Кристин Сэлингер - Семейные тайны
Филипп обратил взор на гостиницу, пытаясь определить окно ее номера. Из слов Сибилл он знал, что она снимает апартаменты с видом на залив, откуда может отстраненно наблюдать за кипением жизни на набережной.
И вдруг он увидел ее. Она стояла на крошечном балконе. Ее зачесанные назад блестящие каштановые волосы золотились на солнце; лицо издалека казалось холодным и неприступным.
Нет, она вовсе не холодная, думал Филипп, вспоминая их прощание у гостиницы накануне вечером, — ее протяжный гортанный стон, непроизвольный трепет тела, откликнувшегося на зов его разгоряченной крови.
И от ясных голубых глаз тоже не веяло холодом, когда он заглянул в них, оторвавшись от ее губ. Они были затуманены страстью и смущением и оттого казались еще более притягательными.
Вкус ее губ, запах кожи вошли в его плоть и кровь и продолжали будоражить сознание всю дорогу домой, на протяжении всей ночи и теперь, когда он вновь увидел ее и знал, что она тоже смотрит на него.
Что же ты наблюдаешь со своего балкона, доктор Гриффин? И какие выводы делаешь из своих наблюдений?
Филипп улыбнулся ей и отсалютовал, давая понять, что заметил ее. Потом переключил свое внимание на парусник, направляя его к причалу.
На причале он увидел Сета.
— Ты что здесь делаешь? — удивился Филипп.
— Как всегда на посылках, — с наигранным отвращением буркнул мальчик, проворно набрасывая трос на кнехты. — Отправили за пончиками.
— Вот как? — Филипп ловко перескочил с палубы на берег. — Неужто опять проголодались?
— Люди, как тебе известно, не питаются древесной корой. Один ты у нас такой, — съязвил Сет.
— И потому я все еще буду сильным и симпатичным, когда ты уже превратишься в немощного старика.
— Может быть. Зато я получу больше удовольствий от жизни.
Филипп стянул с Сета кепку и легонько ударил ею мальчика.
— Смотря что ты называешь удовольствиями.
— А в твоем понимании это, очевидно, ухлестывать за бабами.
— Одно из них. А еще мне нравится гонять тебя с домашним заданием. Дочитал «Джонни Тремейна»?
— Да, да, да. — Сет закатил глаза. — Хоть бы раз в жизни устроил себе выходной!
— Что-о?! Когда вся моя жизнь посвящена тебе? — Филипп усмешкой ответил на фырканье Сета. — И как тебе книга?
— Ничего. — Мальчик передернул плечами. Привычка, свойственная всем Куиннам. — Нормально.
— Чуть позже сделаем заметки для твоего доклада.
— До чего же я обожаю воскресные вечера, — заявил Сет. — Это значит, что ты сваливаешь на целых четыре дня.
— Ну-ну, рассказывай. Я ведь знаю, что ты скучаешь по мне.
— Держи карман шире.
— Считаешь часы до моего возвращения.
Сет с трудом подавил смешок.
— Черта с два. — И все-таки расхохотался, отбиваясь от Филиппа, схватившего его за пояс.
Сибилл, направлявшаяся к ним, издалека заслышала звонкий счастливый смех, потом увидела улыбающееся лицо Сета, и у нее защемило сердце. Зачем она здесь? Чего добивается?
Но разве можно уйти, не выяснив всех обстоятельств?
— Доброе утро.
Филипп взглянул в ее сторону, на мгновение утратив бдительность, и получил тычок в живот. Охнув от неожиданности, он обвил Сета рукой за шею и, наклонившись к нему, прошипел:
— Отлуплю тебя позже. Когда не будет свидетелей.
— Мечтать не вредно. — Раскрасневшийся от удовольствия Сет нахлобучил на голову кепку и принял безразличный вид. — Кое-кто из нас должен работать сегодня.
— А кое-кто нет.
— Я думала, ты едешь с нами, — сказала Сибилл, обращаясь к Сету. — Хочешь?
— Я здесь раб. — Мальчик с тоской посмотрел на парусник и пожал плечами. — Нам надо корпус строить. К тому же этот красавчик наверняка опрокинет судно.
— Ах ты паршивец! — Филипп попытался схватить Сета, но тот увернулся, пританцовывая и хохоча во все горло.
— Надеюсь, она умеет плавать! — крикнул он убегая.
Филипп повернулся к Сибилл. Она взволнованно покусывала нижнюю губу.
— Не бойся, не опрокинемся.
— Вообще-то… — Сибилл взглянула на парусник. Он казался маленьким и хрупким. — Плавать я умею. Так что все в порядке.
— Боже, ну и чертенок. Запятнал мою репутацию. Да его еще на свете не было, когда я начал ходить под парусом.
— Не сердись на него.
— Что?
— Не сердись на него, прошу тебя. Уверена, он просто шутил. Он не хотел тебя оскорбить. — Голос Сибилл был пронизан мукой.
Филипп в недоумении уставился на нее. Бледная как полотно, она нервно теребила золотую цепочку на шее.
— Сибилл, да я вовсе не сержусь. Мы просто дурачились. Расслабься. — Озадаченный, он легонько потерся костяшками пальцев о ее подбородок. — Поддразнивание и подшучивание у нас обычный способ выражения братской любви и привязанности друг к другу.
— О! — Сибилл не знала, обрадована она больше или смущена. — Это просто свидетельствует о том, что у меня нет братьев.
— Тебе повезло. Иначе они превратили бы твою жизнь в ад. — Филипп ласково коснулся губами ее губ. — Так уж заведено.
Он ступил на палубу и протянул ей руку. Помешкав секунду, она вложила в его ладонь свою.
— Добро пожаловать на борт корабля.
Палуба закачалась под ее ногами.
— Спасибо, — отозвалась она, стараясь не замечать качки. — Что я должна делать?
— Пока ничего. Сиди, отдыхай, наслаждайся жизнью.
— Постараюсь.
Сибилл опустилась на одну из скамеек и вцепилась в мягкое сиденье, наблюдая, как Филипп отдает швартовы. Все будет замечательно, убеждала она себя. Ей должно понравиться.
В конце концов, она же видела, как он плыл в порт, или в док, или как это еще называется. Вид у него был очень уверенный. Даже, пожалуй, дерзкий, решила Сибилл, вспомнив, как он скользил взглядом по фасаду гостиницы, пока не заметил ее на балконе.
Поступок в духе безрассудных романтиков. Приплыл под парусами, нашел ее взглядом, сверкнул улыбкой, махнул рукой… И если у нее при этом чуть участился пульс, ругать себя она не станет. Вполне естественная женская реакция на волнующее зрелище.
А он волновал воображение. Потертые джинсы, заправленная в них свежая футболка, такая же ослепительно белая, как паруса, золотистые волосы, загорелые мускулистые руки. Какая женщина останется равнодушной к перспективе провести несколько часов наедине с мужчиной, который выглядит так, как Филипп Куинн?
И целуется, как Филипп Куинн.
Хотя она обещала себе не задерживаться мыслями на этой грани его таланта, о которой получила более чем яркое представление накануне вечером.
Филипп завел мотор и плавно повел судно со спущенными парусами от причала. Низкий рокот двигателя вселял чувство безопасности. В сущности, это то же самое что машина, думала Сибилл. Машина, едущая по воде.
Да и не одни они вовсе. Вокруг снуют катера, лодки, другие парусники. Увидев мальчика в возрасте Сета в крошечном суденышке с треугольным красным парусом, она чуть разжала пальцы, до тех пор словно приросшие к скамье. Если уж дети не боятся ходить в море, ей грешно трусить.
— Поднимаю паруса.
Сибилл повернулась на голос Филиппа и рассеянно улыбнулась ему.
— Что ты сказал?
— Смотри.
Он грациозно двигался по палубе, натягивая тросы. И вдруг паруса взметнулись вверх, с треском раскрылись, наполнились ветром. У нее ёкнуло сердце, пальцы опять прилипли к скамье.
Нет, она ошибалась, думала Сибилл. Это не машина. Настоящая стихия — первобытная, прекрасная, пронимающая до костей. Судно, прежде казавшееся маленьким и хрупким, теперь дышало мощью и силой, вселяло страх и восхищение.
Как и его капитан.
— Отсюда чудесный вид. — Не отрывая ладоней от скамьи, она улыбнулась Филиппу. — Мне нравится наблюдать за парусниками из окна моего номера. Но снизу паруса смотрятся воистину впечатляюще.
— Ты сидишь, — прокомментировал Филипп, вставая за штурвал. — Любуешься видом. Но от напряжения так и не избавилась.
— Еще нет. Но, возможно, скоро избавлюсь. — Она обратила лицо к ветру, лохматившему ее волосы. — Куда мы плывем?
— Куда глаза глядят.
Она ответила ему лучезарной улыбкой.
— Мне не часто выпадает подобный шанс. Я редко отправляюсь в неизвестном направлении.
Она впервые дарит его такой улыбкой, отметил Филипп. Бездумной, некритичной. Вряд ли она сознает, как эта беззаботная улыбка трансформирует ее черты, смягчая строгие линии. Желая прикоснуться к ней, он протянул руку.
— Иди сюда. Посмотри, какой вид.
— Я должна встать? — Улыбка исчезла с ее лица.
— Да. Волны сегодня нет. Море спокойное.
— Встать. И пройти туда. По палубе, — произнесла она раздельно, взвешивая каждое слово.
— Всего два шага. — Филипп не мог удержаться от улыбки. — Ты же не хочешь оставаться безучастным наблюдателем, верно?
