Джудит Гулд - Вторая любовь
Джимми вздохнул.
— Ладно. Что вы хотите, чтобы я сделал?
Вот и все его мужество.
— Отлично. Я надеялся на ваше благоразумие. Итак, в чем состоит работа. Вы продолжаете жить, как и жили. Вы всего лишь входите в контакт с одним человеком. А потом просто передаете информацию от него мне и обратно.
— И это все? — с подозрением уточнил Джимми.
— Все, уверяю вас.
Джимми не поверил.
— Здесь должна быть ловушка.
— Но ее нет. Я вам объяснил все, как оно есть на самом деле. Каждый раз, как вы передадите сведения, я рву одно ваше долговое обязательство и присылаю вам по почте.
— Да? — Джимми все прокручивал и прокручивал разговор в голове, почесывая в затылке и надеясь, что может быть, только может быть, девчонка не принадлежит к сети уличных торговцев наркотиками.
— Я свяжусь с вами, мистер Вилински. Вы получите самые подробные инструкции сегодня после обеда.
— Эй! Погодите минутку, не вешайте трубку. Вы не назвали вашей фамилии.
— Я уже сказал вам, мистер Вилински, что вам совсем не обязательно ее знать.
— Ладно, а как насчет имени? На тот случай, если вы позвоните? Тогда я буду знать, что это вы.
— Я уверен, что вы узнаете мой голос. Спокойной ночи, мистер Вилински.
И в трубке раздался щелчок.
Как только рассвело, Джимми первым делом звонко шлепнул девицу по заднице.
— Ой! — завопила она, подскакивая. — Ты что? Извращенец?
— Мне надо заняться делом. Не хочешь пойти погулять?
— С радостью! — обиделась та, награждая его взглядом удава и прыжком выбираясь из постели.
У Джимми потяжелело в паху. Он обожал большие сиськи, и если шкала размеров предусматривала номера от первого до десятого, то эти тянули на одиннадцатый.
Как он мог такое забыть? И все-таки еще не все потеряно, решил Джимми, умеющий хитрить. Тем более, что он умеет ласково уговаривать и не слишком горд, чтобы извиниться.
— Ладно, сладкая моя, — начал Вилински в надежде на нечто незабываемое. — Я извин…
Девица повернулась к нему, вся сияя волосами, зубами, титьками и…
Вот черт побери!
Вилински уставился на нее во все глаза, потом отвел взгляд, и произошла классическая немая сцена. Потом он дернулся назад, как-будто на него напали.
Его петушок тут же опустил головку.
Ему нравились женщины с формами, точно, но только не с членом и яйцами!
Дерьмо!
Шок заставил его вселенную остановиться. Его восприятие ограничилось оскорбительными анатомическими подробностями. Было что-то от ужасной насмешки в этом теле, сочетающем роскошный женский бюст и мужские гениталии, мрачная, нереальная разновидность травести, которую он находил агрессивно-отталкивающей.
Он подцепил вчера… Как это у них называются транссексуалы с силиконовыми протезами, но еще не побывавшие под ножом хирурга? Джимми порылся в своей памяти. Было какое-то слово…
Курочки с яичками. Вот оно.
И не мужчина, и не девка.
Оба сразу и ни то, ни другое.
— И на что это, — требовательно поинтересовалась женщина с пенисом — или это был мужчина с грудями, — ты пялишься?
Джимми отпрянул, слишком ошеломленный, чтобы разговаривать. Словно завороженный ужасным видением, Вилински смотрел, как это создание ходит по комнате, подбирая женскую одежду и натягивая ее на себя.
Одевшись, оно метнулось из комнаты, с высоко поднятой головой, бросило ему воздушный поцелуй и так шарахнуло дверью, что фотография любимой лошади Джимми «Воскресной тишины», окантованная рамкой, сорвалась со стены и разбилась.
Вилински уронил голову на руки и закрыл глаза. О, неуважение. Бесчестие. Стыд.
Его самоуважению нанесли серьезный удар. И не в последнюю очередь тем, что «ее» член оказался больше его собственного.
А пока надо позвонить своим букмекерам, чтобы отвлечься. Это ему просто необходимо. И кроме того, ему любопытно, что это за парень ему звонил. Интересно, это полное дерьмо или нет.
Первым делом Вилински позвонил своему старому другу Джоэлу, который вел дела в задней комнате облезлого бара на Десятой улице. Последнее время с букмекерством ему не везло.
— Приветик, Джимми! — Джоэл приветствовал его с подлинным энтузиазмом. — Давненько не виделись. Ну как оно, ничего?
Это был самый теплый прием, который встретил Вилински после того, как ему закрыли кредит.
— Отлично, — заявил Джимми. — Как твой бизнес?
— Помаленьку. — Джоэл рассмеялся. — Мне так не хватает твоих ставок.
Джимми навострил уши.
— Это точно? — спросил он.
— Ага. Послушай, приятель. Когда захочешь получить кредит, тут же получишь. За мной не заржавеет.
— Шикарно. Ты скоро обо мне услышишь, Джоэл.
Когда Джимми повесил трубку, голова у него шла кругом. Неужели чудеса никогда не кончатся?
«Черт! — подумал он. — Я спекся!»
«Когда это было? Шесть, восемь недель назад? Что-то около того», — решил Джимми, пробираясь по Центральному вокзалу.
И все, что от него потребовали, это записать имя, которое ему сообщили, запечатать записку в конверт и отдать его матери некоего итальянца по имени Кармин. Получить в ответ счет в оффшорном банке и передать его тому парню, что звонил.
Достаточно верное дело. Два дня спустя он получил по почте свое долговое обязательство, порванное на две части.
Ой-ой! Получить кое-что практически в обмен на ничто! Единственное, чего ему хотелось, так это чтобы парень поторопился и давал ему побольше работы. Разобраться бы со старыми долгами, раз он уже имеет новые, делая ставки в футбольных матчах.
Проходя мимо газетного киоска, Джимми купил сразу и «Пост» и «Дейли ньюс».
Обычно он читал только страницы, посвященные спорту. Даже гигантские заголовки никогда не привлекали его внимания. Но этот его чем-то привлек. И это была судьба…
Что это так бросилось ему в глаза?
Нахмурившись, он уставился на трагические огромные буквы:
САМОЛЕТ МИЛЛИАРДЕРА ВСЕ ЕЩЕ СЧИТАЕТСЯ ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ
ПОПЫТКАМ РОЗЫСКА И СПАСЕНИЯ МЕШАЕТ БУРАН
Зернистая фотография мужчины сопровождала заголовок.
Джимми покосился на фотографию, но она ни о чем ему не говорила. А потом фамилия и имя, набранные большими буквами, бросились ему в глаза: Фредди Т. Кентвелл.
Джимми шумно выдохнул. По коже побежали мурашки.
— Черт побери! — прошептал он.
Не торопясь, Вилински внимательно изучил фотографию. Отодвинул газету на расстояние вытянутой руки, потом поднес под самый нос, прямо к глазам, потом снова отвел руку.
Он изучал фотографию мужика и ощущал странное чувство родства. Тот самый парень, чью фамилию Джимми передал тогда Кармину. Этот Кентвелл пропал без вести и считается погибшим.
— Ну, разве не совпадение, — пробормотал он себе под нос.
Только вот Джимми Вилински не верил в совпадения. Что-то такое происходит… Это точно. Что-то… тухлое. Ага. И если хорошенько подумать, что-то на самом деле тухлое.
Конечно, он не ученый-физик. Ну и что? Джимми все равно не дурак.
«В следующий раз, как только мне позвонит мистер Бархатный голос, — решил Джимми, — я все выскажу. Заявлю ему, что не нанимался в убийцы, даже если они и будут рвать мои расписки каждый раз!»
8
Жизнь как будто остановилась. Летаргическое, медлительное передвижение улитки, когда секунды превращаются в тягучие минуты, а минуты — в бесконечность.
Сама реальность, казалось, изменилась даже на ощупь. Воздух, окружающий Дороти-Энн, словно уплотнился и отяжелел, затягивая ее, будто трясина, в похожее на патоку безвременье, а перед глазами повисла крупнозернистая дымка, лишая все вокруг ясности очертаний, контрастности и цвета, как-будто ее глаза заменили расфокусированными 16-миллиметровыми линзами плохого качества.
Она почувствовала себя оцепеневшей и потрясенной. Оглушенная ударом, разбитая, измочаленная, Избитая, наконец получившая нокаут из-за еще одного апперкота. То, что она осталась сидеть, было исключительно заслугой больничной кровати, принуждавшей ее оставаться в таком положении, когда доктор Берт Чолфин, главный хирург, объяснил ей, в отлично отрепетированной, мягкой, рассчитанной на пациентов манере, почему, несмотря на то, что он только что рассказал ей, Дороти-Энн все равно остается очень везучей женщиной.
Тот, кто говорит, что неприятности всегда подчиняются принципу «Бог любит троицу», неправ. Беды никогда не наваливаются втроем. Их четыре. Фредди пропал… Я потеряла ребенка… Мне сказали, что мне удалили раковую опухоль…
И, словно всего этого оказалось недостаточно, на нее обрушилось еще одно кошмарное известие.
