марте он старался не думать. Вернее, убеждал себя в том, что не думает. На самом же деле только тем и занимался, что вспоминал все до мельчайших подробностей, тысячу раз заново переживал каждый ее жест и каждый вздох. И чем больше вспоминал, тем настойчивей задавал себе вопрос: а не слишком ли он погорячился тогда? Теперь, по прошествии времени, все случившееся представлялось по-другому. Но Артур упрямо отбрасывал здравую мысль в сторону. Обида жгутом давила горло, не давала трезво взглянуть на вещи. Ведь он чувствовал, он предупреждал Марту, он просил ее уйти из этого проклятого дома.
Банга закрывал глаза и видел Марту — бледную поникшую, в сером клетчатом пиджаке Рихарда… И разум отказывался повиноваться ему.
А на родном берегу все было точно так, как и год, как тысячу лет назад. Неслись вереницы мутно-зеленых волн, кружились, сталкивались, распластывались по песку. Прибой шел напористый, крепкий. Холодный апрельский ветер гнал по небу косматые, грязные тучи. У причала покачивались рыбацкие лодки и большой моторный бот Озолса.
За дюнами возле склада стоял нагруженный ящиками грузовик. Возле него в теплых, непромокаемых робах толпились рыбаки, только что пришедшие с лова. Они возбужденно шумели, загораживая путь машине. Озолс яростно кричал:
— Отойдите, вам говорят! С дороги!
Но рыбаки не трогались с места.
— Поезжай! — набросился на шофера Озолс.
— Как ехать-то? — возразил тот. — Людей давить?
— Все вы одна компашка-брашка! — Озолс заковылял вокруг машины, придвинулся вплотную к Калниньшу. — Что ты уперся? Что тебе надо?
— Это обман! — в тон Озолсу крикнул Калниньш. — Вчера еще обещали по тридцать сантимов за ящик, а сегодня уже двадцать даете. Что за дела?
— А я тут при чем? Вы слышали, я при вас в Ригу звонил. Цены устанавливает центральное правление.
— Центральное правление… Слыхали мы эту песню, — язвительно крикнул Лаймон, — А если центральное правление по сантиму за ящик даст? Так и будем кланяться?
Рыбаки хмуро ворчали:
— Мы на горючее больше тратим. В конце концов, ты должен как-то защищать наши интересы.
— Да поймите вы, олухи, — не на шутку разозлился Озолс, — Идти на конфликт с правлением, это же идиотизм. Не получите ни сетей, ни горючего, И рыбу у вас брать не будут…
— Лучше в море выбросить, чем за гроши отдавать, — непримиримо сказал Калниньш.
— Ах вон оно что! Ну выбрасывай, раз ты такой богач. Снимай свои ящики к чертовой матери!
— Там, между прочим, не только мои…
Шофер не выдержал, вышел из кабины:
— Давайте решайте, мне еще два рейса делать.
— А что нам решать? — вмешался Лаймон. — Пусть он решает, ему за это деньги платят.
— Тогда сбрасывай ящики и убирайся отсюда! — приказал Озолс шоферу. — Я доложу в правление.
— А я грузчиком не нанимался.
— Заодно с ними? Последний раз спрашиваю — поедешь или нет?
— Никуда он не поедет, пока сами не разберемся, — твердо заключил Калниньш.
— Учителя наслушались? Я знаю — это он… Да и ты со своим сынком давно тут воду мутите. Ну смотрите!.. — Озолс повернулся и зашагал к правлению.
Шофер чуть заметно подмигнул Калниньшу.
— Может, зря мы так круто? — с сомнением сказал Марцис, глядя вслед Озолсу.
— Ничего, пусть попрыгает, — закуривая, ответил Фрицис Спуре. — А то совсем на шею сели. Если с первого улова так жмут, чего ждать дальше?
— Да-а, — задумчиво протянул кто-то из рыбаков, — все они одним миром мазаны.
— Это уж точно, — согласился Калниньш. — Протяни палец, так и руку отхватят.
В своем кабинете, не сняв еще плаща, Озолс взволнованно говорил по телефону:
— Я в затруднении, господин Варпа! Они просто сошли с ума — не выпускают машину, и все. Никогда еще такого не было.
— Что значит, не выпускают? — растерянно переспросил на другом конце провода председатель общества «Рыбак» Варпа. — Вы должны объяснить им, что цена установлена…
— Да я говорил, убеждал… Поймите мое положение…
— Вы обязаны обеспечить доставку рыбы. У нас обязательства перед владельцами магазинов, консервным заводом… Вы же в курсе дел.
— Но, может быть, на этот раз пойти на уступки? Все-таки первый улов.
— На уступки? Чтобы подать пример другим? Ни в коем случае. Не уступать! И как следует проучить.
— Но как мне быть сейчас? Не знаю.
— Ничего пока не предпринимайте. Я посоветуюсь и позвоню через несколько минут.
Озолс положил трубку и начал стягивать с себя плащ. Повесил на крючок, присел было поправить ремень протеза, но тут раздался телефонный звонок. Якоб рывком поднялся:
— Да-да, я слушаю, господин Варпа!
В трубке послышался добродушный смешок:
— Нет, это не господин Варпа. Это господин Лосберг, ваш зять.
— Господи! Рихард!.. Откуда вы?
— Из Риги. Только сегодня прибыл.
— А Марта? Она с вами?
— Нет, конечно. Но она шлет вам привет. Думаю, скоро вы сможете поздравить себя с внуком… или с внучкой.
Крупная слеза скатилась по щеке старика.
— Господи! Рихард! Вы долго пробудете в Риге? Только пару дней? Я немедленно выезжаю к вам. Вы мне должны все рассказать. — Он положил трубку. — Хоть одна приятная новость.
Подошел к шкафу, достал бутылку водки, налил полную рюмку и залпом опрокинул.
Дюжие атланты добросовестно поддерживали порвал дома на улице Шкюню, где жил Лосберг. Окна его квартиры на третьем этаже были плотно зашторены. В большом кабинете собралось человек шесть. Среди них директор банка Фрицкаус, промышленник Карлсонс, полковник Граузе.
— Если мы вас правильно поняли, — обратился Граузе к Рихарду, — то все эти туманные разговоры о контактах сводятся, по существу, к информации. А проще говоря — к работе на их разведку?
— Туманных разговоров было много, — усмехнулся Рихард. — Но инструкции получены вполне конкретные. Прежде всего, их интересуют русские базы в Вентспилсе и Лиепае.
— Легко сказать, интересуют! — нервно воскликнул Граузе. — Красные сидят там по договору с нашим правительством. Не высовывают носа и сами ни во что не вмешиваются. Соблюдают договор буква в букву. Попробуй к ним пролезть!
— А что обещают немцы взамен? — спросил Карлсонс.
— Вот тут-то и начинались туманные разговоры, — пожал плечами Рихард.
— Лично меня это вовсе не смущает, — вмешался, наконец, Крейзис. — Ясно, что Гитлер не хочет преждевременно дразнить русских. Он ведет очень тонкую и хитрую политику…
— Как бы его хитрая политика не вышла нам боком! — перебил полковник Граузе.
— Не знаю, — задумчиво проговорил Рихард. — Единственное, что я там понял со всей ясностью: мы им нужны только как маленькие пешки в очень большой игре.
Крейзис снисходительно усмехнулся, мягко прошелся по кабинету:
— Пусть даже так. Но если немцы сознают, что наша организация «Гром и Крест» все-таки существует, что она наиболее реальная их опора в Латвии — это уже много!
