Кристин Сэлингер - Семейные тайны
— Отец преподавал английский язык в университете, в филиале на Восточном побережье. Чуть меньше года назад к нему явилась женщина. Встреча проходила без свидетелей, поэтому подробностей мы не знаем, но, судя по всему, разговор был не очень приятный. После она отправилась к декану и обвинила отца в сексуальных домогательствах.
Вилка выпала из руки Сибилл. Стараясь сохранять невозмутимость, она как ни в чем не бывало вновь взяла ее с тарелки.
— Должно быть, ему… вам всем тяжело было перенести такое.
— Не то слово. Она заявила, что в годы ее учебы в университете он принуждал студенток расплачиваться за оценки своим телом и угрозами склонил ее к любовной связи с ним.
Нет, кусок застревает в горле, осознала Сибилл, до боли в пальцах сжимая вилку.
— У нее был роман с твоим отцом?
— Она так утверждает, но, конечно, это неправда. Ведь тогда мама еще была жива, — задумчиво отозвался Филипп, будто рассуждая сам с собой. — Во всяком случае, в списках студентов того университета она никогда не значилась. Отец преподавал там на протяжении двадцати пяти лет, и его поведение никогда не вызывало нареканий. А она попыталась скомпрометировать его. Очернить его репутацию.
Никакого романа, конечно, не было, устало думала Сибилл. Глория, как всегда, в своем амплуа. Действовала по типичному сценарию: оболгала, дискредитировала и исчезла.
Однако свою роль тоже нужно играть, опомнилась Сибилл.
— Но зачем? Зачем она это сделала?
— Из-за денег.
— Не понимаю.
— Отец дал ей деньги, много денег. За Сета. Она — мать Сета.
— Ты хочешь сказать, что она… продала своего сына? — Нет, на такую низость даже Глория не способна, убеждала себя Сибилл. Она просто не могла так поступить. — В это трудно поверить.
— Не у всех матерей развито материнское чувство, — заметил Филипп, пожимая плечами. — Он выписал чек на сумму в несколько тысяч долларов на имя Глории Делотер — так ее зовут — и уехал на три-четыре дня. А вернулся с Сетом.
Сибилл молча поднесла ко рту бокал с водой, чтобы унять жжение в горле. «Он приехал и забрал Сета», — рыдала Глория. — «Они отняли у меня Сета. Ты должна мне помочь».
— Спустя несколько месяцев, — продолжал Филипп, — он снял со своего счета в банке почти все сбережения и отправился в Балтимор. А по дороге назад попал в аварию. Скончался в больнице от полученных травм.
— Мне очень жаль, — пробормотала Сибилл, сознавая всю несуразность своей реплики.
— Он держался, пока Кэм не приехал из Европы. Попросил нас троих не оставлять Сета, заботиться о нем. Мы стараемся выполнять данное обещание. Хотя не скажу, что это сплошное удовольствие, — добавил с улыбкой Филипп. — Зато не скучно. Вот организовали судостроительный бизнес. Весьма увлекательное занятие. А Кэм, благодаря Сету, еще и жену приобрел. Анна ведет его дело. Она — работник социальной службы.
— Вот как? Значит, они поженились, едва познакомившись?
— Полагаю, когда два человека чувствуют, что не могут жить друг без друга, временной фактор не имеет значения.
Сибилл всегда была убеждена в обратном. Считала, что удачный брак зиждется на основе тщательного планирования и психологической совместимости партнеров, которые хорошо изучили друг друга, уверены во взаимной привязанности и имеют общие интересы и цели. А чтобы выяснить все это, требуется время.
Впрочем, динамика любовных отношений в семье Куиннов не ее проблема.
— Да, занимательная история. — Только велика ли в ней доля правды? Много ли фактов искажено? Неужели она должна поверить, будто ее сестра продала собственного сына?
Очевидно, правда кроется где-то посередине, решила Сибилл. Нечто среднее между двумя полярными версиями.
Филипп, разумеется, не догадывается, кем приходится Глория Реймонду Куинну. Интересно, как повлияет этот факт на сложившуюся ситуацию?
— Пока все идет неплохо. Малыш счастлив. Через пару месяцев будет оформлено официальное опекунство. Да и мне нравится быть старшим братом. Есть кем покомандовать.
Ей необходимо подумать. Отрешиться от эмоций и трезво все обдумать. Однако вечер еще не окончен.
— А ему нравится роль младшего брата?
— Еще бы! Он выигрывает больше всех. Кэму жалуется на меня или Этана, мне — на Кэма или Этана. Использует нас на полную катушку в своих интересах. Гениальный парень. Тестирование, которое он прошел, когда отец устраивал его здесь в школу, показало, что он обладает почти феноменальными способностями. Знаешь, как он окончил прошлый учебный год? На одни пятерки.
— Правда? — Сибилл радостно улыбнулась. — Ты гордишься им?
— Конечно. И собой тоже. Меня ведь подрядили готовить с ним домашнее задание. До недавнего времени я и не вспоминал, как ненавижу дроби. Ну ладно, теперь, когда я поведал тебе свою длинную историю, расскажи, что ты думаешь о Сент-Крисе?
— Я еще только осматриваюсь.
— Значит, ты пока не намерена уезжать?
— Нет. Побуду здесь немного.
— Чтобы оценить всю прелесть городка у воды, нужно пожить в нем некоторое время. Пойдем со мной завтра под парусами?
— А разве ты не возвращаешься в Балтимор?
— В понедельник.
Сибилл молчала в нерешительности, но потом напомнила себе, что именно за этим она сюда и ехала. Нельзя отказываться от приглашения, если она желает разобраться что к чему.
— Тогда с удовольствием. Только, по-моему, моряк из меня никудышный.
— Это мы выясним. Я заеду за тобой. В десять — в половине одиннадцатого?
— Да, в самый раз. А вы, полагаю, все плаваете?
— Вплоть до собак. — Филипп расхохотался, увидев выражение ее лица. — Не волнуйся, с собой мы их не возьмем.
— Я не боюсь собак. Просто не привыкла к ним.
— У тебя никогда не было щенка?
— Нет.
— И кошки тоже?
— Нет.
— И рыбок?
Сибилл рассмеялась, качая головой.
— Нет. Мы ведь постоянно переезжали с места на место. Когда жили в Бостоне, я дружила в школе с одной девочкой. У нее тогда ощенилась собака. Кутята были такие милые. — Странно, что она теперь вспомнила тот эпизод, думала Сибилл. Ей так хотелось взять домой одного из тех щенят. Но родители конечно же не разрешили. В доме, где стояла антикварная мебель и принимали важных гостей, собаке не было места. Это исключено, сказала мама. И разговор был исчерпан. — Теперь я все время в разъездах. Обзаводиться питомцами было бы непрактично.
— И где тебе больше нравится? — поинтересовался Филипп.
— Я легко приспосабливаюсь. Меня устраивает любое место, где бы я ни жила.
— Значит, в данный момент тебя устраивает Сент-Крис.
— В общем-то да. Занимательный городок. — Она посмотрела в окно. В водах залива отражалась мерцающими бликами плывущая по небу луна. — Ритм жизни неспешный, но не вялый. Настроение меняется, как погода. За несколько дней я научилась отличать местных жителей от туристов. И лодочников от всех остальных.
— Каким образом?
— Каким образом? — Она рассеянно посмотрела на него.
— Как ты отличаешь одних от других?
— По самым типичным признакам. Смотрю на набережную из окна и наблюдаю. Туристы, как правило, представлены парами; это чаще всего супруги. Но встречаются и одиночки. Они гуляют, заглядывают в магазины, берут напрокат лодки. Общаются только друг с другом или себе подобными. Потому что все они в незнакомой среде. У многих фотоаппараты, карты, бинокли. Местные же появляются на набережной с определенной целью. По долгу службы или еще зачем-то. Они останавливаются на минуту, чтобы поприветствовать соседа, и скоро раскланиваются, торопясь по своим делам.
— Почему ты наблюдаешь из окна?
— Мне твой вопрос непонятен.
— Почему ты сама не спускаешься на набережную?
— Я там бываю. Но точное представление легче составить, когда наблюдаешь со стороны.
— Думаю, являясь непосредственной участницей сцены, ты получила бы более разнообразные впечатления. — Он обратил взгляд к официанту, подошедшему подлить им вина и предложить десерт.
— Только кофе, — попросила Сибилл. — Без кофеина.
— То же самое. — Филипп подался вперед. — В твоей книге есть раздел, в котором ты анализируешь такой способ самосохранения, как отстраненность, на примере человека, лежащего на тротуаре, которого люди обходят стороной, отворачивая от него взгляды. Некоторые замедляют шаг, но не останавливаются.
— Равнодушие. Разобщенность.
— Именно. Но ведь всегда найдется кто-то, кто в итоге остановится и попытается помочь. А когда один отказывается от принципа отстраненности, его примеру следуют другие.
— Когда принцип отстраненности нарушен, другим легче переступить черту. Многие даже видят в этом насущную необходимость. Труднее всего сделать первый шаг. Я проводила подобные исследования в Нью-Йорке, Лондоне, Будапеште, и результат везде был один и тот же. Это психология выживания жителей большого города. Избегай зрительного контакта на улице, не замечай бездомных.
