Катя Ткаченко - Любовь для начинающих пользователей
Если б отец оставался с ними, сестра вела бы себя приличнее, вот только про отца лучше не думать, приказывает себе Симба и опять смотрит на племянника.
Тот аж вспотел, метая дротики.
И от него исходит густой мужской запах.
Наверное, он ещё не знает, что надо брить под мышками и пользоваться дезодорантом. Тогда не будешь вонять, как лесной козёл.
Или степной?
Или горный?
Сестрица могла бы ему это объяснить, сама ведь кичится тем, какая она ухоженная и чистоплотная. Что у неё такие гладкие ноги. Симба смотрит на свои ноги и думает, что они у неё тоже ухоженные, но — другие. Сестра повыше, и ноги у неё длиннее, зато грудь меньше. Даже после того, как сестра родила племянника, грудь у неё не увеличилась, а вот у Симбы грудь хороша — недаром её так любил мять и целовать харя!
Кстати, истыканный дротиками харя давно уже молит о пощаде.
— Устал? — спрашивает у племянника Симба.
Тот кивает.
— Хочешь в душ? — осведомляется Симба.
Племянник боязливо смотрит на нее, будто чует подвох.
И в самом деле, не может же она сказать: «Слушай, ботан, ты вспотел и воняешь, тебе бы ополоснуться!»
Так что подвох присутствует.
— Так ты хочешь в душ?
— Я забыл взять с собой полотенце! — еле слышно говорит племянник и опять краснеет.
— А что ты не забыл взять? — чересчур громко спрашивает Симба.
Племянник открывает сумку и начинает доставать своё шмотьё.
— Да, — говорит он, — тут матушка конверт просила передать!
И протягивает Симбе запечатанный белый конверт.
Симба открывает его и видит, что там — деньги.
И записка.
— Я тебе дам полотенце, — говорит она Михаилу, не желая читать записку при нём. — Сейчас…
Чистое полотенце в шкафу отыскивается, хотя она давно не стирала. Недели две, а то и три. Необходимости не было. Ведь понятия не имела, что ей подсунут на две недели родственничка. Придётся постирать сегодня, не страшно — стирает–то машина, а не Симба. Сейчас ботаник сползает в душ, а потом она загрузит бельё. Порошок в коробке ещё остался.
Племянник берёт полотенце и топает в ванную.
По–прежнему красный — если он будет так краснеть всё время, возникнет пожар.
Симба ждёт, пока зашумит душ, а потом достаёт из конверта записку.
Ничего неожиданного. Спасибо, что согласилась, вот деньги на его проживание, должно хватить, проследи, чтобы он поменьше сидел за компьютером, любящая тебя…
Особо трогает последнее.
Хотя не исключено, что по–своему — действительно любящая.
А насчёт того, чтобы долго не сидел за компьютером…
Кто бы за ней самой проследил!
Симба идёт в спальню и убирает конверт с деньгами в выдвижной ящичек под трюмо.
Об этом сестрица подумала — вот и хорошо!
Сама улетела с муженьком на море, а они тут давай оттягиваться, одна за одним компьютером, другой — за другим.
Ей тоже хочется в душ, она плохо спала ночью, надо выспаться хотя бы сегодня.
Раздаются шаги, племянник вышел из ванной.
Интересно, он в состоянии постелить себе сам?
— Хочешь спать? — спрашивает его Симба.
— Нет! — отвечает он.
— Тогда займись чем–нибудь!
Племянник достаёт из сумки видеокассеты, и Симба хихикает.
— У меня нет видика, — заявляет она. — Можно кино посмотреть в компьютере, но сейчас дома ни одного диска!
Племянник явно расстроен, зато от него не пахнет.
— Теперь моя очередь в душ, — говорит Симба, — а ты, если хочешь, можешь сходить в сеть, только не забывай: я плачу не за время, а за трафик!
— Понял! — покладисто кивает племянник и усаживается за машину.
После душа он напялил на себя майку и штаны, в которых приехал, мог бы дома ходить в чём–нибудь другом, но об этом ему пусть скажет сестра.
Когда вернётся.
В ванной клубы пара, как в сауне, племянник любит горячую воду!
Зеркало совсем запотело — Симба проводит по нему ладонью и смотрит на своё отражение.
А потом показывает себе язык, раздевается и лезет под душ.
Племянник любит горячую воду, Симба же предпочитает холодную, особенно в такую жару.
Сейчас она хорошенько прополощется, а потом загрузит бельё в стиральную машину.
Только вот чем ей заняться, пока машина будет стирать?
За компьютером сидит племянник, он наверняка уже вошёл в сеть, это с модемом могут быть проблемы, а у неё — никаких.
Когда у неё было модемное соединение, она всякий раз ожидала волшебных слов «Вход в сеть».
Появляется табличка, лениво давишь на Escape, табличка пропадает.
И ты чувствуешь себя абсолютно свободной, недаром говорят, что сеть — это добавочное измерение.
Симба закручивает кран, начинает вытираться и вдруг понимает, что вытирается не своим полотенцем, а тем, что дала племяннику.
И чувствует, что сама краснеет, но этого никто не видит — кроме зеркала.
Она надевает халат, тихо выходит из ванной и смотрит, как племянник, низко склонившись над клавиатурой, что–то старательно выстукивает — видимо, набивает адрес.
«Не дай только бог ему набрать compghost.net», — думает Симба и отправляется загружать в машину бельё.
Яичница–глазунья
Спать на раскладном кресле — это, я вам скажу, нечто!
Особенно на том, которое мне выделила Симба. Впрочем, других вариантов у неё попросту не было. Наверное, не найдись в доме кресло, она бы мне бросила надувной матрасик на пол. И, честно говоря, на матрасике было бы лучше!
Во–первых, кресло, даже разложенное, оказалось мне коротковато. Первые несколько минут, уже залегши и накинув на себя простыню, я с огромным любопытством разглядывал собственные ноги — покачивал ими, пробовал шевелить пальцами по отдельности, в общем развлекался как мог, пока не надоело.
Ноги свисали с кресла — жутко неудобно.
Я решил подтянуть их к животу и улечься на бок.
Повернуться удалось без проблем, вот только руки деть некуда — кресло слева, кресло справа, как крепостные стены, а меня решили замуровать в узком проходе между ними. Стоило мне чуть–чуть распрямить руки, как они упирались в спинку. Вниз их не свесишь, вверх не вытянешь, ноги мешаются, попробуй тут уснуть!
Но я уснул, и сны мне снились какие–то не домашние.
Открыв глаза, я даже не смог припомнить, что мне снилось, — мерзость сплошная!
А глаза я открыл потому, что кто–то засвистел мне в ухо.
По крайней мере, так мне почудилось.
На самом деле это Симба говорила, что ей пора к заказчику, а мне пора вставать, ну просто как матушка — та всегда будит в самый неподходящий момент.
Я, конечно, не стал спрашивать, какой заказчик назначает встречу в воскресенье утром. Если моя тётушка сумасшедшая, и заказчики у неё такие же, а сумасшедшие заказчики, наверное, обожают заниматься служебными делами по воскресеньям. Когда нормальные люди уматывают из города, чтобы спастись от жары.
Симба развернулась и была такова.
А я даже не успел спросить, чего бы мне такого съесть на завтрак.
Впрочем, ничего «такого» мне явно не обломится, могу сказать с полной уверенностью, — достаточно вспомнить вчерашнюю пиццу. Я правда, умял её мгновенно, но если в Симбином холодильнике водится только пицца, впору будет повеситься. Матушка вот возмущается, когда я ем что–то подобное, потому пицца и в кайф — как все запретное. А питаться одной пиццей неинтересно, мне быстро захочется чего–нибудь другого…
С этой мыслью я встал.
Точнее — выполз из своего спального места, как зверёк выползает из норы. То ли суслик, то ли тушканчик, хотя почему суслик или тушканчик — понятия не имею. Просто запрыгнули в голову.
А я попрыгал на кухню.
Заскочив по дороге в туалет и заглянув в ванную — почистить зубы и прополоскать шары. Ванная у Симбы, между прочим, очень смешная. Дома у нас матушка в прошлом году сделала какой–то навороченный ремонт, и оттого в нашу ванную надо ходить как на экскурсию. А здесь всё по–простому… например, тазик с кучкой белья. Я невольно уставился на лифчик, лежавший сверху. Вчера мне показалось, что тётушка таких предметов одежды не признаёт. Выходит, я был не прав — лифчики она носит, и очень даже симпатичные. Этот был бежевый, да ещё с какими–то вырезами…
Я внимательно осмотрел лифчик, а затем принялся чистить зубы. И размышлять о том, чем бы мне заняться.
Хотя чего тут размышлять — надо завтракать и подсоединять один компьютер к другому, вот обе машины, вот кабель, а дальше — применяй свои технические навыки. Об этом думать неинтересно, намного забавнее представить, чем мы займёмся, когда вернётся Симба, хотя я скорее всего останусь тупо сидеть за машиной и буду краснеть, глядя, на то, как тётушка шастает по комнатам, сверкая красной и экстремально стриженнойголовой.
