Мэри Уэсли - Опыт воображения. Разумная жизнь
ГЛАВА 10
— Я подумала, не заглянуть ли мне к тебе на секундочку, чтобы только узнать, как у тебя идут дела, — услышал Сильвестр, отпирая входную дверь, голос Ребекки. — Я вижу, ты отполировал ручку дверного звонка. Он теперь так приятно смотрится. Мне нравятся вот такие, в виде дельфинов; они теперь встречаются довольно редко. Их просто расхватывают американцы. — С этими словами она втиснулась в гостиную. — Я как раз шла мимо, — сказала она. — Твой дом был мне по дороге.
— Куда? — спросил, усмехаясь, Сильвестр. Он знал, что ответа не будет.
— Ого! — воскликнула Ребенка, останавливаясь. Ее глаза бегали по комнате, перескакивая с предмета на предмет, как лучи прожектора в ночном небе. — Письменный стол! Это — новое. Красота! — Она постучала по дереву, выдвинула ящик. — Такие теперь очень редко попадаются, Сильвестр, тем более что у него сохранились его собственные ручки. Великолепно! Пришлось немного раскошелиться, да?
— Это стол моего отца. Он был в чулане. Не нравился Цилии.
Ребекка засмеялась:
— Ни капельки не сомневаюсь, что она и понятия не имела, сколько он стоит. А может, она думала, что это подделка? Или у Эндрю Баттерсби полно ценных письменных столов?
— Может, и так. Хочешь выпить?
— О да, с удовольствием! Только немного. Смотрите, здесь еще и кресло! Тоже новое.
— Тоже моего отца.
— А фирма! Это же „Чиппендейл“! Прекрасно! — и она провела ладонью по спинке и подлокотнику кресла.
— Да, ты права.
— Ты только посмотри на его ножки! — простонала Ребекка. — Боже мой, Сильвестр, хотела бы я, чтобы у меня самой были такие ноги! Мои больше похожи на ножки рояля.
— Ну, я бы так не сказал, — возразил Сильвестр, которому много раз приходила в голову именно эта мысль. — Я принесу тебе выпить. — И он вышел, оставив посетительницу разглядывать комнату.
Перестав похлопывать кресло, Ребекка осмотрелась. Что-то еще, кроме стола и кресла… После того как она здесь была в последний раз, что-то явно изменилось, но что? Диван стоял на своем прежнем месте, полки вдоль задней стены были, как и тогда, полны книг, на полу и над намином — ничего. Что же все-таки изменилось?
Со стаканами в руках из кухни вернулся Сильвестр.
— Садись, пожалуйста! — сказал он, подавая Ребекке стакан и указывая на диван. Сам он устроился в кресле у стола, спиной к окну.
— Восхитительно, — сказала Ребекка, отведав приготовленный Сильвестром напиток. — Ты совершенно точно знаешь мой вкус.
Ничего не ответив, Сильвестр закинул ногу на ногу и глотнул из своего стакана.
— Если ты намерен поменять всю обстановку, — заметила Ребекка, — то ты должен позволить мне помочь тебе. Дело в том, что я довольно хорошо разбираюсь в антиквариате. — „Ей не занимать настойчивости, — подумал Сильвестр, — никогда не сдается“. — Для начала, — продолжала она, — тебе понадобятся несколько ковров. Те персидские были просто замечательны.
— Турецкие, — поправил Сильвестр.
— Да, турецкие. Есть какая-нибудь надежда получить их обратно? Уж такого-то добра у Эндрю Баттерсби наверняка хватает?
— Не знаю.
— В общем, у тебя должны быть ковры, — твердо заявила Ребекка. — Нельзя жить с голым полом — от него в комнате так неуютно! Я поищу. Я знаю в Фулхэме человека, у которого прекрасный набор ковров при вполне приемлемых ценах.
— Не надо, — сказал Сильвестр.
— Не надо? Но…
— Они в чистке.
— Что в чистке?
— Мои ковры.
— Так у тебя есть ковры? — Лицо Ребекки покраснело. — Ковры твоего отца?
— Нет. Я купил их сам.
— Замечательно. Персидские?
— Нет, келимские.
— А!.. Келимские… — Она отхлебнула еще виски. „Он уже забыл, какой крепости я люблю, — подумала она, — это виски слабоватое, он слишком сильно разбавил его“. Она взглянула на Сильвестра. Он сидел спиной к свету в кресле своего отца. Позади него стоял стол его отца. — Ага, — сказала она, — я понимаю, что происходит. Теперь, когда ты стал в доме единственным хозяином, ты решил написать „новую историю“. Цилия ушла, и у тебя теперь есть время писать. Ну что, я права? Так о чем ты будешь писать?
— Я пишу историю жизни камердинера Веллингтона, — сымпровизировал Сильвестр. „Что это за животное, — подумал он, — которое не может выпустить из своих челюстей ничего из того, что туда попадает?“
— Камердинер Веллингтона? Я не знала, что у него был камердинер. По идее должен, наверное, был бы быть. Потребуется покопаться в документах, и в этом я тебе могу помочь. Кроме того, ты можешь, опять же, обратиться ко мне, если хочешь, чтобы рукопись была отпечатана на машинке, — сказала Ребекка.
— У меня будет текстовый процессор.
— Он испортит общий вид комнаты. Не нужен тебе никакой процессор, ты только позволь мне… Я бы с удовольствием тебе помогла.
— Я это знаю. — Сильвестр встал с кресла, держа в руке пустой стакан. Ребекке волей-неволей тоже пришлось встать. — Ты что-то сделал с этой комнатой, — сказала она, — и я не пойму, что именно. Это не только стол и кресло, но и что-то еще. Что?
Сильвестр забрал у нее стакан и теперь стоял, выжидая.
— Догадалась! — воскликнула Ребекка. — Все дело в запахе. В комнате чувствуется запах. Это — запах пчелиного воска. Она чистая. Посмотри на пол! Он отполирован до зеркального блеска. Ты, видимо, обратился в фирму, использующую электрические полотеры. Ну, Сильвестр, серьезно, ты должен был посоветоваться со мной. Некоторые из этих фирм — настоящие разбойники, грабители средь бела дня. И уж, во всяком случае, не говори мне, — закричала она, рассмеявшись, — что ты это сделал сам!
— Зачем же, — сказал Сильвестр, — это сделала моя уборщица.
— Ах, вот как! — вскричала радостно Ребекка. — Так это, значит, миссис Эндрюс. Я так довольна, что ты передумал! Я же говорила, что она будет хорошо заботиться о тебе.
— Это не миссис Эндрюс.
— Не миссис Эндрюс? — Ребенка почти кричала. — Тогда кто же? Как ее зовут? В какое агентство ты обратился? Надежно ли оно?
— Я не обращался в агентство.
— Сильвестр!
— Я вывесил объявление в магазине на углу.
— Ты что? Не может быть! Ты шутишь.
— Это была простая случайность. — Сильвестр старался сохранять спокойствие. — Я платил за доставку мне на дом газет, ну и взял да и повесил там на стене объявление. — Он засмеялся. — Сработало расчудесно! Ты посмотри — все чисто!
— Как зовут эту женщину?
— Миссис Пайпер.
— Миссис Пайпер?
— Ну да!
— Это имя цыганское. Ах, Сильвестр, будь осторожен! Как она выглядит? Все это очень рискованно.
— Я ее еще не видел.
— Что ты имеешь в виду? Ты должен был хотя бы посмотреть на нее. Я же, например, встретилась с миссис Эндрюс, прежде чем рекомендовать ее тебе! Какие у нее рекомендации?
— Никаких.
— И ты ее не видел! — Ребенка закатила в ужасе свои великолепные глаза. — А как же вы общаетесь?
— Если ей нужно что-нибудь — ну, например, пасту для пола, или средство для чистки ванн, или что-то еще в этом роде, — она оставляет мне записку, а я к тем деньгам, которые плачу ей за работу, прикладываю столько, сколько нужно.
— А как она попадает в дом?
— Открывает дверь ключом.
— Хорошо, а кто же тогда дал ей этот ключ? Ты же не мог ее не видеть, когда отдавал ключ! Не разыгрывай меня!
— Да я и не разыгрываю. Я оставил ключ в магазине на углу, а они передали его ей.
— Издеваешься надо мной? — спросила Ребекка, начиная уже злиться.
— Да нет же, и не думаю!
— В таком случае, Сильвестр, как ты можешь быть таким доверчивым? Попомни мои слова — она стащит у тебя ложки.
— Но их уже унесла Цилия! — Сильвестр нагнулся и чмокнул Ребекку в щеку. — А теперь мне пора вернуться к моему камердинеру, — сказал он мягко, указывая ей при этом на дверь пустым стаканом. — Не буду тебя больше задерживать — ты ведь, кажется, куда-то шла?
— Да, — подтвердила решительно Ребекка. — Поболтали немного и довольно, а то я могу и опоздать.
Глядя вслед уходившей Ребекке, Сильвестр вспомнил, о каком животном шла речь в той статье, где говорилось, что оно никогда не выпускает из пасти ничего, что бы туда ни попало. Он вспомнил — это говорилось о свинье.
Сильвестр сел за письменный стол и задумался. А может быть, действительно попробовать написать книгу о жизни камердинера Веллингтона? Написала же Маргарет Форстер блестящую книгу о горничной Елизаветы Барретт-Браунинг! Придется, конечно, покопаться, и очень тщательно, потому что, если этого не сделать и ошибиться в какой-нибудь мелочи, эксперты тут же обрушатся на тебя как тонна кирпичей. Но все-таки ему больше хочется написать роман о своей жизни, тем более что в этом романе ему, как никому другому, известны все детали. Но разве может его унизительная история привлечь внимание читателей?
