Джудит Гулд - Вторая любовь
Она вежливо поклонилась.
— Достопочтенный Куо приносит тысячу извинений. Его ненадолго задерживают дела. Я должна извиниться за причиненные неудобства.
Он моргнул, пытаясь не хмуриться, но недостаточно быстро, чтобы скрыть свое неудовольствие. Игра в ожидание причиняла боль, а от раздражения у него разыгрывалась язва.
— Я, разумеется, немедленно информировала достопочтенного Куо, как только вы приехали. — Секретарша лучезарно улыбнулась. — Я могу предложить вам чаю, сэр Йен?
— Чашечку чаю? — переспросил он, явно разочарованный.
Ему бы больше подошли джин или шотландское виски, но попросить о том, чего не предложили, по местным понятиям считается неприличным. Когда ты в Гонконге…
Банкир мрачно покачал головой.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы мне предложили, но нет. И все равно спасибо.
Женщина кивнула.
— Ваше терпение высоко ценится, сэр Йен. Я уверена, что ожидание долго не продлится.
— Чем раньше, тем лучше, верно? — он попытался выдавить смешок.
— Да, да, скоро, — она довольно кивнула. — Очень скоро.
Но прошло еще сорок минут, дважды прерываемые появляющейся с извинениями Спринг Блоссом, прежде чем она наконец произнесла:
— Сэр Йен! Достопочтенный Куо сейчас вас примет. Еще раз приношу вам тысячу самых искренних извинений.
Англичанин кивнул, его губы сложились в холодную официальную улыбку. С каждым появлением этой женщины он обижался все больше и сейчас был слишком зол, чтобы позволить себе заговорить. Его пальцы вцепились в одежду по бокам.
— Сюда, пожалуйста.
Спринг Блоссом повела его по длинному коридору, где звук их шагов отдавался эхом, словно в пустом музее. Она проводила его не в кабинет лунтао, как он ожидал, а мимо него, по мраморной лестнице с пятью площадками, напоминающей раковину моллюска наутилуса. Хотя со стороны улицы вилла поднималась всего на два этажа и выглядела обескураживающе скромно, задняя сторона дома спускалась вниз по склону, так что громоздкость сооружения была спрятана от чужих глаз.
Спускаясь по ступенькам, они проходили мимо ниш в стенах, в каждой их которых притаилось бесценное, безупречное произведение искусства. Казалось, в коллекции представлены образцы искусства всех китайских династий.
«И ни одно не куплено по обычным каналам, — сэр Йен мог в этом поклясться. — Похищены с археологических раскопок на материке, — он в этом уверен. — Прежде чем их занесли в списки найденного».
Сойдя с последней ступеньки, сэр Йен пошел за Спринг Блоссом по еще одному великолепному мраморному коридору. Вдоль стен на пьедесталах расположились старинные ближневосточные тексты. Пиктограммы шумеров на каменных табличках. Глиняный цилиндр с рядами клинописи времен Навуходоносора II, царя Вавилона Каппадокийские деловые письма в текстах Sammerlurkunde.
Сэр Йен самодовольно улыбнулся. Вот за это ему пришлось заплатить.
В конце коридора секретарша открыла дверь и отступила в сторону. Она грациозно поклонилась.
— Прошу вас, сэр Йен, — пригласила Спринг Блоссом.
Англичанин переступил через порог и — черт возьми! — запнулся, отпрянув от накатившей на него и ударившей прямо в лицо клейкой волны жары и влажности и вызывающего тошноту запаха удобрений. Он быстро вытащил носовой платок и зажал им рот и нос. Его глаза, и так уже начавшие слезиться за стеклами очков, чуть не вылезли из орбит.
Сэр Йен оказался в оранжерее в викторианском стиле со стеклянными стенами и стеклянной стрельчатой крышей. Из тех, что однажды снова вошли в моду, и их обычно использовали как зимний сад или столовую.
Но только не в этом случае. Здесь оранжерею использовали по ее прямому назначению. Она давала приют лабиринту пятиярусных этажерок, уставленных драгоценными экземплярами роз в горшочках.
Прижимая платок к лицу, делая короткие вдохи ртом, сэр Йен совершил полный круг.
Розы. Они были повсюду. Тысячи цветов. В различной степени роста.
Там жестоко обрезанные палочки, словно ампутированные конечности с привитыми донорскими побегами. Здесь гибкие колючие зеленые ветви, некоторые с листьями и бутонами. И повсюду множество, чрезмерное множество роскошных цветов — только на похороны.
Сэр Йен моргнул при этой ассоциации, но она попала в точку. А как же иначе?
Потому что мощный запах удобрений, самых худших удобрений, какие ему доводилось нюхать, к его огромному неудовольствию, — а он не знал, или не осознавал (да и с какой стати ему это делать?), что все удобрения пахнут по-разному, — не мог перекрыть силу аромата органики, почвы, хлорофилла и земли в горшках, все перекрывала невероятно сладкая, насыщенная вонь гниения.
Сэр Йен отвел глаза. Он взглянул вверх на напоминающие церковь своды стеклянного потолка, потом с тоской на дальнюю стену, и понял, что в ясный день лунтао может наблюдать за своими двумя поместьями — непосредственно усадьбой, с бассейном позади дома и садом, и огромной вотчиной внизу, где расположился весь Гонконг, созревший для постоянного сбора дани.
Но сегодня можно было увидеть только облака. Они прижимались к стеклам, как сугроб из тумана, как будто их согнали сюда специально, чтобы предстоящая встреча осталась тайной.
«Встреча! Какая встреча?» — думал сэр Йен, уверенный, что пребывает в одиночестве, приведенный сюда специально, чтобы пройти еще один круг унижений.
Но это уже слишком! Раздувшись от чувства собственного достоинства, он направился было обратно к двери, как вдруг — звяк! — поблизости раздался металлический звук, произведенный явно рукой человека.
Сэр Йен удивился, изменил маршрут, осторожно пробираясь между рядами этажерок, подняв руки, чтобы защититься от колючих веток. Он выругался про себя, отодвигая цветы от лица, а колючки цеплялись за рукава его черного в белую полоску костюма… Его прекрасного, нового костюма, который вот-вот превратится в тряпку, если он не выберется из этого ада, этой невероятно душной атмосферы, всепроникающей сырости, вони экскрементов и липкой влажности!
Господи, неужели возможна еще более ужасная комбинация запахов?
Он решил про себя, что подобного, точно, не существует, и надеялся только, что ткань костюма не пропитается всеми этими ароматами, иначе в чистке его просто отошлют обратно.
Он-то сам чувствовал себя явно увядшим. Ручейки пота стекали по лбу, испарина проступила над верхней губой, а по спине бежал просто водопад. Его рубашка уже прилипла к плечам.
А его глаза! Они горели от отвратительного запаха и заплывали слезами, и все-таки ему удавалось различать краски. Какое же разнообразие. Розы были белыми как сахар, всех оттенков желтого — лимона, солнца, коньяка и латуни. Розы цвета мандарина, коралла, слоновой кости с рубиновой каймой, цвета лаванды, малины, алые, темнокрасные, цвета крови.
Спектр казался нескончаемым.
Это же относилось и к оттенкам.
И тут сэр Йен подошел к низенькому деревянному столику, где выстроились в ряд отлично обрезанные розы-стандарты, напоминающие пуделей из цветов. И за ним, скрытый кустами, расположился старый лунтао. В черном свободном костюме. С секатором в руке.
Он занимался цветоводством — чертовым цветоводством!
Пухлое лицо сэра Йена побагровело от гнева. Он не мог в это поверить.
Все то время, что меня заставили ждать, старик занимался чертовым цветоводством!
От оскорбления щеки его вспыхнули, как от пощечины.
Подняв глаза, лунтао изобразил удивление. Потом он грациозно поклонился.
— Сэр Йен, — приветствовал Куо Фонг посетителя на английском с певучим акцентом. — Вы оказали мне честь, придя в мой дом.
Все еще прижимая платок к лицу, банкир поклонился в ответ и «отбарабанил» стандартный ответ:
— Я благодарю достопочтенного Куо за его сердечное гостеприимство.
Его как всегда удивило, что человек с этим странным акцентом, клочковатыми седыми волосами, козлиной бородкой и сморщенной кожей цвета золотистого рома, обладает такой неограниченной властью.
Старик махнул рукой в коричневых пятнах.
— Я вижу, что вам неприятен этот запах. Приношу тысячу извинений. Я забыл, что не все к этому привыкли.
— Никогда не нюхал ничего подобного, — признался сэр Йен, обходя стол. — Чем это, черт возьми, пахнет?
Лунтао улыбнулся.
— Самое лучшее удобрение для роз — куриный помет.
Англичанин скорчил гримасу. Неудивительно, что так воняет!
— Как вы полагаете, нет ли иронии в том, что, выращивая красоту, необходимо пользоваться чем-то настолько мерзким? — Куо Фонг погладил свою бородку и хитро взглянул на сэра Йена. — Но в природе всегда так. Самые изысканные наслаждения и деликатесы требуют гнили и экскрементов. Вспомните о черепахах, крабах и им подобных. Разве они не питаются тем, что лежит на самом дне моря?
