Вали Гафуров - Роман, написанный иглой
— Я здесь… А она…
Тут только у Рустама развязался язык. Торопясь, от волнения глотая концы слов, стал утешать друга, а у самого сердце билось, билось в судорогах.
— Не расстраивайся. Не стоит она твоей любви. Ты ещё встретишь настоящую девушку…
Карпаков сидел, спрятав лицо в ладонях, раскачивался из стороны в сторону. Как ни тихо говорили между собой Рустам и Карпаков, разведчики тут же узнали о постигшем Карпакова несчастье. Открылась целая дискуссия.
— Не горюй, Валёк! На свете баб тыща тыщ.
— Она ещё будет локти кусать…
— Плюнь ты на неё. Коли баба со слабинкой, добра не жди. Рано или поздно…
— Что?.. Что ты сказал?! — вскинулся Карпаков. На него было страшно смотреть. Тот, что говорил насчёт «слабой бабы», добродушный увалень с детскими голубыми глазками, испуганно попятился.
— Ты что?.. Что ты! Да я… Ты же сам…
— Заткнись, гад! — Карпаков по-медвежьи поднялся, шагнул вперёд. Все отшатнулись от него. Карпаков сел и снова спрятал лицо в ладонях.
И вновь — тишина, гнетущая, мрачная. Откровенная подлость безвестной Любы, о которой, как это ни странно, Карпаков никогда не рассказывал, сразила всех. Разведчики вспоминали жён, любимых, и омерзительный червь сомнения точил их души: «А вдруг!..»
Дня через три разведчики получили новое задание. Как сообщил перебежчик, гитлеровцы подготовили специальную диверсионную группу по захвату в нашем ближнем тылу «языка» покрупнее. Они хорошо разведали расположения полковых и дивизионного штабов, пути движения из глубины обороны в батальоны. Знали гитлеровцы и о том, что наши штабные офицеры часто выезжают на передовую, чтобы скоординировать выработанные в штабах планы с положением дел на местах. Этим обстоятельством фашисты и решили попользоваться, разрабатывая свою смелую, дерзкую операцию.
Дерзости надо было противопоставить дерзость. Лейтенант Исаев вернулся из штаба дивизии в приподнятом настроении.
— Ну, разведчики, гордитесь! Нам выпала большая честь. Ребята из других полковых и дивизионной разведок горючими слезами плачут от зависти, Нам повезло. Дело в том, что перебежчик сообщил, где именно «охотники» пожалуют к нам в гости. Оказалось — в расположении нашего полка.
— Можно ли верить перебежчику? — угрюмо спросил Рустам. Он всё ещё находится под впечатлением письма, полученного Карпаковым.
— Можно. Он прямо сказал: «Узнал я о готовящемся поиске случайно. От писаря. Но это точно. Можете расстрелять меня, если я ввожу в заблуждение». И вообще… довольно симпатичный фриц. Да-да, не улыбайтесь. Хитрый, дьявол. Повар он. Кухню его разбило прямым попаданием тяжёлого снаряда, напарника в клочья, а наш фриц в это время куда-то отлучался. Вот он и решил воспользоваться удобным случаем, перебежал к нам — пусть его начальство думает, что повара разнесло в дым. Он нам и место, где фрицы сделали проход в колючей проволоке, указал.
— А вдруг перебежчик всё врёт? — не унимался Рустам.
— А вдруг… А вдруг! — конечно, риск есть и немалый, — лейтенант рассердился. Рассердился потому, что Рустам задавал дельные вопросы. Однако план операции уже был утверждён. Чего уж тут дискутировать? — Не думаю, чтобы у фрицев нашёлся новоявленный Сусанин. Если перебежчик обманул — его кокнут.
— Вот хорошо придумали! — долговязый Туманов состроил па лице глубокомысленную мину. Разведчики расхохотались. Не удержался от смеха и лейтенант. Но тут же сделался серьёзным.
— Шутить будем после проведения операции. Идут только добровольцы. Требуется полдюжины сорвиголов.
План операции отличался тремя достоинствами: он был отработан до мелочей, тщательно согласован с артиллеристами и… нахален. Казалось бы, проще всего брать диверсантов в своём тылу. Однако в тыл шли матёрые волки, их так, нахрапом, не возьмёшь. В крайнем случае возьмёшь трупы. А зачем брать трупы? Надо живых.
… Рустам с товарищами лежал в пятидесяти шагах от немецких окопов, возле колючей проволоке, в которой аккуратные фрицы заблаговременно проделали проход.
Коли есть проход, стало быть, надо ждать «гостей». И всё же… А вдруг перебежчик наврал? Не может быть…
Сколько трудов стоило доползти сюда! Хотя расстояние между нашими и немецкими окопами небольшое, метров двести — сердце бьётся так, словно километров тридцать пробежал.
В пятидесяти шагах от разведчиков притаился чужой мир. Фашисты спрятались от мороза в блиндажи «лисьи норы». В окопах торчали лишь наблюдатели. Они изредка постреливали из автоматов, освещали передний край ракетами, и тогда разведчики, полузасыпанные снегом, сжимались, моля судьбу, чтобы их миловала она. Белые маскировочные рубахи с капюшонами, белые маскировочные брюки поверх ватных штанов, обмотанные бинтами автоматы вселяли надежду: «Пронесёт!». Но едва вспыхивала осветительная ракета, леденящая душу мысль кричала: «А вдруг!..»
Страшный, злобный мир в пятидесяти шагах от Рустама. Вот звякнуло что-то. Котелок, что ли?.. Короткий разговор, похожий на лай двух охрипших псов… Скорей бы уж появились! Если они не появятся через полчаса, а одеревенею…
И уж совсем неуместная в этой ситуации мысль: «Мухаббат!.. Что случилось? Отчего не пишешь?..»
Они появились неожиданно, хотя разведчики истомились, их ожидая. Четыре белых комочка перевалили через заснеженный бруствер, поползли навстречу своей погибели. Сперва Исаев, возглавивший операцию, растерялся. Не может быть, что их только четверо! Наверное, это дозорные. Вот так влипли!..
Белые комочки приближались. Больше никого. Ну и волчищи!
Рустам, зарывшись в снег, слышал тихое сопение… Они всё ближе, ближе… Десять шагов… Пять!
— Хенде хох! — послышался шипящий шёпот Исаева. Это сигнал: «Брать!» Рустам вскочил, бросимся на дёрнувшийся белый ком… Рванулись вперёд Туманов, Карпаков, другие разведчики. Взметнулась ввысь красная ракета — сигнал нашей артиллерии…
Рустам мало что запомнил из происходящего. Он обрушился на белый ком, но тут же очутился под рычащим, вонючим зверем. Зверь стиснул Рустаму горло, и свет померк в глазах… Опять он увидел ночь — тёмно— зелёную, вздрагивающую. Зверь навалился теперь на Карпакова, и рядом тоже кто-то кого-то душил. Над самой головой — вой, скрежет и совсем, совсем рядом бушует огонь разрывов. Рустам приподнялся, всем телом рухнул на зверя. «Его надо, непременно надо взять живьём!..» И опять зверюга подмял его под себя, блеснуло лезвие… Рустам, теряя силы, успел всё же перехватить лапищу, сжимавшую кинжал. Лапища жала с неистовой силой… и вдруг обмякла… Лицо Карпакова, залитое кровью…
Потом они бежали, не хоронясь: немецкие окопы заволокло дымом и огненными всполохами. Лишь отдельные мины рвались на их пути, но разведчики теперь уже ничего не боялись. Самое страшное осталось позади.
Рустам и Карпаков, волоча за шиворот зверя, свалились в окоп… Исаев… Туманов… Ещё кто-то… Ударила немецкая артиллерия.
Звон в голове. Землянка. Пить, пить, пить… До чего хорошо пить! И ещё зверски хочется спать. Но сон нейдёт. Говорить больно. Тот… зверь измял горло. Голос Исаева: «Карпаков — тяжёлый, вряд ли выживет». Чьи-то голоса… И тьма.
Пришёл в себя Рустам — ничего понять не может: привиделся, что ли, весь этот ужас? Карпаков с перебинтованной головой. Нет, не привиделось! Хотел спросить ребят: в чём дело? И тут голос Исаева:
— Встать! Смирно…
— Вольно! — голос подполковника Белоусова.
Разведчики вскочили — командир полка замахал руками, мол, сидите, сидите, не до устава нынче. Приземистый, плечистый, он широко улыбался. Простецкое лицо его сияло.
— А ну-ка! Подойдите поближе, герой! Эге!.. Разрисовали вас вчерашние гости. Но не горюйте. Радуйтесь, что ещё легко отделались.
— Карпаков, говорят, не выживет, товарищ подполковник, — вздохнул лейтенант Исаев.
— Враки. Выживет. А зверюг подкараулили вы отменных. Специальную подготовку проходили. Да и силой, ростом фашистский бог их не обидел. Все сверхчеловечки, как на подбор, вроде вашего Туманова. Жаль, конечно, что только одного целого взяли.
Туманов смутился, не зная, как реагировать на эти слова командира полка: гордиться или всё же стоит обидеться, ведь с фашистами его подполковник сравнил! Смутился и Исаев — четверых вроде бы брали, а подполковник почему-то об одном говорит. Белоусов пояснил:
— Четвёртый сверхчеловек оказался к сожалению, покойником Перестарались, братцы-разведчики.
Разведчики сконфуженно молчали. Рустам переглянулся с Карнаковым. Пожалуй, это и они перестарались. Командир полка посмеивался.
— Да вы не горюйте, орлы. И за одного великое вам спасибо. Все трое как на подбор, а командир диверсионной группы — обер-лейтенант. Ну вы его, правда, ухлопали. Вот ведь до чего Гитлер дошёл, лучшие свои кадры нараспыл пускает. Видать, очень хотелось ему советского генерала вблизи посмотреть, а вышло всё наоборот: охотники в дичь превратились. И целая куча гитлеровских генералов сидит нынче в сталинградском котле, и, по всему видать, скоро мы с ними, как говорится, лично познакомимся.
