Мэри Уэсли - Опыт воображения
Морис тоже встал и, глядя на фотографии матери Джулии, ее мужа и ребенка, попытался найти в них что-нибудь общее с девушкой, выбежавшей тогда из вагона.
— Я в то время был за границей, — сымпровизировал он. — Почему они разошлись? — В пабе ему намекали, что, кроме супружеской неверности и грубого обращения, на которые обычно ссылаются в таких случаях, было кое-что еще.
Стоявшая спиной к нему Мадж, не поворачиваясь, ответила:
— Официальные причины были выдуманы. Что касается настоящей, вряд ли ею следует считать то, что она сказала матери; это был лишь набор глупых слов.
— Неужели? — сказал Морис в надежде услышать что-нибудь конкретное.
— Я точно помню, что положила этот листок с номером телефона в один из ящиков стола, и буду искать, пока не найду! Курите, если хотите, угощайтесь висни, а главное — сядьте, а то вы мне действуете на нервы.
Морис сел.
— Я люблю наблюдать жизнь птиц, — сказал он, — и тогда приходится долго сидеть, почти не двигаясь. — Достав пачку сигарет, он закурил, затем налил в свою пустую чашку немного виски. — Иногда, — сказал он, — кажется, что человек болтает глупости, а на деле это оказывается весьма близко к правде.
— Ну, если вам так уж хочется это знать, — сказала Мадж, продолжая шарить по ящикам, — то, когда ее мать стала настаивать, Джулия заявила, что у него пахли ноги, пахло из-под мышек, и изо рта несло табачищем. Это — ее слова.
Морис затянулся. Мысленно посочувствовал Жилю.
— Но она же, надо полагать, знала, что он курит, когда выходила за него замуж, — заметил он.
— Он тогда бросил курить, но потом закурил снова, и, боюсь, что, до того как он женился, он действительно никогда не снимал с ног носки. Эврика! — вдруг воскликнула она. — Вот эта бумажка! Я все-таки нашла ее! Сейчас я перепишу вам номер ее телефона, а потом тоже, пожалуй, присоединюсь к вам и выкурю сигаретку: даже упоминание о Джулии меня раздражает. А вы, — продолжала она, — можете пока сказать мне, что, кроме дружбы с Жилем, привело вас в наши места. Вот вам номер! Так что же вам на самом деле надо?
Морис положил бумажку в карман. Неудивительно, что под действием виски он казался ей все более подозрительным. Разве мог он признаться этой женщине, что тогда, в поезде, при виде Джулии в нем проснулось желание. Гася сигарету, он подумал, что от него, так же как и от усопшего Жиля, видимо, несет сейчас затхлым табаком. Это обстоятельство несколько приглушило желание, но вместе с тем вызвало раздражение, напомнив о том парне из первого класса, который с отвращением от него отшатнулся. Интересно, нельзя ли снова добраться до него через эту девушку? Морис допил виски и зажег другую сигарету.
— Вы были очень любезны, — сказал он. — Думаю, что мне уже пора. Да, — небрежно проронил он, — у нее под рукой уже был, видимо, другой парень, когда она решила разводиться?
— Это абсолютно исключено, — отрезала Мадж. — Побывав замужем за Жилем, невозможно захотеть другого.
Морис посмаковал это двусмысленное заявление и поднялся, собираясь распрощаться.
— А что сделала Джулия после того, как в шестнадцать лет ушла из дома? — спросил он.
— Она покинула орбиту Клоды.
— Ага!
— Она порвала с классом Клоды, — пояснила Мадж, понизив голос.
— Ага! — произнес опять Морис и добавил: — Каким образом?
— Она стала чем-то вроде домашней прислуги, — почти прошептала Мадж.
— Ага!
— Клода говорит, и я склонна согласиться с ней, что она опустилась до подобающего ей уровня и что Жилю надо было там ее и оставить.
— В самом деле, — сказал, направляясь к двери, Морис.
— А вы не хотите зайти к Клоде и поговорить с ней? — спросила Мадж, желая задержать его.
— Как-нибудь в другое время. Не хотелось бы оказаться в роли незваного гостя.
— Что мне ей сказать?
— Приходил друг, — Морис был уже у двери. — И передайте ей мое самое глубокое сочувствие. — И он закрыл за собой дверь.
Идя назад, к оставленной у паба машине, Морис обмозговывал добытую информацию и прикидывал, каким образом он мог бы ее с пользой для себя употребить.
Он медленно выкатился из деревни. Пожалуй, стоит направиться на запад, к устью Иксы, проверить, не прилетели ли шилоклювки, потом заскочить в паб в Старкроссе, перехватить там устриц. Он проехал мимо кладбища и дома Мадж Браунлоу. Входная дверь была закрыта и окна зашторены, хотя солнце еще не садилось. В саду дома по соседству, напротив, кипела работа — Клода Мей грузила на тачку сорную траву.
Морис остановил машину, опустил стекло и сказал:
— Добрый день!
Клода Мей была такой же высокой, как и ее дочь, но сходство на этом и кончалось. У нее были золотисто-каштановые волосы, бледно-голубые глаза с тяжелыми веками, греческий нос и крупный рот, кончики которого загибались вниз от напряжения: сорняки, которые она продолжала накладывать вилами на уже перегруженную тачку, были влажными и тяжелыми. „В целом, — подумал Морис, — выглядит она неплохо“.
— Побывали у Мадж Браунлоу? — спросила Клода.
— Да, — подтвердил Морис и выключил мотор.
— Смотрит сейчас очередную серию „Соседей“, — сказала Клода Мей, кивнув на задернутые шторы. — Заядлая любительница мыльных опер.
Морис вышел из машины.
— Если желаете, я мог бы помочь вам отвезти эту тачку, — сказал он, кладя руку на калитку.
— Вы из административно-хозяйственной комиссии муниципалитета? — поинтересовалась Клода Мей, кидая в тачку еще одну кипу травы.
— Я был другом Жиля, — ответил Морис. — Я — Морис Бенсон.
— Не помню, чтобы он о вас когда-нибудь упоминал, — заметила Клода Мей и с силой воткнула вилы в травяную гору.
— Мы с ним давно уже не общались. Только на днях мне стало известно, что…
— Об этом писали в газетах. Ужасно, просто ужасно!
— Да…
— Он всегда делал за меня всю тяжелую работу, — сказала она, берясь за ручки тачки.
— Пожалуйста, разрешите мне! — воскликнул Морис и, открыв калитку, шагнул во двор. — Куда везти?
Клода Мей отступила от тачки.
— За дом. Там компостная куча. Спасибо. — И она пошла впереди, показывая дорогу. Морис повез следом тачку, которая оказалась исключительно тяжелой.
— Вам не следовало бы этим заниматься, — сказал он. — Можете надорвать спину.
Клода Мей горестно усмехнулась и, показывая пальцем, куда сбросить траву, сказала:
— Компостная куча вон там, внизу. Смотрите, чтобы тачка сама вас не потащила; у Жиля это происходило каждый раз. — Она стояла и смотрела, как Морис осторожно скатил тачку вниз по крутому склону, опорожнил ее и заровнял вилами компостную кучу.
— Можете тачку оставить там! — крикнула она, когда он закончил.
— Хорошо! — Морис повалил тачку на бок и стал подниматься обратно по дорожке.
— Так вы, оказывается, знаете, что такое компост. — Клода взяла у него вилы и приставила их к стене дома. — Вы заработали себе рюмку. Как вы познакомились с Жилем?
— Это было еще до того, как он женился… хм… довольно давно, — буркнул Морис.
— О! — сказала она, но это „о!“ прозвучало у нее как „ух ты!“
— Вы не могли бы… хм… не могли бы мне рассказать… э-э-э… если это не слишком… э-э-э… не могли бы вы ввести меня в курс дела? Как друг, я хотел бы не остаться в неведении о последних событиях.
— Крах, — сказала она, открывая дверь в дом. — Входите, только вытирайте ноги.
— Да?..
— Я имею в виду их брак. Входите! Не знаю, что вам рассказала Мадж, она вообще-то не болтушка.
Ничего себе „не болтушка“! Морис вошел вслед за Клодой Мей в дом.
— Какая приятная комната!
— Да, у Жиля был хороший вкус.
— Она познакомила меня с голыми фактами. Сказала, что Жиль женился на вашей дочери…
— Эта девица… — Слово „девица“ прозвучало у Клоды Мей, как эпитет. — А что вы стоите? Присаживайтесь! — пригласила она Мориса. — Нет, только не в это кресло — это кресло Жиля. Сядьте вон там.
Обойдя весьма удобное кресло, в которое он нацелился было усесться, Морис сел в то, на которое ему указали. Хозяйка подошла к коктейльному столику.
— Виски? — предложила она.
— Спасибо! Разбавьте побольше — я за рулем.
— А я нет. — И миссис Мей плеснула немного висни в стакан гостя и щедро налила в свой. — А воды, сколько считаете нужным, налейте сами.
Морис разбавил свою мизерную порцию виски и сел снова в кресло.
— Так вы говорили…
— Я ничего не говорила.
Красивая женщина, подумал, глядя на нее, Морис: длинные ноги, пышная грудь, сексапильна, съест живьем. Встреть он ее несколькими годами раньше, он мог бы ею увлечься, но сейчас она способна пробудить в нем лишь легкое сердечное волнение. Морис оглядел комнату в надежде увидеть что-то такое, чем можно было бы воспользоваться для продолжения беседы.
