Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах-II
— Чтобы состряпать такую дребедень, вовсе не требуется интервью, — пожала плечами Марта. Я беру копию вашей секретной инструкции для выезжающих за границу, раздел «Возможные вопросы и рекомендуемые ответы», и переписываю эти ответы наоборот — и получается весьма достоверная картина жизни вашей страны.
— Тогда не знаю, чем вам помочь, — вздохнул он. — Секретных чертежей новой ракеты при мне нет, забыл в отеле. Задавайте вопросы.
Эдгар любовался причудливыми стенами и башенками, но взгляд его постоянно перебегал на бриллиантовый полумесяц, словно глазам интереснее было поймать ту нечаянную улыбку, которая время от времени трогала губы девушки.
— Скажите, ваша жена и мама, — вдруг застенчиво спросила Марта, — они очень боится, когда вы в полете? Они молятся, чтобы в небе с вами ничего не случилось?
— А это-то вам зачем? — нахмурился он.
— Чтобы поверить в вашу реальность.
— То есть?
— Убедиться, что вы живой человек, а не летающий манекен. Что вас не сделали на том же конвейере, с которого сошли эти дяди в серых костюмах.
Эдгар невольно оглянулся — в улочке не было ни души. А когда обернулся к Марте — то не обнаружил ее. Как слепой, он нырнул в какой-то темный проем, куда, как ему показалось, она могла свернуть, и, сделав несколько шагов, очутился у входа в крохотный уютный скверик, где вяло журчал фонтанчик.
Марта наклонила голову набок, и прозрачная струйка потекла по ее розовым губам. Золотистая прядь, упавшая на щеку, засверкала от водяной пыли. Эдгар с трудом оторвал взгляд от чарующего видения и продолжил прерванный разговор:
— Начнем с того, что жены у меня пока нет. А мама, — он улыбнулся, — она знать ничего не знала, пока не получила благодарность от командования. На этом я и засыпался.
— Это как же? — удивилась она.
— Очень просто. — Они сели на скамейку напротив фонтанчика. — В маминых мечтах я должен был стать ученым в солидном спокойном институте. Поначалу я и дремал в таком среди пробирок. А по вечерам бегал в аэроклуб, хотя авиацией увлекся еще в школе. Потом ускользнул из-под маминого крыла в летное училище.
— Вот теперь я вас вижу, — удовлетворенно заметила она. — Вы хитрый и довольно непослушный мальчишка.
— Мне обидеться или это литературная завитушка для вашей статьи?
Она не ответила, молча смотрела на него отсутствующим взглядом. Эдгару почудилось даже, что она его не видит.
— Покажите мне свою маму, — вдруг тихо попросила она.
— Что?!
— Мне хочется взглянуть на вашу маму. У вас же есть фото… Я вас очень прошу. И не отговаривайтесь, пожалуйста, будто фотографии у вас нет, будто вы никогда ее с собой не носите, забыли…
— Я и не отговариваюсь, — хмуро ответил он, потому что как раз и собирался это сделать. — Я только не понимаю, почему вы так настаиваете.
— Я не настаиваю, я прошу! — горячо перебила она. — Очень прошу! Покажите… Пожалуйста!
И у Эдгара не хватило духу отказать ей в этой просьбе.
— Если бы я сочинял про вас статью, — пробурчал он, доставая бумажник, — то обязательно отметил бы, что вы весьма избалованное создание. И бываете глубоко несчастной, если не исполняется малейший ваш каприз.
Он протянул ей фотографию матери. Марта долго вглядывалась в черты ее удивительного лица. Потом спросила:
— А как ее зовут?
С внезапным удивлением он посмотрел на нее.
— Как ни странно, но ее тоже зовут Марта.
Она вернула фотографию, и Эдгар бережно спрятал ее.
— Я отняла у вас уйму времени, а у меня осталась еще одна просьба, но, клянусь, последняя. Вы позволите угостить вас чашечкой кофе?
— Не позволю. В пределах своих командировочных я чту кодекс джентльменской чести. Идемте.
Лосберг сидел с газетой под цветным тентом маленького уличного кафе.
Совсем рядом проносились потоки машин, бурлила пестрая говорливая толпа. А здесь, под желтеющими каштанами, был уголок почти домашнего уюта и относительной тишины. Легкие плетеные стулья и такие же столики разбрелись по тротуару, отгородившись от городской суеты небольшим цветником.
Кофе давно остыл, в крохотной рюмочке темнел забытый густой напиток. Лосберг в который раз взглянул поверх газеты — и увидел наконец дочь. К его удивлению, рядом с нею шел незнакомый статный молодой человек.
— Извини, папочка. Ты давно меня ждешь? Я подумала, что тебе будет приятно познакомиться с земляком.
Лосберг опустил газету и недоуменно посмотрел на Эдгара, Тот с не меньшим удивлением поглядывал то на него, то на Марту. Мужчины сдержанно поклонились друг другу.
— Представляешь, господин Банга, оказывается, родом из тех же мест, что и ты, — с наивным лукавством продолжала Марта.
— Господин Банга? — оторопело повторил Лосберг. Ну, конечно, как же он не узнал сразу это лицо, которое с таким жадным интересом совсем недавно рассматривал в «Личном деле пилота», добытом Зингрубером, да и на страницах парижских газет.
Спохватившись, что неловкое молчание затягивается, Лосберг протянул Эдгару сухую узкую ладонь.
— Весьма рад. О ваших удачных полетах много пишут. Присаживайтесь.
— Благодарю, — Эдгар почувствовал, что этот седовласый господин тоже раздосадован бесцеремонностью Марты. — Видимо, ваша дочь любит устраивать сюрпризы?
— Надеюсь, этот сюрприз вас не огорчит, — как ни в чем не бывало тараторила она. — Знаешь, папочка, господин Банга так славно рассказывал о своей маме. И представь, какое совпадение! Ее тоже зовут Мартой. Как меня!
У Лосберга все поплыло перед глазами. Он поспешно закурил.
— Теперь вы наверняка догадались, откуда мой латышский, — продолжала говорить Марта, обернувшись к Эдгару. — Отец научил меня этому языку, чтобы не погибнуть от ностальгии… Мы даже в Париже ходим только в это бистро, где к кофе подают настоящий рижский бальзам. На его запах сюда слетаются эмигранты-прибалты со всего города…
Происходившее за столом все меньше нравилось Эдгару. Эта взбалмошная девчонка втянула его в непонятную игру. Подпускает шпильки отцу, тот вежливо терпит… Принесли кофе. Едва пригубив, Эдгар отодвинул чашечку.
— Не буду нарушать ваш семейный тет-а-тет, — поднялся он. — Был рад познакомиться.
— Простите, господин Банга, — не выдержал, остановил его Лосберг. — Еще парочку минут, если можно.
— Да, пожалуйста, — Эдгар нарочито неудобно присел на край стула.
Лосберг смотрел в его открытое, мужественное лицо и угадывал в нем знакомые, еще не забытые черты… Той Марты. Другой жизни.
— Вы что-то хотели спросить? — вежливо напомнил Эдгар.
— Да, спросить… Как выглядит… наш старый поселок на берегу? Очень изменился?
Этот респектабельный и, похоже, богатый старик вдруг показался Эдгару нищим. Хорошие манеры едва прикрывали голодную жадность, с которой он выпрашивал весточку с родины. Острая жалость кольнула его.
— В общем, не очень… Те же дюны, дома среди сосен.
— А усадьба? Там была большая старинная усадьба…
— Говорят, она сгорела в войну. Остался только парк…
Эдгар хотел что-то добавить, но помешал взрыв хохота за соседним столиком — там шумно веселилась компания спортивных ребят в ярких костюмах.
— Правда, я почти не помню старый поселок. По разным причинам мы с мамой жили вдали от Латвии. Она вернулась туда не так давно, а я… — Эдгар внимательно вгляделся в печальное благородное лицо старика. — Простите, господин Лосберг, мне почему-то кажется, что мы уже с вами встречались.
— Встречались? — Лосберг с трудом скрыл смятение. — Но, право же…
Его выручил новый всплеск гвалта за соседним столиком. Он обернулся с сердитым видом. Ему бросилась в глаза спортивная сумка, которую один из парней вертел на стуле то так, то этак. Из ее неплотно закрытого чрева торчало что-то, похожее на ручку теннисной ракетки.
— Вам не доводилось бывать в Сибири? — Эдгар пытался уловить смутное воспоминание. — В Иркутске. У нас там довольно часто бывают иностранцы.
Марта настороженно, с удивлением следила за отцом. На секунду глаза их встретились. Дрогнула старческая рука, помешивавшая ложечкой кофе.
— Ну как же, папа, — вмешалась дочь, — я помню, как ты рассказывал мне про Сибирь, когда летал в Россию. Кажется, лет пять назад…
Лосберг, нахмурившись, отвернулся от нее и вдруг увидел, что парень со спортивной сумкой торопливо поменялся местами с соседом. Внезапно смысл этой возни стал ему совершенно ясен. Показалось даже, что в сумке тускло блеснуло стекло. Лосберг бросил на дочь гневный взгляд и поднялся.
— Лучше уйти отсюда. Здесь чересчур шумно!
Эдгар удивленно взглянул на старика, похоже, не менее взбалмошного, чем дочь. Но тот уже шагнул к выходу, по дороге зло пнув стул, на котором ярким пятном выделялась спортивная сумка. Парень в голубом костюме едва успел подхватить ее…
