Роксана Гедеон - Хозяйка розового замка
Его пальцы погружались в волосы, ласкали шею, затылок. Я полуоткрыла рот, мы принялись целоваться короткими, ласкающими, мимолетными поцелуями, одно беглое прикосновение губ сменялось другим; потом его язык мягким нажатием разжал мои зубы, и Александр прильнул к моему рту так страстно и жадно, словно хотел подчинить себе. Я, впрочем, нисколько не сопротивлялась. Этот поцелуй поддержал меня, придал сил.
— Я тоже люблю вас, — прошептала я, когда он осыпал поцелуями мою шею и плечи. — Я тогда сказала неправду… я до сих пор люблю вас.
— Не прощайте меня так быстро. Я этого не заслуживаю, — произнес он, лаская губами мое ухо.
— Я вас не простила.
Он отстранился и заглянул мне в глаза.
— Александр, — прошептала я, — я хочу уйти отсюда.
— Что за глупости, — произнес он, все еще не выпуская меня из объятий. — Я никуда не отпущу вас.
— Даже теперь, когда вы знаете, что виноваты передо мной?
Мой голос прозвучал довольно ровно, отрезвленно. Высвободившись из его объятий, я села прямо, нервно теребя оборку на платье. У меня слегка дрожали губы. Я собиралась с мыслями, а когда заговорила, то была полностью уверена, что говорю о том, чего хочу.
— Александр, мне надо уйти, — сказала я, подчеркивая слово «надо». — По многим причинам… Я устала от Белых Лип. От вас… Да-да, от вас. Мне слишком трудно с вами.
— Возможно, дальше все будет иначе, Сюзанна?
— Не знаю. Когда вам было трудно со мной, вы избавились от меня. Я хочу сделать то же самое.
Скрипнув зубами, он произнес:
— Не беспокойтесь. На днях я уеду. Вполне может быть, что до самой осени. Вы отдохнете от меня.
— Нет. Я хочу в Сент-Элуа. Я хочу уехать туда с детьми. Если… если вы действительно чувствуете хоть какую-то вину, вы позволите мне это.
— Вину я чувствую. Но разве из-за этой вины я должен лишаться Филиппа? Перед ним я ничуть не виноват.
Я не отказала себе в удовольствии язвительно сказать:
— Я — тоже. Однако я лишилась его на целых полгода.
— И я должен подвергнуться такому же наказанию?
— Не знаю. Может быть. Я не могу сейчас оставаться с вами. Мне нужен отдых. И я это серьезно говорю, Александр.
— Странное заявление после того, что вы сказали раньше.
— Это отказ? — спросила я напряженным голосом.
— А могу ли я согласиться, если совершенно не понимаю, чего вы добиваетесь?
— Нет, — сказала я, чувствуя, как во мне закипает гнев, — вы просто рады еще раз проявить свою власть! Вам прекрасно известно, что без вашего согласия я не смогу уйти, и вы рады видеть меня беспомощной! Вы просите прощения и сразу же совершаете новую ошибку! Черт возьми, может быть, епископ был тысячу раз не прав, когда отказал нам в разводе!
Я выкрикнула все это прямо ему в лицо. Тишина повисла между нами. В сумраке глаза Александра казались совсем черными и блестящими. Я передернула плечами и отвернулась. У меня дрожали пальцы. За пять минут я испытала целую гамму чувств — от безразличия до любви — и опять вернулась к враждебности. Мне до сих пор было трудно определиться со своими ощущениями, но единственное, что я хотела, — это уйти из Белых Лип.
— Ну, и как же вы намерены там жить? — спросил Александр, ни словом не опровергнув моих обвинений. — Сент-Элуа — разве это подходящее место?
— Более подходящее, чем это, — сказала я в сердцах. — Там, по крайней мере, не будет вашей разлюбезной бабушки и братца, и там мне не будет грозить арест.
— Вы имеете в виду последний декрет о заложниках?
— Да.
— Не думаю, что у Директории хватит смелости исполнить его.
Я раздраженно возразила:
— Когда-то никто даже подумать не мог, что революционеры осмелятся поднять руку на короля. Однако это случилось. И раз уж они сделали это, то с нами сделают что угодно!
Он пожал плечами. Я примерно знала, что он думает: сейчас почти вся Бретань в руках белых, так что трудно предположить, что здесь могут по приказу Республики арестовать целую семью. Однако, как человек здравомыслящий, он должен был допускать такую возможность. Ведь он уедет и оставит нас одних. Его люди тоже уйдут вместе с ним. Что тогда будет с нами?
Я открыла рот, чтобы пригрозить ему, что, если он на этот раз не согласится, я уж точно ничего ему не прощу. Однако он опередил меня, задумчиво сказав:
— Сюзанна, на днях я уезжаю. Я побываю и в Англии, и в Париже, и вернусь, быть может, только к осени. Меня здесь не будет. Подумайте еще раз, хотите ли вы уйти. Мое присутствие, будьте уверены, вам не грозит.
Его голос прозвучал ровно, без тени недовольства или раздражения.
— Вы уедете, — сказала я сдавленно, — а ваша бабка останется. Да и ваши слуги, которых так и распирает от желания напомнить мне о том, что было. Я не хочу больше так. Я не чувствую здесь себя дома. Это мешает мне.
— И долго вы намерены оставаться в Сент-Элуа?
— Не знаю. Два года или три… может быть.
Усмехнувшись, я добавила:
— Куда нам спешить? Вас зовет война. Вам должно быть все равно, где я живу. Тем более что вы всегда сможете приехать, если захотите.
— Вы говорите неслыханные вещи. Я не должен соглашаться. Мужчина должен предоставлять своей жене дом, а не наоборот.
— Я не хочу такого дома, из которого меня всегда могут выгнать.
Это было сказано холодно. Александр качнул головой.
— Сюзанна, вас никто никогда не выгонит. Я даю слово.
— Александр, — произнесла я устало, — мне не нужно теперь ваше слово. Я хочу только спокойствия.
Он тихо сказал:
— Вы чувствуете, что я не вправе вам отказать.
— Да. И как раз этим я и пользуюсь.
Я поднялась и сделала несколько шагов по террасе. Дождь, казалось, затихал. Сгущалась темнота. В доме часы пробили полночь. Ветер шептал что-то в кронах деревьев и перекликался с дождем.
Александр тоже поднялся. Я обернулась.
— Я согласен, — сказал герцог.
Я кивнула, желая показать, что ожидала такого ответа. Какой-то миг он молча стоял напротив меня, потом поклонился мне так изящно и почтительно, словно я была королева, и, похоже, собирался уходить. Он даже сделал шаг к выходу. А я, вдруг осознав, что уже завтра уеду, почувствовала, как сильно защемило у меня сердце. Я ведь очень долго его не увижу. Позабыв обо всем, я бросилась за ним, и мой возглас остановил его.
— Александр, — прошептала я, растерявшись.
Он обернулся и внимательно посмотрел на меня. Сжимая пальцы, я в замешательстве проговорила:
— Вы… неужели вы ничего мне не скажете?
— Мы простимся завтра, Сюзанна. Не сейчас.
— Ну, а сейчас… сейчас, когда мы одни?
Он изменился в лице и, усмехнувшись, произнес:
— Я бы сказал вам кое-что, но боюсь отказа.
Я покачала головой, всем своим видом выражая, что отказа не будет.
— Тогда, — сказал он, делая шаг ко мне, — может быть, эта последняя ночь будет нашей?
Хотя на душе у меня было горько, я нашла в себе силы улыбнуться. Наши руки встретились. Он наклонился и поцеловал мое запястье, потом повернул руку ладонью вверх и поцеловал ладонь. Едва сдерживая слезы, я припала к нему и с улыбкой прошептала:
— Александр, вы сказали…
— Что?
— Вы сказали именно то, что было нужно.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Примечания
1
Уроженец Корсики, убежденный республиканец.
2
Моя нежная любовь (ит.).
3
Палаццо Реале — название королевского дворца в Неаполе.
4
Капуччино (ит.) — кофе с молоком.
5
Корте (ит.) — двор.
6
Контесса (ит.) — графиня.
7
Ныне и присно и во веки веков (лат.).
8
Беретто — головной убор, похожий на чулок.
9
Лупара — охотничье ружье.
10
Пор-де-ла-Монтань — буквальный перевод: Порт Горы. Гора — название якобинской группировки в Конвенте.
