Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова
>Нет, ты видишь? Прям пустила его себе под кофту. И балдеет. Что это с нею?
Отец улыбнулся. Но не стал отвечать, дав понять дочери, что это его не беспокоит, да и ее пусть не волнует тоже.
>А тебе Танечка нравится. Я вижу. Вы что, хотите их у меня отнять?
Он посмотрел на нее осуждающим взглядом ‒ мол, что ты такое несешь, никто не собирается их у тебя отнимать… Это просто тайные мысли ‒ простотакные ‒ они у всех людей бывают.
>Простотакные?
Виктор шумно поперхнулся и встал из-за стола, чтобы прокашляться в сторонку.
Ничего себе! Это еще что такое?!
>Откуда ты взяла это слово?
>От верблюда. Вытри слюни. На подбородке. Да. И еще чуть левее. Все, чисто. Танечку можешь взять. Она хорошая. А Толика я ей не отдам.
>Он что ‒ плохой? ‒ улыбнулся отец.
>Не паясничай. В Толика Я влюблена. Только мне можно о нем так думать. Скажи ей, пусть не думает. Я бы и сама сказала, но мне стыдно. И она меня плохо слышит. Еще как-нибудь неправильно поймет.
И тут вдруг Ирка покраснела. Ага, видимо что-то хотела ему сказать и вспомнила, что дочка может подслушивать их тайные разговоры…
Но она еще не знает, что та уже способна в них встревать.
И кажется, еще не поняла, что ее муж может общаться с дочерью минуя внимание ее матери.
>Светка, я тебе не говорил слова "простотакные". Откуда ты его взяла?
>Говорил. Только чуть не так, как сейчас.
>А как?
>А что случилось?
>Я тебе действительно его не говорил. Только подумал.
>Да? Тогда понятно. Ты говорил это откуда-то издалека. Нет, не издалека. Изглуби.
И з г л у б и… Она сказала это слово с ударением на первом слоге. Красивое слово. От него по телу Виктора поползли мурашки а в поддыхе он почувствовал щекотку… И вспомнил вдруг что-то неожиданное. Но тут же ‒ моментально тут же ‒ и забыл.
>И когда это ты стала так слышать?
>Изглуби? Там, в подвале. Ты просил у меня прощения. Несколько раз. А временами ‒ так все время. Только и повторял одно и то же.
>А потом?
>Всего два или три раза. А что? Ты думаешь, что я читаю твои мысли? ‒ она молча засмеялась. ‒ Нет. Такого у меня не получается. Я слышу только то, что ты мне говоришь.
>Почему же ты мне не отвечала?
>Один раз вчера ответила, а ты не услышал. Я подумала, что ты со мною просто так, как будто сам с собою разговариваешь. И подумала: ну и разговаривай себе. Мне-то что? Кстати, когда вы с мамой секретничаете, я тоже слышу очень глухо. И не все, что вы говорите. Особенно то, что не касается меня. Такого я вообще не понимаю. Бубните себе там что-то под нос и все.
>А как же ты маму в первый раз услышала? Ну, об этом парне, ‒ помнишь, ты говорила.
>Она тогда тоже у меня прощения просила. Почти как ты в подвале. Чуть не плакала. Правда, Толик хороший?
>Хороший.
>Он очень умный. Почти как ты. Жаль, что у меня эта Ленина болезнь. Я бы ему отдалась. Даже тебя не спрашивалась бы.
>Ты малолетка. За такое его в тюрьму посадят.
>Я знаю, ‒ понимающе вздохнула она. ‒ Я просто так говорю… Не думай, он руки не распускает. И я тоже. Между нами абсолютно ничего такого не было. Даже приблизительного. И тебя я, если что, обязательно спрошусь. Я же тебе поклялась.
>Ты маму сейчас слышишь?
>Нет.
>Зато я вас слышу, ‒ послышался строгий Иркин голос. ‒ Светка тебе отвечает, что ли?
>Так. Чуть-чуть.
>Что творится в храме Божьем… ‒ вздохнула она. ‒ Я тебе чего-то такого сказанула, а она притворяется, что не услышала… Притворяется же, я вижу.
>Потому что ты его хочешь. И пускаешь на свои сиски. А он мой. Мой, поняла?! ‒ обиженно встряла дочь.
И Ирка обомлела. И тут же попросила у всех извинения и почти побежала в ванную.
Вот так дела-а… Хорошо еще, что никто ничего не понял…
>Ну и пусть. Подумаешь, обиделась. И Лена вон, тоже на Толика зарится. Они что, с ума посходили? Это же я его пригласила.
>Что ты несешь? Еще и Лену припутала.
>Она тоже его себе под лифчик пускает.
>Перестань. Это обычные простотакные человеческие мысли. Они бывают абсолютно у всех нормальных людей. Только у ненормальных не бывают. Ты что, серьезно считаешь, что и Лена станет у тебя его отнимать?
>Папа, хочешь скажу, что у Танечки под трусиками есть? ‒ внезапно сменила тему дочь.
>В каком смысле?
>Ну хочешь?
>Нет.
>У нее прямо над волосами бабочка. Она мне показывала.
>Ты что, поехала?
>Ничего не поехала. Татуировка такая. Очень красивая. Цветная. У них на курсе одна девчонка умеет их делать.
>Зачем это ей?
>Над Толиком пошутила.
>А он?
>Ничего. Что он? Ему понравилось. Так во всяком случае она мне сказала. Это же не навечно. Ты себе представил, а?
>Нет.
>Ну и как хочешь. Мама там аж до трусов взмокрела на Толика, а ты прямо как инфант какой-то.
>Откуда ты знаешь, что взмокрела?
>Потом скажу, ‒ ответила она после паузы, занятой какой-то репликой в сторону Танечки, с которой она все это время беседовала о салате из сладкой кукурузы.
Бабочка. Так, кажется, шлюх метят. Или проституток ‒ он не помнил. Да и разницу как-то не очень понимал.
>Слышь, Света, ‒ позвал он ее.
>Что?
>Пойди, извинись перед мамой.
>Да. Я сейчас, ‒ сразу и с безропотной готовностью согласилась она, словно и сама об этом только и думала.
Вышла из-за стола и направилась на кухню с двумя опустевшими от салатов посудинами.
А он занялся Танечкой. Чтобы и та взмокрела. Ему почему-то очень сейчас этого захотелось ‒ чтобы действительно взмокрела до корки в трусах…
Львиная доля в общем объеме всего того, что в человеке принято объединять красивым словом existentio ‒ сознательные, подсознательные и надсознательные ощущения, чувства, мотивации, мысли и т.т.т.д. ‒ напрямую или опосредованно связана с эротикой. Так думал он, перебрасываясь отдельными фразами с Таней, в то время как Сережка с Леной развлекали ее Толика. И не только экзистенция ‒ как существование в ощущении, или как там еще это понимается… То же самое касается и самых далеких от нее рабочих процессов жизнедеятельности человеческого организма. Можно сказать и круче ‒ человек насквозь пронизан эросом. Во все стороны его внутреннего и наружного пространства.
Просто мы этого до поры до времени в себе не замечаем… То по незрелости, то по недозрелости, то по перезрелости… Или замечаем, но не обращаем внимания. Какая разница, из чего там не самом деле состоит двигатель внутреннего возгорания? Лишь бы воспалял. Лишь бы возбуждал желание жить, желание быть красивым…
А Танечка и в самом деле красивая. По меньшей мере сейчас ‒ когда ей очень хочется нравиться. Можно поспорить, что она вовсе не думает о том, как бы это ему отдаться. Более того, она уверена, что этого никогда и не будет на самом деле. И никогда она ему не даст. Но понравиться ему очень хочет. Он это чувствует наверняка. И понравиться именно собою женщиной. Именно той самой женщиной, назначение которой ‒ впускать в себя мужчину…
