Шарлин Рэддон - Нежное прикосновение
Рейни равнодушно пожал плечами. Он уже не первый раз сажал Вайта за решетку, однако тот обычно долго в тюрьме не задерживался. Один раз его посадили за то, что он жестоко избил служанку в пивной «Джил и Фин», которая находится возле пристани. Три раза его сажали за драку. Этот парень был настоящим забиякой, впрочем, как и его отец. Похоже, что он уже не изменится. Таким и будет до конца своих дней. Если бы старый доктор Томас не вытащил с того света двух его жертв, то его давно бы уже вздернули на веревке. Для Брианны Вайт, конечно, было бы лучше, чтобы это все-таки произошло.
— Думаю, что если подержу тебя здесь подольше, то обязательно появятся еще какие-нибудь улики и я смогу узнать, что же на самом деле случилось с твоей женой, — сказал задумчиво Рейни и, сощурив глаза, посмотрел на Вайта. — Что меня действительно удивляет, так это то, что она все-таки прожила с тобой целых три года, несмотря на такое к себе отношение, и ты еще говоришь, что она была настоящей затворницей.
— Это правда. Миссис О’Кейзи может подтвердить мои слова. Спроси ее.
Рейни оперся спиной о решетку камеры, находившейся напротив камеры Вайта. Он скрестил руки на груди и заложил ногу за ногу.
— Тогда почему же она сбежала? Ты можешь мне ответить на этот вопрос? Почему после трех лет супружеской жизни женщина, которая боится незнакомых людей, у которой здесь нет ни друзей, ни родственников (ее родственники живут аж в Кентукки), вдруг решается на побег?
Вайт лег на койку, подложил руки под голову и уставился в затянутый паутиной потолок.
— Я сказал уже, что в тот вечер побил ее. Может быть, это было последней каплей и ее терпение лопнуло. Откуда мне знать?
— Никто не видел, как она уезжала из города, — возразил шериф. — Ни в списках постояльцев отелей, ни в списках пассажиров пароходов и дилижансов ее имя не значится. Дело в том, что ни одна похожая на нее женщина в тот день не уезжала из города никаким видом транспорта.
И тут Вайта осенило. Он буквально подпрыгнул на койке.
— Разрази меня гром! Я же говорил тебе, что ее сестра могла приехать и забрать ее. Почему бы тебе не проверить это?
Рейни отошел от железной решетки и направился к двери, отделявшей камеры от его кабинета.
— Признаюсь тебе, что я уже сделал это. Я был в доме ее сестры, поговорил с соседями и родственниками Джона Сомервилла.
— Да ну? Что же, черт возьми, ты выяснил?
— Практически ничего. Я не нашел там твою жену, — криво усмехнувшись, сказал Рейни и взялся за ручку двери. — Кстати, миссис О’Кейзи просила передать тебе, что она забрала к себе кота твоей жены. Она позаботится о бедном животном. О-о, да к тебе тут посетитель пришел, — сказал он и, открыв дверь, вошел в свой кабинет.
— Эй, сукин ты сын, подожди минуту! Ты так и не скажешь мне, что же тебе удалось выяснить? — закричал Баррет, ударив кулаками по решетке.
Не услышав ответа, он со злостью бросился на матрас, подняв при этом облако пыли. Пыль попала ему в дыхательные пути, и он закашлялся. В этот момент раздался завораживающе-чувственный голос.
— Не волнуйся, сладкий мой. Я наняла лучшего из всех адвокатов, какие только нашлись в этом паршивом городишке. Скоро мы вытащим тебя отсюда, — сказала привлекательная молодая женщина и сморщила носик, почувствовав ужасные тюремные запахи. — Я молюсь только, чтобы до того момента с тобой ничего не случилось.
— Глори! — закричал Баррет, вскочив с кровати.
Глори стояла в проходе между камерами. На ней было шелковое изумрудно-зеленое с золотыми полосками платье с глубоким вырезом. Это платье прекрасно сочеталось с ее зелеными кошачьими глазами и кудрявыми волосами ярко-рыжего цвета.
— Боже, Глори, ты великолепно выглядишь!
— О-о, ты соскучился по мне, сладкий мой? — спросила Глори и улыбнулась, показывая кривой передний зуб.
Это была одна из ее самых обольстительных улыбок, с помощью которой она очаровывала и возбуждала мужчин. Однако она чувствовала, какой мерзкий запах исходил от Баррета, и не горела желанием подходить к нему ближе.
— Черт возьми, ты права. Я соскучился по тебе. И ты узнаешь, насколько сильно я соскучился, как только выберусь отсюда. А сейчас иди сюда и расскажи мне об этом адвокате.
Здесь так воняло, что ей трудно было дышать. Она подошла к решетке, и он обнял ее за талию, а потом провел рукой по спине и, сжав руками ягодицы, поцеловал ее через прутья решетки.
Ему казалось, что на свете нет второй такой женщины. Она не была похожа ни на его мать, ни, тем более, на Брианну. Глори была миниатюрной, горячей и такой страстной, что когда он смотрел на нее, у него буквально закипала кровь.
Однажды он избил ее. Это произошло, когда он второй раз посетил ее в борделе, называвшемся «Клуб джентльменов». Это был бордель высшего класса с высокими ценами, великолепной выпивкой и самыми шикарными женщинами. Глори тогда было всего семнадцать лет. В семье, где ее воспитывали наравне с ее братьями, жестокость была нормой жизни. Вместо того чтобы заорать от боли, как это обычно делают все женщины, она засмеялась.
— Если ты хочешь изображать из себя мерзкого мальчишку, то ты попал по нужному адресу, — сказала она и быстро вытащила из комода кнут.
Буквально через секунду Вайт уже лежал на полу у ее ног. Его руки были плотно привязаны к телу кожаным ремнем. Из ран, оставленных кнутом на его тугих бицепсах, сочилась кровь, однако Вайт не замечал этого. Он смотрел на Глори. Она широко раздвинула его ноги, расстегнула его штаны и протянула к нему свои острые коготки.
— Говорят, что я могу не глядя своими ноготками мгновенно оторвать горящий конец сигары, — промурлыкала она. — Итак, ты можешь бить меня когда тебе захочется, но я тоже хочу поиграть в жестокость.
Баррет надолго запомнил ее ногти. На следующий день он забрал ее из «Клуба джентльменов» и поселил в большом доме на Локаст-стрит. Она научила его многим удивительным вещам и захватывающим дух играм. Это доводило его до безумия. О-о, она просто очаровательная дикая кошечка, его Глори! Ему с ней никогда не было скучно.
— Релстон, — сказала она, отстраняясь, — его щетина колола ее нежную кожу.
— Как? — спросил он, задыхаясь от волнения.
Он крепко прижал ее к себе, и она отчетливо ощутила, насколько сильно возбудила его.
— Клинтон Рей Релстон, он адвокат. Что такое, сладкий мой? Что-то тебя отвлекает? — спросила она и, хрипло засмеявшись, опустила руку вниз и погладила его. — Он сегодня днем придет сюда, чтобы поговорить с тобой и заставить шерифа выпустить тебя под залог. А потом мамочка заберет своего сыночка домой.
Баррет весь напрягся и похолодел. Его голубые глаза потемнели, как небо к ночи, и он закричал:
— Ты не моя мать, Глори! Ты шлюха и никогда не забывай об этом.
Глори знала, она всегда знала, что, когда он не в духе, не следует с ним шутить. Все это, конечно, забавно, но в один прекрасный день может закончиться весьма печально. Глори к этому еще не была готова.
— Эй, все хорошо, сладкий мой, твоя взяла.
— Так-то лучше, — пробормотал он и оттолкнул ее от себя.
Глава восьмая
Брианна побледнела как полотно и задрожала, услышав слова Эдуарда Меграджа. Ведь он только что сообщил, что ее сестра умерла. Най сразу же обнял ее за талию, чтобы поддержать, и прижал ее к себе — она ощутила, какое у него сильное тело. У нее появилось странное чувство, как будто она покинула свое тело и теперь просто наблюдает за развитием событий со стороны. Это несколько облегчило ее боль.
— Брианна!
Услышав это имя, она не сразу поняла, что обращаются к ней. Она посмотрела на Ная и увидела, что его губы шевелятся. Он снова окликнул ее по имени. Как приятно оно звучит, когда он протяжно произносит его! Ей было так тепло и спокойно в его объятиях, что даже не хотелось шевелиться. Кто-то попросил принести нюхательную соль, и Най спросил у нее, как она себя чувствует. Однако для того, чтобы ответить ему, ей сначала нужно было вернуться в свое тело, а это означало, что она снова почувствует боль.
Кто-то помахал чем-то у нее под носом. Резкий запах нашатыря ударил ей в ноздри, и она вернулась к реальности.
— Все, она пришла в себя, — сказала какая-то женщина.
Брианна увидела перед собой красивую женщину. Она была примерно такого же возраста, что и Брианна. Ее темно-коричневые волосы были спрятаны под шляпу, по форме напоминающую котелок и украшенную по последней французской моде лентами и перьями. У нее были карие глаза. Таких прекрасных глаз Брианне еще никогда не доводилось видеть.
— Привет, я Лилит Бодвин. Вам уже лучше?
— Да, спасибо, со мной все в порядке, — сказала Брианна и посмотрела на Ная. Боль снова вернулась. — Это правда? Джулия мертва?
— На вашем месте я бы не стал верить Меграджу. Мы сами все выясним, — сказал он, помогая ей удержаться на ногах, и угрожающе посмотрел на этого наглеца.
