Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая
— Пожар! — воскликнула Мари.
Когда языки пламени уже поднялись совсем высоко, Жак коротко бросил:
— Это горит винокурня…
— Боже, а как же дети! — ужаснулась Мари. — Лучше не оставлять их в доме.
Поискав глазами Луизу, она крикнула:
— Луиза! Луиза! А как же дети!.. Где маленький Жак, он с вами?
— Он спит, — ответила Луиза. — Вы хотите, чтобы я разбудила его и привела сюда?
— Ну, конечно! Сами займитесь Жаком, а Сефиза с Клематитой пусть выведут Мари Луизу, Адриенну и Мартину. Да побыстрее!
Не успела она договорить, как в Сен-Пьере вовсю зазвонили колокола. И на сей раз Демарец, стоявший вместе с солдатами подле пушек, первым воскликнул:
— Интендантские склады горят!
Генерал с Мари бросились к нему, и тут земля содрогнулась, да так сильно, что Мари, почувствовав, как почва буквально уходит из-под ног, споткнулась и упала. Жак помог ей подняться. Из дома донеслись испуганные вопли, потом какой-то оглушительный треск, словно рушилась крыша замка.
— Жак! Жак! — крикнула Мари. — Прошу вас, займитесь детьми, я не в силах сдвинуться с места.
Дюпарке пребывал в полной растерянности. Он разрывался между желанием прийти на помощь испуганным детям и поддержать жену, которая при падении вывихнула лодыжку и теперь страдала от боли. Он с минуту поколебался, но Мари так настойчиво молила его заняться детьми, что в конце концов он сдался и направился к замку.
А когда оказался у дверей, оттуда как раз выходила Луиза с маленьким Жаком. Еще не вполне пробудившись от сна, мальчуган был перепуган криками и шумом, весь в слезах, он едва слышно жалобно хныкал.
— Надеюсь, мальчик не ранен? — спросил генерал.
— Нет, — ответила кузина. — Я взяла его прямо из постели, он просто испугался…
— Отведите его к матери, а я займусь остальными.
Подойдя к лестнице, он увидел наверху Сефизу и Клематиту с тремя маленькими дочками на руках. Самая младшая, Адриенна, совсем не понимала, что происходит вокруг. В свои два годика она воспринимала события словно какую-то необычную игру. Мартина, которой уже минуло пять, как могла утешала негритянку Сефизу, в слезах сидевшую на ступеньке, от страха не в силах сделать ни малейшего движения. Клематита же покрывала поцелуями залитое слезами личико Мари Луизы, хоть той и исполнилось три с половиной годика, обе они — и няня, и девочка — были одинаково неспособны сделать один-единственный шаг к двери.
— Что вы здесь делаете?! — закричал генерал. — Немедленно спускайтесь! Скорее вниз! Вы что, не видите, как опасно оставаться в доме!
Он бросился к ним, схватил на руки Адриенну с Мари Луизой и велел старшей дочери:
— Мартина, милая, ты уже большая девочка, выведи-ка этих двух дурех, вон совсем потеряли голову от страха.
При этих словах обе негритянки так истошно завопили, что при виде их ужаса генерал проговорил:
— Хорошо, Мартина, тогда цепляйся за мой камзол и спускайся вместе с нами… Коли этим двум дурам так уж хочется погибнуть под обломками, что ж, пусть остаются здесь…
И, не оборачиваясь, поспешил прочь, однако, едва оказавшись во дворе, тут же подозвал Демареца и приказал ему сходить за двумя толстухами негритянками и, если придется, силой вывести их из дома. И только тут в полной мере осознал весь размах бедствия. Теперь пожары уже объяли Сен-Пьер со всех сторон. Яркие отсветы пламени освещали весь город каким-то зловещим багровым заревом.
От дымящихся углей исходил такой сильный жар, что он достиг даже Замка На Горе. Солдаты были потрясены, подавлены страшным зрелищем. Генерал подошел к Мари, передал ее попечению детей. Она сидела на кресле-качалке и со страданием в голосе призналась, что не в силах сделать ни шага. Вывихнутая лодыжка нестерпимо болела, к тому же заметно распухла. Однако это не мешало ей крепко прижимать к себе маленького Жака и нежную Мартину, успокоенную близостью матери и уже осушившую слезы.
— Дорогая Мари, — обратился к ней генерал, — мне непременно нужно быть в городе. Я не могу оставаться здесь, когда Сен-Пьеру грозит полное разрушение.
— Умоляю вас, Жак, главное, будьте осторожны, берегите себя! Потом, если я смогу ходить и детям здесь уже более не будет грозить опасность, я тоже попытаюсь прибыть туда, чтобы быть рядом с вами.
Еще не успев добраться до города, генерал смог в зареве пожаров разглядеть множество лодок, пирог и шлюпок, которые устремились в сторону сен-пьерской бухты. Лодки плыли так близко друг от друга, что издали напоминали гроздья спелых бананов. Столбы пламени отражались в воде, играя зловещими багровыми бликами, а рвущееся ввысь, к небу, пламя в некоторых местах достигало такой высоты, что казалось, будто какие-то гигантские языки так и норовят лизнуть тяжелые тучи, набрякшие от пепла и копоти.
Когда он наконец оказался в Сен-Пьере и уже находился совсем близко от крепости, землю сотряс мощный, невиданной силы, толчок. Как будто она и вправду разверзлась перед ним и он вот-вот навеки исчезнет в зияющей пропасти. Все это длилось не более мгновенья, которое показалось генералу целой вечностью.
Одновременно со всех сторон раздались вопли и крики ужаса.
Казалось, докрасна раскалился даже сам воздух над Сен-Пьером. Пламя бушевало повсюду. Мигающие, дрожащие, искрящиеся огоньки сновали по крышам. Временами они слабели, карабкаясь по карнизам, змеями кусая красные перекладины домов. Потом ярко вспыхивали во всю силу. И тут люди уже не могли ничего поделать — им оставалось лишь панически кричать, без всякой надежды хоть что-нибудь предпринять, хоть как-то помешать разбушевавшемуся огню.
На всех трех кораблях, что стояли на якоре в порту, офицеры ни на минуту не покидали своих мест и то и дело выкрикивали команды. Море совсем разволновалось. Устроившиеся на мачтах дозорные громко сообщали тем, кто оставался на палубе, все, что видели с высоты.
Жак пришпорил коня и въехал в форт.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Страшная ночь
Когда майор Мерри Рул увидел генерала, то буквально бросился ему навстречу. Объятый лихорадочным волнением, он ходил взад-вперед по двору, то покусывая сжатые в кулаки руки, то обеими ладонями закрывая уши, только бы не слышать ужасающих воплей, доносившихся до него из объятого огнем города.
Можно было подумать, будто он с минуты на минуту поджидал появления генерала, ибо, едва завидев высокую фигуру, сразу кинулся к нему:
— Ах, сударь! Это конец света!
— Удивлен, что вы еще здесь, майор, ведь ваше место сейчас подле пострадавших от бедствия! Уже одно ваше присутствие среди этих несчастных могло бы подбодрить и вселить в них силы…
— Нет, это настоящий конец света! — повторил Рул. — И что я, по-вашему, могу здесь поделать? Разве в состоянии я погасить эти пожары? Как? Чем? Там, у ворот, лежат груды трупов. Солдаты то и дело вытаскивают их из-под развалин, как только догорают хижины… А это не занимает слишком много времени — малейший порыв ветра, и любая из здешних хижин вспыхивает, словно горстка пороху… Люди изжариваются, точно свиньи на костре! Это ужасно!
— «Это ужасно! Это ужасно!..» — с раздражением повторил Дюпарке. — Неужели это все, что вы способны сказать? Послушайте, майор, я видел в бухте множество лодок. Разве нельзя разместить на них людей, оставшихся без крова? Там они будут в безопасности хотя бы от огня!..
— Полно, сударь! — воскликнул Рул, воздевая руки к небу. — Попробуйте-ка заставить этих людей прислушаться к голосу разума! Ведь все они будто лишились рассудка! Да, да! От страха, от страданий, от боли! Те, у кого еще остались дома, ни за что не соглашаются покидать их, не захватив с собой пожитки… Клянусь вам, многие умудряются заживо сгореть в хижинах, даже не попытавшись выбраться наружу… А халупы, сами знаете, сгорают дотла прямо на глазах… В любом случае теперь вы уже не найдете никого, кто бы согласился укрыться в море. Во-первых, десятка три людей уже попытались уплыть отсюда на пирогах, но море вдруг закипело и все они заживо сварились… Потом их подобрали на песке, этих несчастных. Лишь представьте, у них буквально мясо отделялось от костей! Только матросам на больших кораблях удалось не пострадать от этого бедствия…
В полном ошеломлении, не в силах произнести ни единого слова, слушал Жак все эти ужасные истории. И думал про себя, что до сего момента не представлял себе и малой доли того кошмара, который обрушился на колонистов здесь с начала извержения вулкана.
— Винокурни взлетели на воздух, — продолжал майор, — в первую очередь взорвалась винокурня Кальме. Сначала огонь охватил интендантские склады, потом перекинулся на винокурню. Все сгорело дотла!.. Сам я не видел, но мне доложили. Говорят, водосточные желобы, что идут в море, доверху заполнены пылающим ромом и вокруг такая жара, что у солдат обгорают мундиры. Даже камни, которыми вымощена набережная, и те не выдержали, потрескались… И потом, сахар… Так что же, скажите, что я могу сделать в этаком аду?!
