Саманта Янг - На улице нашей любви
Надо сказать, наша стычка ни для кого не осталась тайной. Во-первых, мы кричали как сумасшедшие, во-вторых, выскочив из комнаты, он так хлопнул дверью, что едва не расколол ее. Так что теперь все смотрели на нас с затаенной опаской.
Догадавшись наконец, что своим мрачным видом отравляет Элли радость возвращения домой, Брэден поднялся и стал прощаться. Чмокнул сестру в щеку, пообещал, что скоро заглянет. Элли молча кивнула. Во взгляде, которым она проводила Брэдена, сквозила тревога. Когда она повернулась ко мне, я, словно нашаливший ребенок, отвела глаза.
Элоди и Кларк тоже не стали долго засиживаться. Когда они ушли, я поднялась, собираясь оставить сладкую парочку наедине.
— Что произошло у вас с Брэденом? — спросила Элли.
— Элли, думаю, тебе сейчас хватает своих проблем и нет надобности впутываться в чужие.
— Скажи, все дело в моем маленьком обмане? Ну, насчет Айлы?
Я резко повернулась, а Элли пристыженно потупилась.
— Да. Я только что узнала, что это, оказывается, был, как ты выражаешься, маленький обман.
Адам хмурился, не понимая, о чем разговор.
— Я совершила отвратный поступок, — сказала ему Элли.
— Об этом я догадался, — кивнул Адам. — Что ты натворила?
— Наврала Джосс. Сказала ей, будто мы с тобой обедали вместе с Брэденом и Айлой. И они отчаянно флиртовали друг с другом.
Адам дернулся, в точности так, как делал Брэден, получив какое-нибудь неожиданное известие. Я заметила, они с Адамом вообще во многом похожи. Сказывалась многолетняя дружба.
— Мы никогда с ними не обедали, — пробормотал он. — И видели эту Айлу всего несколько секунд.
— Офигительно удачная шутка, — процедила я, забыв, что разговариваю с больной. — Будь любезна, объясни, какого хрена ты решила мне наврать?
Глаза Элли источали печаль и умоляли о прощении. В сочетании с ее перевязанной головой это производило просто душераздирающее впечатление.
— Брэден пожаловался мне, что вот уже несколько дней ходит за тобой как привязанный, а ты на него и смотреть не хочешь. Сказал, что придумал новый метод. Исчезнет из твоего поля зрения, чтобы ты по нему скучала. Он надеялся, так ты быстрее поймешь, какого сокровища лишилась, и вернешься к нему. А я сказала, ты слишком упертая, чтобы на это повестись.
Ну, это она зря. Расчет был верным. За те несколько дней, что паршивец ушел в подполье, я соскучилась по нему до одурения. Он слишком хорошо меня знает.
Конечно, говорить об этом вслух я не стала. Отделалась нечленораздельным мычанием.
— В самом деле, Джосс, ты ведь ужасно упрямая. Ну вот, я решила, куда надежнее будет вызвать твою ревность. Тогда ты и правда поймешь, что можешь его потерять, и прекратишь дурить.
Элли повернулась к Адаму и посмотрела ему в глаза:
— Ну а результат получился обратный.
— Бывает, — вздохнул он, пряча улыбку.
Эти голубки знай себе воркуют, а я сижу по уши в дерьме!
— Знаешь, Элли, не будь ты после операции, я бы разговаривала с тобой совсем по-другому.
— Прости, Джосс, прости, — жалобно поморщилась Элли. Вдруг в глазах ее вспыхнула надежда. — Накануне операции я хотела тебе признаться. Но у меня начался такой мандраж, что я обо всем забыла. Так или иначе, теперь ты знаешь правду. У Брэдена никого нет. И ничто не мешает вам быть вместе.
Настал мой черед тяжело вздыхать.
— Твой обожаемый Брэден видеть меня не желает.
— Обиделся, что ты ему не доверяешь?
— Вроде того.
Пускаться в объяснения у меня не было ни малейшего желания. Что делать дальше, я не представляла.
— Джосс, ты меня простила? — тихо спросила Элли.
— Простила, — буркнула я. — Но психолог из тебя никудышный. И ты поступишь чертовски разумно, если впредь откажешься ставить на людях подобные эксперименты.
С видом оскорбленного достоинства я помахала на прощание рукой и вышла, осторожно закрыв за собой дверь.
У себя в комнате я села за пишущую машинку и перечитала последнюю страницу, надеясь, что это поможет избавиться от царившего в душе сумбура. Если верить доктору Причард, я еще пожалею о том, что не была откровенна с Брэденом. Так вот, если говорить честно, все мои прежние тревоги, мысли о будущем, сомнения в том, достойна ли я его, досада на его излишнюю напористость, кажутся сущим пустяком в сравнении с тем кошмаром, в который превратилась моя жизнь в последние несколько дней. Кошмаром, в котором я пребывала, решив, что он меня не любит.
Именно об этом нам и нужно поговорить.
Но побывать в Виргинии мне тоже необходимо. Теперь, когда я наконец набралась смелости взглянуть в лицо своему прошлому, я не могу отказаться от этого шага.
Но прежде всего нам нужно поговорить.
Погодите, погодите. Я повернулась на стуле и посмотрела на книжную полку, туда, где лежал билет. Убей бог, не помню, чтобы Брэден положил его назад.
Мерзавец украл мой билет!
Охватившая меня ярость преобразовалась в приступ бешеной энергии. Нет, сказать, что Брэден слишком напорист, — значит сделать ему незаслуженный комплимент! Он просто самовлюбленный тупица, привыкший всех подминать под себя. Тихонько повизгивая от злости, я сунула ноги в ботинки, надела пальто, второпях застегивая его не на те пуговицы, схватила ключи и сумочку и заглянула в комнату Элли. Надев на минуту маску спокойствия, я сказала Элли и Адаму, что должна ненадолго уйти. Они рассеянно помахали на прощание, и я выбежала на улицу и принялась ловить такси.
Думать я не могла. Дышать почти не могла. Такой кретинской выходки я от него никак не ожидала. Надо же такое придумать. Украсть мой билет.
Дикарь, просто дикарь.
Расплатившись с водителем, я выскочила из машины как ошпаренная и понеслась к его дому. Я знала, входная дверь оборудована видеокамерами, поэтому, позвонив, состроила донельзя свирепую физиономию. Чего доброго, он испугается и не впустит меня, запоздало пронеслось в голове.
Дверь открылась.
Лифт тащился до его этажа целую вечность.
Брэден стоял в дверях босиком, в джинсах и свитере. Вид у него был домашний и невозмутимый. Он отступил, давая мне войти, а когда я вихрем ворвалась в квартиру, запер дверь.
Оказавшись в гостиной, я по инерции завертелась на месте, словно одержимая.
Паршивец с ухмылкой наблюдал за моей бешеной пляской.
— Это не смешно, — наконец обрела я дар речи.
Пожалуй, я взяла слишком большой разгон. Но буря, разразившаяся сегодня, собиралась несколько недель. У меня накипело на душе.
Согласна, я сама подбрасывала дров в огонь, доводивший меня до белого каления. На себя я тоже злилась. Но осыпать бранью себя — довольно дикое занятие. Поэтому жертвой моего гнева должен был пасть он!
