Роксана Гедеон - Хозяйка розового замка
Это было высказанное в почтительной форме пренебрежение. Она словно ударила меня по лицу. Подобное презрение со стороны служанки задело меня. Надо же, и она меня втайне осуждает! Ей теперь стыдно прислуживать мне лично, менять мое белье и причесывать! Ну и черт с ней! Я тоже буду рада, если освобожусь от этой ледяной статуи! Пожалуй, для Анны Элоизы она будет самой лучшей компанией.
— Что ж, — сказала я холодно. — Поскольку вы имеете теперь надо мной определенную власть, я не в силах противиться любой вашей просьбе.
Элизабет поклонилась и вышла, не сказав ни слова.
— Да это же просто змея, мадам! — вскричала Маргарита, едва мы остались одни. Лицо моей старой горничной пылало от возмущения. — Недаром я ее с первого дня невзлюбила!
— Оставь ее, дорогая. Я рада, что она уходит.
Маргарита принялась вытирать пыль в спальне и долго еще не могла успокоиться.
— Служить она вам не желает! Подумаешь! Если уж на то пошло, то еще поразмыслить надо, достойна ли она была вам служить! А мы и без нее обойдемся. Слава Богу, много лет ее не знали и отлично обходились… А с той сварливой старой дамой они отлично споются. Два сапога пара!
Я мало-помалу погружалась в сон, слушая это ворчание. Честно говоря, поведение Элизабет уже меня не трогало. Меня вообще ничто из прошлого не трогало. Я хотела смотреть только вперед, забыть все плохое и жить дальше. Мне еще многое надо было решить. Надо было набраться мужества, чтобы встретить Александра и жить с ним, как прежде Ради этого стоило собрать все силы.
3
День, когда должен был вернуться Александр, начался с яркого солнца, ворвавшегося в мою спальню, едва Эжени раздвинула ставни. Жмурясь, я села на постели, потом поднялась и подошла к окну. Рассвет был жаркий и светлый, все было пронизано солнечным светом — сияющая вода в фонтанах, шумливая листва дубов рядом с домом, двор, зеленые лужайки, липовые аллеи. «Какое чистое утро, — подумала я невольно. — Погода словно создана для того, чтобы я снова стала счастливой».
В белом домашнем платье я спустилась в вестибюль, чтобы проводить Поля Алэна — он собирался ехать встречать Александра, и, к своему удивлению, увидела рядом с ним Аврору в голубой амазонке и с хлыстом в руке.
— Вот как, ты тоже собираешься ехать? — спросила я. — А не слишком ли длинная дорога для тебя?
— Но ведь ты бы поехала, если бы не была больна.
— Я — другое дело… У меня большой опыт езды верхом. Ты знаешь, что дорога до Сен-Мало и обратно — это более двенадцати лье?
Меня, впрочем, не это больше всего удивляло. С чего бы Авроре так рваться встречать герцога?
— Мама, я просто хочу составить господину виконту компанию.
— Так и быть, — сказала я. — Тебе и вправду нечего сидеть взаперти.
Я повернулась к Полю Алэну.
— Когда вы вернетесь?
— Пожалуй, к вечеру.
— Найдите способ объяснить Александру, почему я не приехала. Я при всем желании не смогла бы сейчас держаться в седле.
— Сюзанна, полагаю, он не станет доискиваться причин. Он даже нас не ожидает увидеть в Сен-Мало.
— Вы не договорились с ним заранее? Но вы же просто можете разминуться.
— Думаю, счастье будет сопутствовать нам и этого не произойдет.
Я провожала их взглядом до тех пор, пока они не скрылись за поворотом длинной подъездной аллеи. Позади меня послышалось постукивание трости. Я обернулась. Анна Элоиза в сером старомодном платье внимательно смотрела на меня.
— Ну, — сказала она наконец. — Что же вы не радуетесь?
— С чего вы взяли? Я радуюсь.
— Вы скорее волнуетесь.
— Вы правы. Но, по-моему, это естественно.
Я оставила старую герцогиню, недовольная тем, что она так легко разгадала мое состояние. Я и вправду волновалась и поэтому искала возможность остаться одной. Час завтрака еще не наступил, и я поднялась к себе. Звать Эжени мне не хотелось, Маргарита была занята туалетом близняшек. Я села перед зеркалом и сама стала приводить себя в порядок. Сегодня мне надо было выглядеть особенно красивой. Сегодня приезжает мой муж после одиннадцати месяцев отсутствия.
Я долго расчесывала искрящиеся в свете солнца золотистые волосы, укладывала их то так, то эдак, выбирая прическу, потом решила оставить их распущенными и лишь украсила легкой кружевной лентой. Румяна, краска для глаз и немного кармина на губы помогли мне справиться со следами, оставшимися после недавнего недомогания. Теперь из зеркала на меня смотрела привлекательная молодая женщина, черноглазая и светловолосая, с прекрасным тонким лицом, по которому разливался легкий румянец. Платье я оставила то же, в каком была: белое, воздушное, полупрозрачное, оно идеально подходило для такого солнечного утра, как нынче. Полностью удовлетворенная своим видом, даже улыбающаяся, я спустилась к завтраку.
Да и почему бы мне было не улыбаться? В Белые Липы возвращался Александр. То плохое, что было, я погребла в своей памяти и была уверена, что навсегда. Сейчас, когда до приезда герцога оставались считанные часы, я поняла, как люблю его. Теперь даже казалось странным, как я смогла почти год жить без него. У меня замирало сердце, когда я пыталась представить себе, каким он стал. Его глаза… а особенно его улыбка, белозубая, светлая, — она просто возвращала меня к жизни. Да, я люблю его… я необыкновенно счастлива уже потому, что Господь Бог подарил мне возможность испытать это чувство. Оно не каждому дается.
Я вошла в белую столовую, залитую солнечным светом, радостно обняла своих милых дочек, которые уже ерзали на стульях, ожидая завтрака. Они, впрочем, не так давно получили право сидеть за одним столом со взрослыми, и все потому, что научились прилично обращаться с ложкой, вилкой и ножом. Изабелле это далось труднее: она долгое время норовила подносить ложку к уху, а не ко рту. Потом они всему научились, но я все равно садилась рядом с ними, чтобы в случае чего помочь.
Вероника сразу пожаловалась:
— Мама, Бель укусила меня за щеку!
Изабелла не дала себя в обиду. Потрясая зажатой в кулачке вилкой, она разгневанно вскричала:
— Ах ты противная ябеда! Мама, она кидала в меня печеньем!
Смеясь, я расцеловала их обеих.
— Похоже, мои дорогие, вы друг друга стоите. И все-таки вам следует дружить и любить друг друга. Вы сестры. Вы близняшки. Вас кто угодно спутает.
На первый взгляд они были милейшими созданиями. У обеих были волосы цвета кипящего золота, серые глаза, чуть вздернутые нахальные носики и изящно вылепленные подбородки. Если бы не эта родинка у Вероники, они были бы точной копией друг друга. Помимо прелестнейшей внешности, они были очень способными девочками: говорили не шепелявя, все схватывали на лету и в свои неполные четыре года уже знали много букв. Но в последнее время я замечала за ними такое, что слегка меня беспокоило.
Между ними не было дружбы. Скорее, постоянное соперничество. Они все время ссорились, дрались, царапали друг друга, и каждая отстаивала свое право на превосходство. Они совершенно не желали носить даже что-нибудь одинаковое. Похвалив Веронику, следовало тотчас похвалить Изабеллу, иначе вспыхнет размолвка. Веронике, более мирной и менее бойкой по характеру, было трудно соперничать с сестрой, но она не сдавалась.
Вот и сейчас: едва им подали молоко, вышла новая ссора, причину которой я проглядела. Главное было в том, что Бель вцепилась сестре в волосы, а сестра изо всех сил отбивалась от нее кулачками.
Я рассердилась не на шутку, особенно потому, что все это происходило перед глазами Анны Элоизы. С силой ударив ладонью по столу, я разгневанно вскричала:
— Ну-ка, прекратить! Предупреждаю, ты будешь наказана, Изабелла!
Бель повиновалась, но, умоляюще поглядывая на меня из-под длинных ресниц, заныла:
— А почему я? Почему всегда я?
— Потому что ты непослушная дерзкая девчонка, и ты всегда начинаешь первая!
К концу завтрака, впрочем, впечатление об этом неприятном происшествии сгладилось, и, когда близняшки в один голос стали просить меня повести их в лес, я не долго сопротивлялась.
— Ну хорошо, хорошо. Только надо позвать Эжени, одна я с вами не справлюсь.
Девочки убежали разыскивать горничную. Пока я допивала кофе, Анна Элоиза сурово произнесла:
— Не могу сказать, что вы правильно их воспитываете. В этих девчонках нет ни капли благонравия. Для того чтобы исправить это, нужна строгость, а вы идете у них на поводу.
— Я просто очень люблю их, мадам. Это единственный просчет, который я допускаю.
— Они вырастут и выйдут замуж. И будет стыдно, если девушки, которые носят имя дю Шатлэ, окажутся невоспитанными, вздорными созданиями!
Не отвечая, я сделала реверанс и со словами «с вашего позволения, мадам» вышла из столовой.
