Саманта Янг - На улице нашей любви
Когда я покончила с едой и вышла на улицу, на ходу засовывая в сумку кошелек, над ухом у меня раздался знакомый голос:
— Джоселин!
Сердце мое выкинуло эксклюзивный трюк — не просто бешено заколотилось, а оборвалось и рухнуло куда-то в желудок. Мало того что передо мной собственной персоной стоял Брэден, к руке его льнула высоченная блондинка. Туфли на шпильке Удлиняли и без того обалденно длинные ноги, белокурые волосы рассыпались по плечам с изысканной небрежностью. Юбка-карандаш, элегантный приталенный жакет, безупречный макияж.
Это реальность или чудное видение?
Наверное, все-таки реальность. Видение нельзя так остро ненавидеть.
— Брэден, — пробормотала я.
Взгляд мой заметался, пытаясь избежать встречи с его глазами.
Да, забыла упомянуть. На мне были джинсы с вытертыми коленками и линялая футболка с рекламой пива. Волосы убраны в примитивный пучок. Макияж отсутствовал.
Короче, выглядеть паршивее было просто невозможно.
Ха, если бедняга до сих пор стоял перед выбором, я здорово облегчила ему задачу.
— Ты получила мою эсэмэску? — спросил он со взбесившей меня строгостью.
— Получила, — буркнула я, наконец решившись взглянуть ему в лицо.
Выражение напряженное. Челюсти плотно сжаты.
Айла тихонько кашлянула, вежливо напоминая о своем существовании. Он слегка расслабился, по-прежнему буравя меня взглядом.
— Айла, это Джоселин. Джоселин, это Айла, новый менеджер «Пламени».
Призвав на помощь все свои актерские способности, я любезно улыбнулась и протянула руку. Айла в ответ улыбнулась еще любезнее, но в глазах ее мелькнуло откровенное любопытство.
— Я много о вас слышала, — многозначительно изрекла я.
Брэден нервно дернулся. Я усмехнулась, стараясь выразить взглядом примерно следующее:
«Да, негодяй, мне прекрасно известны все твои грязные делишки».
Айла повернулась к Брэдену, состроив кокетливую удивленную гримаску, которая ей чрезвычайно шла:
— Ты рассказываешь обо мне своим знакомым?
Брэден не ответил. Он был слишком занят — пытался убить меня взглядом.
— Айла, ты бы не могла на несколько минут оставить нас вдвоем?
Ого.
Тут случилось чудо из чудес. Меня спас Бон Джови. Точнее, его голос, долетевший из моей сумки.
Нет, все же в этот день судьба играла на моей стороне.
Брэден, услышав песню, вскинул бровь и расплылся в кретинской улыбке. Я вытащила из сумки телефон. Райан. Слава богу.
— Я должна ответить на звонок. Встретимся как-нибудь потом.
Улыбка его мгновенно превратилась в злобный оскал.
— Джоселин!
— Привет, — с преувеличенной радостью заорала я в трубку.
И помахала Айле на прощание. Она тоже сделала мне ручкой.
— Голос у тебя какой-то безумный, — фыркнула Райан.
— Ты только что спасла мою бедную задницу, — сообщила я, быстро шагая в сторону моста. — Так что я твоя должница. За мной рождественский презент.
— Я бы не отказалась от коробки шоколадных конфет.
— Считай, что ты ее уже получила. Пришлю по почте.
Десять минут я слушала, как она болтает ни о чем. Увы, ее болтовня не заглушала ноющей боли, грызущей мое многострадальное сердце. Вернувшись домой, я рухнула на кровать, свернулась калачиком на нестираных простынях, хранивших его запах, и часа три рыдала без перерыва.
ГЛАВА 25
Наверное, я все еще чувствовала свою вину перед Элли, и именно это было причиной невиданного усердия, которое я проявила, готовясь к ее возвращению. Уборку в квартире я провела с колоссальным размахом. К счастью, у меня хватило ума сдержать свой пыл и сохранить в комнате Элли тот уютный хаос, без которого она не мыслила своего существования. Но я купила новое покрывало, атласное, светло-зеленое — Элли обожала зеленый цвет, — и несколько нарядных подушек, так что кровать Элли превратилась в ложе, достойное принцессы. Купила столик с выдвижной доской, чтобы она могла есть в постели. О цветах и шоколаде и говорить нечего. Забила холодильник ее любимым мороженым «Бен энд Джерриз». Завалила столик иллюстрированными журналами, а также кроссвордами всех родов и мастей, включая судоку. Да, и самое главное… я купила маленький телевизор с DVD-плеером. Несколько чрезмерные приготовления, особенно если учесть, что Элли предстояло провести в постели всего около двух недель. Но мне не хотелось, чтобы она скучала даже минуту.
— Господи боже!
У Элли глаза на лоб полезли, когда она вошла в комнату. Адам обнимал ее за талию, а Элоди, Кларк и Брэден толпились поодаль, сияя улыбками. Дети были в школе, так что не могли увидеть результатов моей бурной деятельности.
— Это что, все ты накупила?
Я пожала плечами, ощущая острый приступ смущения:
— Ну, не так уж и много я накупила.
— Надо же, такая миниатюрная, а мыслишь масштабно, — засмеялась Элли и шагнула ко мне.
— Ну, не такая уж я и миниатюрная.
— Иди ко мне.
Мы обнялись. В такие моменты я всегда чувствовала себя маленькой девочкой, обнимающей маму, — сказывалась разница в росте.
— Спасибо, — прошептала Элли. — Я тебя люблю.
— Я тоже.
Мягко высвободившись из ее объятий, я скомандовала:
— Ложись!
— О, теперь все вокруг будут обо мне заботиться! — застонала Элли. — Представляю, как это будет прикольно.
Пока Адам помогал Элли разуться и лечь, ко мне подошла Элоди.
— Доктор сказал, надо следить, чтобы повязка на голове не намокала, когда она моется под душем, — предупредила она.
— Думаю, сейчас ей лучше принимать ванну.
— Наверное. Ей разрешено вставать, но, конечно, большую часть времени она должна проводить в постели.
— Понятно.
— Через две недели повязку снимут.
— Отлично.
— Через три месяца она должна будет пройти обследование. И еще одно — через год.
— Погодите, а результаты гистологии уже пришли? — нахмурилась я.
— Что, никто не удосужился ей сообщить?
Элли обвела родных обвиняющим взглядом.
— Она слишком неуловима, — вздохнул Брэден. — Я гонялся за ней по всему городу, но…
— Хватит, хватит! — нетерпеливо махнула я рукой. — Какой результат?
— Опухоль доброкачественная, — торжествующе сообщила Элли.
У меня словно камень с души свалился. Доктор Данхэм не обманулся в своих прогнозах. Молодчина.
— Ну надо же, а ты молчала!
— Прости, я думала, ты уже знаешь!
— Не волнуйтесь, я позабочусь о ней наилучшим образом! — заверила я Элоди. — А этот влюбленный юноша мне поможет.
Я указала на Адама, примостившегося на краешке кровати.
