Марджори Иток - Рассвет на закате
— У Джулии не водилось репродукций. Она говаривала, что единственной копией, которая имеется в магазине, является вставная челюсть Бена.
«О, огромное спасибо!» — сказал он про себя, но оставил эти слова в тайне. Машина выехала на улицу прежде, чем он продолжил эту тему:
— Вы хотите сказать, что у Джулии не было ни подделок под Фаберже[20], ни псевдо-Пикассо?
— Она особенно не жаловала Фаберже и вообще безделушки. И, несмотря на то, что она любила Пикассо, — как и я — никто из нас не мог позволить себе иметь его.
«Может быть, ты и не можешь. А вот она действительно могла».
И он продолжал:
— А у вас он есть?
«Интересно, почему голос Тони понизился на полтона? Он что, совсем меня не слушает?» Набравшись терпения, Элинор ответила:
— Нет. Но может быть, когда-нибудь это будет возможно, если мне удастся выгадать деньги.
— Могу ли я помочь вам найти что-нибудь, подходящее по цене?
В ее голове зажглись желтые огни тревоги: «В обмен на что?»
И в эту минуту ее не интересовало, что это будет. Она вообще не была в настроении играть в игры. Игры существуют для людей, чьи жизни не лежат на земле, разбитые вдребезги.
И она сказала ему холодную, не подлежащую сомнению правду:
— Все зависит от того, что значит «подходящий по цене». Если бы я могла сейчас думать об этом, то, вероятно, оказалось бы, что я едва ли могу потратить и пять центов, но у меня нет сил заниматься подобными вещами.
— Из-за племянника?
— Из-за племянника.
— Я же сказал вам не беспокоиться — мы уладим проблему.
Присутствие Энтони рядом с ней может еще оказаться важным для нее, поэтому она улыбнулась и ответила:
— Да, я знаю. Так мило с вашей стороны, Тони. Посмотрим. Сверните в проулок еще раз. Здесь больше места для парковки, а мне страшно не хотелось бы, чтобы крылья вашей красивой машины помял какой-нибудь тип, который только и знает, в чем разница между мисс Америкой и подсолнухом. И вообще, вы уверены, что хотите остаться? У вас просто глаза заболят.
Тут внезапная идея осенила его, и Элинор почувствовала изменение в настроении Энтони. И когда он заговорил, она поняла, что попала в самую точку.
— Наверное вы правы, — сказал он. — Ведь я приехал сюда только затем, чтобы встретиться с этим племянником. Почему бы мне не покататься туда-сюда, пока он не появится?
— Хорошая мысль. Так и сделайте.
Элинор решила, что так действительно будет лучше. Кроме того, она понимала, что если не будет Энтони, то выступать и заключать сделки будет легче, потому что иначе он окажется в центре всеобщего внимания.
Она вышла из машины и сказала:
— Но приезжайте, когда мы устроим перерыв, чтобы попробовать моллюсков.
Почему-то отвращение, появившееся на его лице после ее слов, заставило Элинор почувствовать себя лучше и торопливо устремиться ко входу по деревянным ступенькам.
Если бы она оглянулась, то увидела бы, как «порше» заворачивает в направлении дома Джулии. Сейчас у Тони была одна яростная цель: обнаружить злосчастного Пикассо.
Но Элинор не могла даже догадываться об истинных намерениях Мондейна.
Чувствуя облегчение от того, что наконец освободилась от ухаживаний Энтони, она вошла в помещение и бросила пальто на спинку стула возле своего стола. На пороге возник Бен, одетый в то, что меньше всего в мире напоминало бы выходной костюм.
— Он еще не приехал? — спросила она.
— Кто? Ах да, племянник. — Бен покачал головой, распространив внушительный аромат полученного в подарок на Рождество одеколона. — Нет. Я не видел никого, кроме ребят с продуктами. Осторожно…
Существо в имбирных полосках молниеносно прыгнуло в их сторону со стороны торгового зала, сопровождаемое оглушительной бранью.
Томасин, как оказалось, ошивался вокруг двух подносов, на которых лежали бутерброды с анчоусами. Он хотел полакомиться печеночным паштетом. Он терпеть не мог анчоусы, но питал склонность к печенке.
Порекомендовав побитому, но по-прежнему наглому коту оставаться на месте, Элинор плотно закрыла дверь во избежание дальнейших набегов и пошла успокоить разгневанных поставщиков провизии, что являлось неотложной мерой, поскольку гости уже начали собираться.
Для нее вечер оказался трудным с самого начала. Все испытывали необходимость выразить свои соболезнования, и, выслушивая их в течение часа, Элинор поняла, что ей следует сменить выражение лица и положить его на полку.
Но люди-то хотели как лучше. Некоторые из старейших знакомых говорили много хорошего о Джулии. Элинор надеялась, что, находясь в каком-нибудь тихом небесном уголке, Джулия может это услышать. А еще она надеялась, что и ее собственную персону в один прекрасный день удостоят такого же уважения. Если, конечно, на следующей неделе не окажется, что она готовит бутерброды с яйцами у Банни Бергера.
А племянник так и не появился.
Интересно, сколько времени занимает поездка из другого штата до их городка? И что, он отправился сюда пешком?
А еще она надеялась, что он, приехав в дом, не будет сидеть там и ждать. Она оставила ему еще одну записку на столике в прихожей очень вежливую, с ненавязчивой просьбой присоединиться к ним в магазине.
Так ли уж хороша была ее идея?
Может быть, лучше было бы оставить его там? Нечего ему соваться в дела магазина. Но, с другой стороны, она не хотела, чтобы он чувствовал себя незваным гостем.
К счастью, в этот момент приехал эксперт по стеклу, и вечер пошел согласно установленному регламенту. Элинор уселась в дальнем уголке. Названия «Адам», «Американская милочка» и «Дорический с лиловым» долетали до ее слуха, сопровождаемые легкими прикосновениями к предметам осторожных пальцев. Внезапно, к своему удивлению, она обнаружила опасность заснуть. Что делать явно не следовало.
Элинор пошевелилась в своем кресле-качалке Стикли, переложила ногу на ногу и глубоко вздохнула. Но старый Густав Стикли прекрасно знал особенности строения человеческого тела и сумел создать столь комфортабельное кресло, что в нем хорошо спалось. Она тихонько пересела на покрытый рельефной резьбой готический стул, выпуклые набалдашники которого могли бы разбудить даже и какого-нибудь умершего бедолагу, и начала считать гостей, помня, что надо оставить свободные места для представителей из фирмы «Деревенский буфет», которые пока еще не появились. Но после того, как Элинор дважды сосчитала гостя из «Квинси», она поняла, что пора сдаваться. Может быть, угощение прогонит сонливость.
Она тихонько поднялась, обошла стойку с закусками, взяла бутербродик и, обнаружив на нем ясный отпечаток лапы, торопливо поменяла на сэндвич с нежной ветчиной, обернулась и увидела перед собой четвертую пуговицу на рубашке могучего, угрюмого на вид светловолосого джентльмена в какой-то бесформенной ирландской шляпе. «Вот-вот, — устало подумала она, — всю неделю я упираюсь взглядом в животы мужчин».
Джентльмен смотрел на Элинор сверху вниз без особого удовольствия.
«Наверное, это кто-то из фирмы “Деревенский буфет”», — подумала она.
Он мрачно процедил:
— Так значит: «С похорон на брачный стол пошел пирог поминный»[21].
Элинор никогда не была сильна в Шекспире. Она уставилась на него, не заметив намека на «Гамлета», и решила игнорировать все, что бы он ни говорил. Перейдя на шепот, она сказала:
— Там для вас приготовлен стул. Если вы пройдете за мной…
— Да к черту их всех! — Однако его голос не прозвучал так, словно он действительно хотел, чтобы все отправились к черту. — Кто здесь Элинор Райт? Наверное, это вон та толстая тетка?
Он не утруждал себя тем, чтобы понизить голос. Тихий шепоток пронесся над столом, головы повернулись к нему, оратор умолк в нерешительности, прервав речь на полуслове, а «толстая тетка» изумленно уставилась на него.
Нежные губы Элинор зловеще искривились. То, что он опоздал, уже достаточно выдавало его невоспитанность; теперь же грубиян выступал во всей своей красе.
Тем не менее она ответила ему сквозь зубы:
— Я же сказала: вам приготовлено место. — Это было все, на что она была способна. — Если вы все-таки сядете…
— Идите вы к черту с вашим «сядете»! Моя тетка умерла, а тут вечеринка. Там, откуда я приехал, считается, что такие вещи слегка не соответствуют приличиям. Еще раз и с самыми лучшими чувствами, милашка, — которая дамочка здесь Элинор Райт?
«Ой, Господи!» — подумала Элинор Райт.
Охваченная холодной яростью, она указала ему на дверь, и это было удачным маневром, хотя бы потому, что она привела его в движение. Иначе, было похоже, что он так и будет стоять здесь, словно могильный памятник.
— Эй! — сказал он, вцепившись в спинку дубового стула. — Что здесь происходит, черт возьми?
Первое, что она сделала, так это убедилась, что дверь в комнату, где проходил семинар, плотно закрыта. Затем она пошла на него в атаку. Ее ноздри побелели, а голубые глаза горели яростным огнем.
