Маурин Ли - Счастливый билет
Мило Ханна наклонился к ней и взял ее за руку.
— Вам станет легче, если вы скажете правду, — прошептал он. Еще один отрепетированный жест; благодаря микрофону его шепот был прекрасно слышен даже в самых отдаленных уголках зрительного зала.
И внезапно Лиза заговорила, хотя и не собиралась этого делать. Слова срывались с ее губ бурным потоком, она не могла остановиться. У нее возникло такое ощущение, будто голосовые связки больше не подчиняются ей. Кто-то другой, незнакомый, торопясь и захлебываясь, рассказывал о случившемся.
— Потому что он долгое время насиловал меня, — произнес чей-то чужой голос. — Потому что в тринадцать лет я от него забеременела и не знала, что делать дальше. Мне не к кому было обратиться, некуда пойти. Мне было стыдно и страшно. Что скажет мама? Я пыталась сделать аборт самостоятельно, проткнув себя ржавым вертелом, который принадлежал моим братьям, и… — Голос прервался. Лиза удивленно взглянула на Мило Ханну. Неужели она действительно сказала это?
Очевидно, это было так, потому что он спросил:
— Что случилось потом, милая?
— Я не очень хорошо помню те события. Меня отвезли в больницу, но только много лет спустя я узнала, что… — Лиза умолкла.
— Узнала что? — мягко, но настойчиво спросил Мило.
— Что у меня больше никогда не будет детей. А мне так хотелось их иметь!
Они остались вдвоем в целом мире, она и Мило, под ярким светом софитов. Он ласково смотрел на нее, и вдруг ее чувства к нему совершили поворот на сто восемьдесят градусов, и Лиза ощутила необыкновенный прилив любви.
— Вернемся к вашему старику-отцу, — негромко произнес Мило. — Как именно это произошло? Он снова набросился на вас?
— Скорее всего, да, именно так бы он и поступил. Но в ту ночь, когда я убила его, он хотел изнасиловать Джоан.
— Джоан! — Мило подался вперед вместе со стулом, так что их колени теперь соприкасались. — Почему бы вам не рассказать нам об этом, Лиза?
Она чувствовала, что ради него готова на все.
— Это случилось в тот вечер, когда я вернулась домой из больницы, — сказала она. — Я лежала в постели внизу, вместе с мамой. Пришел отец. Он был пьян — как всегда. Спустя некоторое время я услышала, как заскрипели пружины его кровати, а потом закричала Джоан. Я знала, что он собирается сделать, почему-то я знала это совершенно точно, поэтому и схватила нож для резки хлеба, чтобы отогнать его. Когда я поднялась наверх, отец действительно уже подмял под себя мою сестру. Не помню, как именно все произошло, но я убила его, — просто закончила Лиза.
Аудитория опять дружно ахнула, и Лиза обернулась, испуганная и удивленная. Она совсем забыла об их существовании.
А Мило Ханна уже задавал ей следующий вопрос своим мягким, притворно-ласковым голосом.
— Но, милая, если вы расслышали, что делает ваш отец, значит, и ваша мама не могла не слышать этого?
И Лиза разрыдалась.
— Это и есть самое ужасное, — сквозь слезы пролепетала она. — Я поняла, что мама знала все с самого начала и ничего не попыталась сделать. Наверное, поэтому я и не возражала, когда она взяла вину на себя, заявив, что убила его.
Лиза вдруг услышала музыку и спросила себя, почему она играет и почему Мило что-то говорит, обращаясь уже не к ней, хотя и по-прежнему держит ее за руку. В его голосе звучало сочувствие, а потом он пожелал всем доброй ночи и объявил гостя для следующей передачи.
— Ну вот, думаю, теперь вам стало намного легче, — сказал Мило. Он похлопал ее по руке и встал. Лиза услышала, как он говорит, обращаясь к кому-то: — Вся страна будет рыдать у телевизоров после этого выпуска.
И она осталась одна. Ей вдруг показалось, что привычный мир рухнул, окончательно и бесповоротно.
Погасли софиты, зажглись неяркие огни рампы, и до ее слуха долетел негромкий гул голосов. Лиза увидела, что к ней направляются Нелли с братьями. Все они плакали, слезы ручьем текли у них по щекам. Несколько мгновений она тупо смотрела на них, а потом вскочила на ноги и помчалась в приемную, где на мониторе смотрела программу Джекки.
— Лиза, родная, постой! — крикнула она, но Лиза не обратила на нее внимания. Она схватила свою сумочку и вылетела сначала из комнаты, а потом и из здания. Она бежала так быстро, как только позволяли ей подгибающиеся, ватные ноги.
ЭПИЛОГ
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Лиза не прожила в коттедже и недели, когда однажды из заросшего, заброшенного сада вышла собака. Она остановилась, глядя на нее исподлобья и рыча — облезлая псина со свалявшейся шерстью, невероятно грязная и уродливая. Один глаз у собаки был полузакрыт тяжелым веком, в длинных ушах засохла грязь. Из-под неухоженной шерсти выпирали ребра. Несмотря на грозный вид, пес выглядел жалко и явно находился на грани отчаяния. Казалось, он и хотел бы подружиться, но не знал как.
Лиза не имела опыта обращения с собаками — у нее никогда не было щенка.
— Иди ко мне, малыш. — Она похлопала себя по бедру, но пес не двинулся с места.
Зато когда она вошла в дом через заднюю дверь, он осторожно последовал за ней, неуверенно переваливаясь на своих коротких лапках, и забился в щель между раковиной и старой газовой плитой. Принюхавшись, пес отвернулся с удрученным видом. Лиза даже подумала, что, наверное, он принадлежал предыдущим жильцам и они оставляли для него в этом месте еду.
Она полезла в холодильник в поисках чего-нибудь такого, что может съесть и собака, и обнаружила кусочек ветчины.
— Ко мне, малыш.
Пес стоял на дворе и выглядел при этом таким одиноким и брошенным. Увидев угощение, он одним прыжком подлетел к Лизе, проглотил ветчину, не жуя, и коротко вильнул обрубком хвоста.
— Бедный мальчик, так ты голоден? — Пес снова зарычал. — А ты не очень-то дружелюбен, верно?
Ветчины больше не было. Лиза намазала джемом несколько ломтиков хлеба и налила в миску воды.
— У тебя отвратительные манеры, — сообщила она псу, когда тот в мгновение ока расправился с едой и принялся шумно лакать воду.
В тот вечер он отказался зайти в дом, но утром поджидал ее снаружи — Лиза, к своему невероятному удивлению, обрадовалась, увидев его. Пес зарычал, но глядел на нее с ожиданием.
Оставив заднюю дверь открытой, Лиза положила старую диванную подушку в картонную коробку, найденную в кухне. Когда через несколько дней Лиза заглянула туда, она увидела, что пес спит в коробке, но, заслышав ее шаги, он тут же поднял голову и недовольно заворчал. К тому времени она уже накупила собачьего корма в небольшом деревенском супермаркете и каждый день кормила его.
Пес привык спать в кухне, а однажды, когда Лиза смотрела телевизор, толкнул дверь своим черным носом-пуговкой и проскользнул внутрь, после чего с удовлетворенным вздохом растянулся на полу у камина.
— Нужно дать тебе имя, — задумчиво протянула Лиза. — Как насчет Рэмбо? Судя по всему, ты крутая, битая жизнью собака.
Немного погодя она почувствовала, как пес ткнулся ей носом в ногу. Лиза наклонилась и осторожно погладила его. В ответ пес запрокинул морду и положил ее ей на шлепанцы.
На следующей неделе он позволил выкупать себя, но когда вылез из грязной воды, то стал похож на облезлую крысу. Когда же Лиза попыталась высушить его, Рэмбо заметался по кухне, как сумасшедший, хватая зубами полотенце. В конце концов она сдалась, но вскоре с изумлением обнаружила, что он высох сам и что его шерсть на поверку оказалась темно-каштановой, в мелких колечках-завитушках.
— Можно расчесать тебя?! — взмолилась Лиза.
Она уже успела обзавестись устрашающего вида щеткой с металлическими зубьями. Пес терпеливо стоял на месте, пока она расчесывала его спутанную и свалявшуюся шерсть, и когда Лиза закончила, он уже ничем не напоминал то жалкое создание, которое с рычанием появилось из высокой травы месяц назад. Лиза взяла собаку на руки и стала баюкать, как ребенка.
— Какой ты у меня страшненький, Рэмбо, но в тебе есть шарм, этого у тебя не отнять. Мы с тобой станем лучшими друзьями, потому что нужны друг другу.
Коттедж стал для Лизы реабилитационным центром, местом, где она могла научиться жить дальше. Когда-то в незапамятные времена его наружные оштукатуренные стены были выкрашены в розовый цвет, но постепенно они вылиняли и обрели грязный серо-желтый оттенок несвежей овсянки. Раньше тут жил старик, но десять лет назад он умер. Родственники увлеченно оспаривали в судах его завещание и потому сдавали дом внаем. Только тот, кто отчаянно нуждался в крыше над головой, мог согласиться жить в этом уединенном месте — дом одиноко стоял на узкой грунтовой дороге, которая вела из одной деревни в другую. По дороге почти никто не ездил: много лет назад в двух милях отсюда проложили настоящее, асфальтированное шоссе.
