Джудит Гулд - Вторая любовь
Таков был план.
К несчастью, из-за Ханта все в последнюю минуту пошло наперекосяк.
Это ему пришла в голову блестящая идея — черт бы его побрал! — чтобы вместо него Алтея пригласила на подиум губернатора Рэндла. Таким образом, его мать и ее будущий супруг получат возможность объявить о предстоящей свадьбе. Суть изменений состояла в том, что Алтея и Хант не будут стоять рядом на сцене. Не будут стоять рядом на линии огня.
Вынужденная быстро импровизировать, Глория отозвала Ханта и Алтею в сторону, под предлогом того, что ей нужно сказать им кое-что очень важное… наедине. Не могли бы они немного пройтись и выслушать ее?
Теперь они оказались здесь, и Алтея говорила:
— Право же, Глория, с твоим платьем все в порядке. Я не вижу ни единой капли. Может быть, ты все-таки скажешь нам то, что хотела?
А Глория старалась подавить нахлынувшую на нее панику. «Я должна была бы передать сообщение Кристосу, — отчаянно думала она. — А что если он не смотрит? Что если его глаза глядят в другую сторону? Что тогда?»
Несмотря на сияние огней, массу народа, шум голосов, перекрывающих музыку, нанятых официантов, носившихся со своими подносами, у Глории вдруг возникло невероятно странное ощущение. Как будто она, Хант и Алтея оказались в другом измерении. И их не видит никто, кроме Кристоса. И рядом с ними больше нет ни души… Поэтому она и не заметила представителей службы безопасности, двух полицейских в черных галстуках, направлявшихся к ним.
Повернувшись в ту сторону, где прятался Кристос, она приложила ладонь к груди на уровне сердца и сложила пальцы пистолетиком. Глория молилась, чтобы он понял ее правильно. И думала: «Давай же, давай! Почему же ты не…»
«…Стреляешь?» Точно, именно это она и пытается ему сказать. Теперь Кристос в этом не сомневался.
Секундочку, детка…
Сосредоточившись на том, чтобы поймать в прицел мужа, он быстро перевел окуляр на мать, потом снова на мужа. Двухсекундная дрожь, поле зрения ограничено оптическим прицелом, и Кристос тоже не заметил подходивших к ним полицейских.
«Спокойно, — приказал себе Кристос, — спокойно…»
И поймав мужа в перекрестье прицела, он плавно дважды нажал на курок.
«Ремингтон» дважды выстрелил, выплевывая отработанные гильзы и поджигая кустарник, приклад тяжело ударил его в плечо.
Обе пули достигли цели. Первая толкнула мужа назад, заставив покачнуться, раскинув руки, а вторая развернула его на месте. Ноги у него подкосились, и с широко раскрытыми от изумления глазами Хант Уинслоу рухнул на землю, как гротескная кукла.
Отлично! Один готов, вторая на очереди…
Кристос перевел прицел туда, где стояла мать, но она сдвинулась с места, черт бы ее побрал!
Где же она?… Где?
И тут на него неожиданно обрушился ад.
58
Дороти-Энн, Лиз и Фред скакали легким галопом по направлению к Мидоулэйк-фарм. Закат казался нарисованным. Воздух явно посвежел, и молодые лошади, подаренные им Фредди к Рождеству, поблескивали от пота, а из их ноздрей вырывались клубочки пара.
Дороти-Энн натянула поводья и оглянулась через плечо. Саймон Райли, старший конюх, следовал за ними степенной рысью. Он ехал верхом на Дэдди Герл, а Зак сидел впереди него. Лицо малыша полыхало румянцем возбуждения. Он, разумеется, изо всех сил пытался подстегнуть лошадь, бил ее пятками, подпрыгивал и кричал:
— Нно, но-о-о!
А Саймон удерживал его и держал чистокровку в узде.
Дороти-Энн улыбнулась про себя. «Этот уик-энд оказался просто замечательным, — думала она, наслаждаясь холодным, влажным, свежим деревенским воздухом. — Нам следовало бы приезжать сюда почаще».
К тому времени, как они поднялись на вершину холма, небо стало почти таким же темным, как пурпурные пики и высокие хребты Кэтскилских гор у них за спиной. А впереди показался теплый свет окон большого белого дома в колониальном стиле и фонарей на белых столбах во дворе.
Они повернули к конюшням и увидели Венецию. Темнокожая красавица не испытывала большой любви к лошадям и отказывалась ездить верхом. Сейчас она вышла во двор, чтобы перехватить их. Дороти-Энн хватило одного взгляда на лицо подруги, чтобы понять — случилось что-то ужасное.
— Венеция? — негромко спросила она, мгновенно спрыгивая с лошади.
— Ох, милая, — голос негритянки был полон грусти.
— Венеция! — Дороти-Энн схватила ее за плечи. — Что случилось?
— Об этом передавали в новостях по всем каналам.
— Да о чем же? Только не говори мне, что у нас очередная вспышка инфекции!
— Нет, детка. Это Хант. Он… В него стреляли.
Дороти-Энн застыла, сраженная этим известием. Она, не отрываясь, смотрела на Венецию. Ее сердце бешено стучало.
Хант? В него стреляли?
— Не-ее-ет… — застонала она, отпрянув назад, словно увидела змею. Дороти-Энн почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Фонари закружились вокруг в сумасшедшем танце. Она закрыла глаза, борясь с головокружением, и Венеция быстро подхватила ее. Спустя мгновение это состояние почти прошло. Дороти-Энн открыла глаза и встряхнулась. Потом вопросительно посмотрела на подругу. — Он?.. — Дороти-Энн не смогла закончить фразу.
— Я не знаю, дорогая, — мрачно ответила Венеция. — «Скорая» отвезла его в больницу. Вот все, что мне известно. Последний раз, когда я звонила туда, мне смогли только сказать, что он в критическом состоянии.
— Какая больница? — дрожащими губами выговорила Дороти-Энн.
— Медицинский центр Маунт-Олив.
Дороти-Энн вздрогнула и потерла лицо руками. У нее возникло кошмарное ощущение, что история повторяется. Голова гудела от обрывочных воспоминаний. Слишком хорошо она помнила о своем пребывании в этой же клинике.
«Неужели я проклята? — спрашивала себя молодая женщина. — Неужели всякий, в чью жизнь я вхожу, обречен?»
Наконец, она глубоко вздохнула.
— Я… Мне нужен самолет, — сказала Дороти-Энн. — Пусть они перегонят его в Олбани.
— Он уже на пути сюда. Я подумала, что ты захочешь лететь в Сан-Франциско.
— Да… Я… Я должна теперь идти. Свяжись с самолетом и сообщи, что я буду их ждать в аэропорту Олбани. Ты присмотришь за детьми, чтобы они не слишком изводили няню?
— Дорогая, может быть, мне поехать с тобой?
Дороти-Энн покачала головой.
— Спасибо за такое предложение, но не в этот раз.
«Я хочу побыть одна, — подумала она. — Мне это необходимо».
— Позволь мне хотя бы отвезти тебя в аэропорт, — попросила Венеция.
Но Дороти-Энн ее не слышала, она уже со всех ног мчалась к гаражу.
«Господи, прошу тебя, — молилась она, выезжая на джипе «чероки». Из-под колес во все стороны летел гравий. — Ты ведешь нечестную игру! Ты уже забрал у меня Фредди. Ты не можешь забрать и Ханта тоже!»
Спустя полтора часа личный самолет Дороти-Энн пролетал над озером Онтарио. Она направлялась в Сан-Франциско.
59
Речной пароходик был совсем новым, но ему не суждено было пережить эту ночь.
Отлично отлакированное дерево придавало ему сходство с игрушкой из колониального прошлого. Его специально стилизовали таким образом, чтобы он выглядел как речная яхта начала века, какие плавали по рекам Индокитая. Но «Джайаварман», имевший сто четырнадцать футов в длину, только что сошел со стапеля и совершал свое первое плавание. Его предназначали для трехдневных роскошных круизов по Меконгу.
Над линией корпуса возвышались две палубы. На нижней расположились восемь кают с ванными комнатами и большими окнами, выходящими на палубу. В углу каждой каюты стояла широкая двуспальная кровать, украшенная причудливой резьбой, что придавало ей сходство с лежанками для курителей опиума. На одном конце палубы разместилась просторная столовая. Широкая верхняя палуба оставалась открытой со всех четырех сторон. Это было идеальное место для того, чтобы любоваться джунглями по обоим берегам Меконга в этой части Лаоса. Путешественники могли отдохнуть в креслах или на кушетках, при желании потягивая напитки, наслаждаясь пейзажем. Этому совсем не мешала тончайшая, но прочная сетка от москитов, при необходимости спускавшаяся с крыши.
Но этим вечером гости «Джайавармана» абсолютно не интересовались красотами Меконга или нетронутыми цивилизацией джунглями Лаоса. Усеянные пальмами берега реки или домики с тростниковыми крышами появлявшихся время от времени деревушек не очаровывали их.
Они приехали из разных стран, и в разное время поднялись на борт яхты в Паксе, что в Южном Лаосе. Некоторые приплыли из Вьентьяна, другие из Бангкока или Убонратчатхани.
