Кристин Сэлингер - Семейные тайны
С социальными службами я свяжусь только тогда, когда буду иметь полное представление о сложившейся ситуации».
Сибилл откинулась на спинку стула и, барабаня пальцами по столу, перечитала написанное. Да, негусто. Что ж, сама виновата. Думала, что готова к встрече с ним, но, как выяснилось, просчиталась.
При виде мальчика у нее пересохло во рту, а все существо пронзила неизбывная грусть. Сет — ее племянник, родственник. Однако они совсем чужие друг другу. И в этом она виновата не меньше, чем Глория. Разве она пыталась по-настоящему сблизиться с ними, вернуть их в свою жизнь?
Те несколько раз, что Глория связывалась с ней за прошедшие годы, требуя денег, Сибилл обязательно спрашивала про Сета. Глория, разумеется, отвечала, что с сыном все в порядке, и Сибилл просто верила ей на слово. Почему она ни разу не настояла на том, чтобы поговорить или встретиться с племянником?
Ведь ей было проще отослать денежный перевод и опять забыть о них?
Проще, призналась себе Сибилл. И спокойнее. Потому что в тот единственный раз, когда она распахнула двери своего дома и свое сердце, его грубо оторвали от нее. И после она долго страдала.
Больше она не намерена бездействовать. Она сделает то, что сочтет правильным и полезным для мальчика. Но будет сохранять дистанцию. В конце концов, Сет не ее сын. И, если Глория отстоит свое право на опекунство, он опять исчезнет из ее жизни.
Но сначала она проследит, чтобы он был хорошо устроен. А потом вернется к своей работе, к прежнему образу жизни.
Довольная собой, она сохранила документ и открыла другой файл, чтобы продолжить работу над книгой. Но едва прикоснулась к клавиатуре, как зазвонил телефон.
— Да. Доктор Гриффин.
— Сибилл. Еле нашла тебя.
— Мама. — Сибилл со вздохом закрыла глаза. — Здравствуй.
— Будь добра, объясни, что ты делаешь?
— Работаю над новой книгой. Как твои дела? Как папа?
— Прошу тебя, не оскорбляй мой разум. По-моему, мы договорились, что ты не будешь ввязываться в это грязное дело.
— Нет. — У Сибилл закрутило в животе. Так всегда бывало, когда ей случалось спорить с родителями. — Это было только твое пожелание. У меня другая позиция. Я видела Сета.
— Меня не интересуют ни Глория, ни ее сын.
— А меня интересуют. Извини, если тебя это огорчает.
— А чего ты ожидала от меня? Твоя сестра избрала свой собственный путь, и ей больше нет места в моей жизни. Я не допущу, чтобы меня втянули в эту мерзость.
— Я не имею ни малейшего намерения куда-либо тебя втягивать, — сдержанно отвечала Сибилл. Она взяла свою сумочку и, порывшись в ней, вытащила эмалированную коробочку, где держала аспирин. — Меня здесь никто не знает. И даже если кто-то догадается о моем родстве с доктором Уолтером Гриффином и миссис Уолтер Гриффин, усмотреть связь между мною и Глорией Делотер весьма затруднительно.
— Если задаться целью, связь проследить можно. Сибилл, ты ничего не добьешься, околачиваясь там. Уезжай. Я настаиваю. Возвращайся в Нью-Йорк или прилетай сюда, в Париж. Если уж мое мнение тебе безразлично, может, хоть отца послушаешь.
Сибилл запила аспирин водой.
— Я останусь здесь, пока все не уладится. Извини.
В трубке воцарилось молчание, пронизанное гневом и раздражением. Сибилл ждала с закрытыми глазами.
— Я всегда так гордилась тобой и уж никак не ожидала подобного предательства. Очень сожалею, что посвятила тебя в это дело. Если б я знала, что твоя реакция будет столь возмутительной, ты из меня слова бы не вытянула.
— Мама, на карту поставлена судьба десятилетнего мальчика. Твоего внука.
— Он мне никто. И тебе тоже. Если будешь продолжать в том же духе, Глория заставит тебя заплатить за твою так называемую доброту.
— С Глорией я как-нибудь разберусь.
На другом конце провода раздался неприятный металлический смешок.
— Ты так думаешь? Что ж, дерзай. Только, пожалуйста, не беспокой нас с отцом по этому поводу. Надеюсь, ты дашь мне знать, когда образумишься?
— Мама…
В трубке зазвучали гудки. Сибилл поморщилась. Барбара Гриффин всегда оставляла последнее слово за собой. В этом ей не было равных. Сибилл медленно опустила трубку на рычаг, повернулась к компьютеру и погрузилась в работу.
ГЛАВА 5
В отличие от всех тех, с кем ей когда-либо доводилось договариваться о встрече, Сибилл не имела привычки опаздывать, поэтому была несколько удивлена, когда, войдя в ресторан, увидела, что Филипп уже сидит за заказанным столиком.
Заметив ее, он поднялся и с чарующей улыбкой вручил ей розу. Его поведение покорило ее и одновременно пробудило подозрительность.
— Спасибо.
— Это я должен тебя благодарить. Ты выглядишь восхитительно.
Да, ей пришлось потрудиться над своей внешностью, но больше ради себя, чем для него. Звонок матери оставил в ее душе неприятный осадок. Настроение упало. Казалось, она кругом виновата. Чтобы избавиться от угнетенного состояния, она довольно долго занималась своим обликом.
Простое черное платье с длинными узкими рукавами и квадратным вырезом было одним из ее любимых. Она освежила его ниткой жемчуга, тоже любимым украшением, доставшимся ей в наследство от бабушки по отцовской линии. Волосы она собрала в гладкий пучок, а в уши вдела сережки с неограненными сапфирами, купленными в Лондоне много лет назад.
Грамотно наложенный макияж и элегантный наряд — это броня, в которую одеваются женщины, желая обрести уверенность в себе и власть над мужчинами, думала Сибилл. Сейчас ей требовалось и то и другое.
— Еще раз спасибо. — Она села за столик напротив Филиппа и понюхала розу. — Ты тоже.
— Я знаю здешний ассортимент вин, — сказал он. — Полагаешься на мой вкус?
— В винах? Так и быть.
— Вот и хорошо. — Он взглядом подозвал официанта. — Пожалуйста, бутылку под номером сто три.
Сибилл положила розу рядом с кожаной папкой, в которой лежало меню.
— И что это за вино?
— «Пуйи Фюис». Очень приятное. Насколько я помню по «Шайни», тебе нравятся белые вина. Это, пожалуй, будет получше того, чем там тебя потчевали.
— Думаю, та кислятина вообще не выдерживает сравнений.
Он вскинул голову и взял ее ладонь.
— Тебе что-то не нравится?
— Отчего же? — Она улыбнулась. — Здесь все так, как ты разрекламировал. — Она глянула в окно возле столика, за которым простирались темно-синие воды залива, волнующе бурные на фоне безмятежного неба, подернутого розовыми языками заходящего солнца. — Чудесный вид. Милый ресторан. Интересный собеседник.
Нет, думал он, всматриваясь в ее глаза. Что-то ее тревожит. Интуитивно он подался вперед и, заключив в ладонь ее подбородок, несильно прижался губами к ее губам.
Она почему-то не отпрянула. Его ласковый искусный поцелуй нес успокоение. Когда он отстранился, она удивленно приподняла брови.
— И как понимать твой поступок?
— Мне показалось, тебе это нужно.
Она вздохнула, но сдержалась и опустила руки на колени.
— Еще раз спасибо.
— Всегда к твоим услугам. Вообще-то… — Он крепче взял ее за подбородок и опять поцеловал. Второй поцелуй был более глубокий и длительный.
Не отдавая себе отчета, она раздвинула губы. Дыхание перехватило, сердце затрепетало. Его зубы нежно касались ее плоти, язык сомкнулся с ее языком в медленном эротическом танце. Она сидела, сцепив пальцы. Разум заволокло.
Когда он наконец дал ей передышку, она вымолвила с трудом:
— А теперь почему?
— Наверное потому, что это было нужно мне.
Он продолжал теребить ее губы, пока у нее не достало сил упереться в его грудь ладонью. Ладонью, которая желала вцепиться в тонкую мужскую рубашку, чтобы притянуть его к себе, а не отогнать.
И тем не менее она его оттолкнула. Нельзя позволять ему лишнее. Она должна владеть ситуацией.
— Это, безусловно, возбуждающее аппетит средство. Поэтому, думаю, нам все же следует что-нибудь заказать.
— Расскажи, что тебя тревожит. — И это не праздный интерес, осознал Филипп. Он хочет знать, хочет помочь, хочет изгнать мрачные тени из ее невероятно ясных глаз и зажечь в них улыбку.
Кто бы мог подумать, что в нем так скоро возникнет влечение к ней? Не ожидал он такого от себя.
— Ничего.
— Я же вижу. И согласись, когда пооткровенничаешь с едва знакомым человеком, на душе всегда становится легче.
— Верно подмечено. — Она раскрыла меню. — Однако людей, с которыми ты едва знаком, как правило, редко интересуют чужие проблемы.
— Ты меня заинтересовала.
Она улыбнулась и, оторвавшись от меню, подняла глаза к его лицу.
— Тебя влечет ко мне. Это не всегда одно и то же.
— В моем случае, думаю, и то и другое.
Он взял ее руку и не отпустил даже тогда, когда принесли вино. Официант показал ему этикетку и налил немного в один бокал, предлагая снять пробу. Все это время Филипп смотрел на нее безотрывно тем завораживающим восхищенным взглядом, который покорил ее в баре. Он поднял бокал, пригубил его и кивнул официанту. Тот наполнил оба бокала.
