Майкл Скотт - Китайская невеста
Дородный Ло Фан, на протяжении двух десятилетий исполнявший обязанности дворцового мажордома, поделился своими наблюдениями с Каем, близким другом и коллегой по тайному Обществу Быков, занимавшим аналогичную должность в доме Сун Чжао.
— Лин, — сказал он, — фанатик. Все вопросы, связанные со сбором налогов, управлением и правосудием, он передал своим штабным чиновникам. Единственная идея, которой он одержим в жизни — это полная ликвидация торговли опиумом. Я убежден, именно по этой причине император назначил его наместником. Он пойдет на все, несмотря ни на какие последствия, чтобы искоренить торговлю наркотиками. Мы вступаем в опасный период, и никто не предскажет, что может произойти.
Когда Лин впервые появился в Кантоне, он объявил, что намерен сурово расправиться с теми, кто доставляет или продает опиум, но не подкрепил свои слова какими-либо действиями. Поэтому те иностранцы, что ввозили опиум в Китай, в частности, британские торговцы, и китайцы, нелегально покупавшие партии наркотиков, скоро вернулись к прежней деятельности.
И вот однажды, совершенно неожиданно, Лин нанес удар. Сперва его войска совершили рейд на необитаемый остров в дельте реки Жемчужной, где в тайниках были спрятаны тонны опиума. В ходе рейда были пленены восемь подданных императора, трое из которых, оказавшиеся мелкими чиновниками, были сразу публично обезглавлены. Остальных посадили в тесные бамбуковые клетки, в которых они не могли ни сесть, ни лечь. Эти клетки подвесили на большой площади в центре Кантона перед Храмом Неба. Народ подстрекали бросать в узников отбросы, колоть заостренными палочками и подвергать другим мучениям. Не получая ни еды, ни питья, контрабандисты вскоре начали терять силы, но прежде чем они умирали, их извлекали из клеток и медленно пытали до смерти на площади на глазах десятков тысяч подданных императора, наблюдавших за зрелищем в немом оцепенении.
Не прошло и недели после казни последнего из преступников, как Лин вновь продемонстрировал, что он настроен решительно. Однажды ранним утром, когда иностранцы, наблюдающие за операциями в факториях и складских помещениях, не успели добраться до своих служебных столов, сотни императорских солдат, облаченных в желтые униформы, проследовали через Ворота петиций. Их вооружение составляли кремневые ружья и старые мушкеты, настолько проржавленные, что, казалось, они разорвутся при первом же выстреле. Однако к ним были примкнуты штыки, а офицеры и не думали шутить, когда возглавляемые ими отряды разошлись по складам в поисках опиума.
Сун Чжао, которому было нечего бояться, открыл солдатам двери, оказывал содействие офицерам, лично провел их по всем зданиям. Шведы и датчане, у которых не было опиума, с готовностью оказали содействие. Американцы, после колебаний, также обеспечили отрядам свободный доступ в свои складские помещения, однако ответственный представитель все же выразил протест Ло Фану, руководившему обыском.
— Дело принципа, — заявил американец, — я протестую на основании того, что никто не имеет права вторгаться в наше имущество.
Ло Фан вежливо записал его протест, а отряды провели намеченный обыск.
Главной же мишенью производивших обыск были британские фактории, а наиболее интенсивно были досмотрены склады Оуэна Брюса, у которого уже обнаруживали опиум во время длительного обыска, проведенного несколько лет назад. Шотландец с красным лицом стоял перед воротами своего самого большого склада и, расставив руки, не пускал солдат внутрь.
Офицер, возглавлявший подразделение, тотчас же потребовал от Ло Фана исполнения команды.
Мажордом наместника императора сразу оценил ситуацию и обратился к Брюсу на мандаринском наречии.
— Если вы не отойдете в сторону, — заявил Ло Фан, — я буду вынужден прибегнуть к силе. Вы можете с презрением смотреть на мушкеты наших солдат, но и штыки у них очень острые.
Брюс сделал вид, будто не понял.
Ло Фан говорил спокойно, и когда снял убор, прикрывавший его совершенно лысую голову, в уголках губ мелькнул легкий намек на усмешку.
— Известно, что вы говорите на мандаринском наречии, — сказал он. — Не заставляйте меня предпринимать действия, о которых вы потом пожалеете.
Блеф шотландца обнаружился, однако тот все еще не хотел уступать.
— Эта фактория находится под защитой Ее Величества королевы Виктории, — заявил он.
— Мои солдаты признают только власть императора Даогуана, — ответил Ло Фан. Сделав шаг вперед, он подхватил Брюса словно пушинку и опустил на землю в нескольких футах в стороне от входа.
Униженный и разозленный шотландец наблюдал в бессильной ярости, как солдаты прошли внутрь склада и быстро рассредоточились по разным направлениям, действуя согласно указаниям офицера, имевшего специальную подготовку по поиску опиума.
Обыск завершился удачей. Более чем в двухстах контейнерах с пометкой «чай», весом по пятьдесят фунтов каждый, содержалось твердое липкое вещество, даже отдаленно не походившее на чай. Ло Фан приказал сложить контейнеры в штабель на набережной.
Несмотря на то, что Брюса поймали с поличным, он настойчиво пытался восстановить права на обладание опиумом.
— Вы не имеете права конфисковывать имущество, хранящееся в моей фактории, — кричал он по-английски, затем повторил то же самое на мандаринском наречии.
Не обращая на него внимания, отряды обступили контейнеры с опиумом. Затем контейнеры облили керосином, и мажордом наместника поднес горящий факел к основанию пирамиды, составленной из них. Вскоре облака черного дыма, тошнотворный запах которого послужил верным признаком горящего опиума, окутал порт. Уничтожались наркотики на сумму в миллионы серебряных юаней, основной денежной единицы Срединного Царства.
Бесстрастные солдаты с помощью штыков образовали живой заслон, преодолеть который не смог бы никто. Оуэн Брюс, с посеревшим лицом, наблюдал за тем, как пламя истребляет огромную удачу в контрабандной торговле наркотиками.
Но Ло Фан не закончил дело.
— Я передаю тебе серьезное предупреждение наместника императора Даогуана, — сказал Ло. — На этот раз ты понес достаточное наказание, увидев собственными глазами во что превратился твой контрабандный опиум. Если впредь на твоих складах окажется контрабандный опиум, ты заплатишь своей жизнью!
Это событие произвело сенсацию не только в колонии иностранцев, но и вызвало короткое волнение в самом Кантоне, где с презрением относились к «заморским дьяволам». Лишь одна персона, наиболее высокопоставленная, осознавала возможные долговременные последствия этого рейда.
Принцесса Ань Мень, младшая сестра императора Даогуана, якобы путешествующая инкогнито, прибыла с неофициальным визитом в Кантон. Из Пекина ее сопровождали около шестидесяти слуг и вдобавок тысяча гвардейцев из императорского легиона. Целое крыло дворца наместника выделили в ее распоряжение, однако все учтиво придерживались вымысла, что принцессы нет в Кантоне. В городе нигде нельзя было увидеть императорской символики, демонстрируемой в резиденции императора или находящихся к нему в непосредственной близости лиц. Принцесса не давала официальных аудиенций.
Полноватая женщина с прямой осанкой, Ань Мень выглядела теперь немногим старше тридцати лет. Как обычно, она была в неукрашенном чонсаме пурпурного цвета длиной до щиколоток. Огромный перстень с желтовато-зеленым нефритом, на котором было выгравировано изображение дракона, символа императорской власти, был единственным ее украшением. Она восседала на мягкой скамеечке и улыбалась, поглядывая на гостью и одновременно наслаждаясь чаем, поданным в изысканных полупрозрачных фарфоровых чашках, которые принцесса привезла с собой. Пользоваться фарфоровой посудой, которая принадлежит другим, считалось ниже достоинства сестры императора.
— Я признательна, что ты так быстро откликнулась на мое приглашение, — проговорила принцесса. — Мне кажется ты понимаешь, какие преимущества дает визит инкогнито.
— Разумеется, Ваше императорское Высочество, — ответила Сун Лайцзе-лу, всем своим видом не выдавая взволнованности, хотя ей пришлось поспешно надеть чонсам персикового цвета, туфли розового цвета и нефритовые серьги.
— Прибыв сюда неофициально, вы вольны встречаться только с теми, с кем пожелаете.
— И могу навестить тебя с ответным визитом, моя дорогая, — заявила Ань Мень, — по правде говоря, я надеюсь быть приглашенной в ваш дом на обед сегодня вечером. Просто я не выношу как кормят у Лин Цзи-сюя.
— Вы окажете мне честь, и моему отцу тоже.
— В таком случае я могу быть уверена, что еда будет вкусной, — принцесса хихикнула: — Лин должен бы стать монахом-даосом.
— Да, я слышала что-то в этом роде.
