Лоуренс Сандерс - Желания Элен
– Послушайте, – обратилась к нему Элен, – вы знаете, что это всего лишь временная работа? Только на месяц? Мы платим сто пятьдесят в неделю в течение месяца, потому что мы зашиваемся. Столько всего навалилось… Но если не случится чего-нибудь непредвиденного, в конце месяца у вас не будет работы. Вы это понимаете?
– Я понимаю.
Элен почесала переносицу и пристально посмотрела на него.
– Знаете, – сказала она, – я за свою жизнь поменяла немало работ. И каждый раз, когда я проходила собеседование, какой-нибудь ублюдок из отдела кадров улыбался мне сладенькой улыбочкой и говорил: «Ну, теперь расскажите мне о себе». И мне хотелось ответить, что я курю опиум в подъездах, пристаю к маленьким девочкам и что на животе у меня татуировка» «АМЕРИКА – ЛЮБИ ЕЕ ИЛИ УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ!»
– Да-да, я знаю.
– Но теперь я по другую сторону и вынуждена задать вам тот же вопрос. Итак, расскажите мне о себе.
– Что вы хотите знать?
– Почему вы ушли из «Газетт»?
Ха, каким неторопливым и спокойным тоном заговорил он! На мгновение ей пришла в голову безумная мысль, что он все это заранее выписал себе и вызубрил – вроде как молитву.
– «Амстердам Газетт», – внимательно подбирая слова говорил он, – это ежедневная газета, издаваемая в Гарлеме и посвященная делам и проблемам негров. Так вот… Год назад мистер Томас Агуин, издатель и владелец «Газетт», решил, что его газета должна принять более активное участие в деятельности черных организаций, занимающихся улучшением положения негритянских общин в Америке и в Нью-Йорке в частности. Мистер Агуин созвал встречу всех сотрудников – исполнительных директоров, редакторов, издателей, журналистов, распространителей и так далее, вплоть до уличных разносчиков – и предложил, чтобы «Газетт» стала благодаря их усилиям самым авторитетным изданием в жизни Гарлема и в политике Нью-Йорка. В частности, он предложил, чтобы представители газеты, ее сотрудники, были бы теснее связаны с гарлемскими организациями – вооруженными формированиями, группами по борьбе с преступностью, отрядами по борьбе с наркотиками, церквями и коммерческими фирмами. Он хотел, чтобы мы включились в работу этих организаций, предоставили им место на страницах газеты и рассказывали о них в своих статьях. Он хотел, чтобы мы произносили речи на собраниях и помогали в организации различных мероприятий. В общем – активно участвовали…
– И что сказали на это сотрудники «Газетт»?
– Они решили, что это просто здорово.
– А вы что решили?
– Что я решил? Ну… конечно, я тоже решил, что это здорово. Но дело в том… дело в том…
Он склонил голову и сцепил пальцы рук. Его лицо было гладким, блестящим и таким безволосым, что, казалось, оно никогда в жизни не знало прикосновения бритвы. Он взглянул на нее снизу вверх таким взглядом, будто собирался запустить воздушного змея в тесном пространстве туннеля.
– Я полагаю, – сказал он, – у меня нет этого хренова божьего дара…
Если он хотел этой фразой шокировать ее, то ему это не удалось. Но ей стало любопытно, почему он пытается, чтобы его побыстрее выставили за дверь.
– Как это понимать?
– У меня не получались речи. У меня не получались даже статьи, а ведь это мое ремесло. Мне это не интересно. В этом моя беда – я не чувствую никакого интереса.
Он махнул рукой. Его небольшие уши плотно прилегали к черепу; жесты казались невероятно привлекательными. Глаза смотрели печально и разочарованно – взглядом опытного игрока в шахматы.
– Вы многих знаете в Нью-Йорке? Я имею в виду журналистов.
– Да, тех, кто работает в моей области, – кивнул он. – Я встречался с ними на приемах, собраниях и пресс-конференциях не один год. Вы хотите получить их отзывы?
– Нет, нет, не нужно. Вы знаете, отзывы ни черта не стоят.
– Да, верно, – согласился он.
Задумавшись, она постучала карандашом по столу. Эберхард-Фабер Третий.
«Что я делаю? – подумала она. – Боже мой, что я делаю?»
– Обстановка здесь напряженная, – предупредила она. – Иногда я срываюсь и кричу. Иногда начальство повышает голос. В моем кабинете места для двоих не хватит. Ваш стол будет находится в приемной, рядом с секретарским. Возможно, придется бегать с поручениями – знаете, привести фотографии, отвезти пресс-релизы. Короче, вам придется заниматься самой черной работой.
Он кивнул.
– И только на месяц, – с отчаянием проговорила она, – потом вас выставят.
Он кивнул.
– Все равно согласны?
– Да.
– Вы можете приступить завтра?
– Да.
Она вздохнула, поднялась и протянула руку.
– Хорошо, Гарри, – сказала она. – Место твое. Зови меня Элен.
– Спасибо, Элен, – сказал он.
– Просто будь здесь завтра в девять.
– Я буду.
Он направился к двери.
– Гарри, подожди минутку… Тебе нужен аванс? Я могу выдать тебе деньги за первую неделю вперед, если в этом есть необходимость. Тебе нужны деньги?
– Ты доверяешь мне?
– Конечно я тебе не доверяю, – сердито выпалила она. – Ты получишь сто пятьдесят, быстренько купишь билет на пароход «Королева Элизавета» и уплывешь в Европу. Тебе нужны деньги, черт возьми?
– А ты вспыльчивая, – восхищенно сказал он. – Да, мне нужны деньги.
– Подожди здесь минутку.
Она прошла в приемную к столу Сьюзи Керрэр, взяла чековую книжку компании и выписала чек на сто пятьдесят долларов на имя Гарри Теннанта. Она вырвала его, направилась к кабинету мистера Фелтзига и вошла, не постучавшись. Тот разговаривал по телефону.
– Конечно же, я люблю тебя, зайчонок, – говорил он. – Разве я не купил твоему брату скрипку?
Она положила перед ним чек и протянула ручку. Не отрываясь от трубки, он посмотрел на нее, вопросительно подняв брови. Она хмуро показала на чек. Он подписал его.
Она вернулась в свой кабинет и вручила чек Гарри Теннанту.
– Ну вот, – сказала она. – Ты должен нам неделю работы.
– Вы ее получите, – сказал он, глядя на чек. Она испугалась, что он сейчас расплачется.
– Ладно, иди, – проворчала она. – Мне нужно работать. Увидимся завтра утром.
Неожиданно он наклонился и поцеловал ее в щеку. Затем вышел, пригнув голову, чтобы пройти в дверь.
– Бог мой, – сказала Элен Сьюзи Керрэр, – ну и денек. Кто я, в конце концов, – гибрид маленькой сиротки и заботливой мамаши?
– Ты это о чем? – поинтересовалась Сьюзи.
6
Короткое трикотажное платье в обтяжку подчеркивало ее упругий зад и груди а-ля «Дядя-Сэм-хочет-ТЕБЯ». Она медленно двигалась по залу: ноги, выступающий подбородок и очки в роговой оправе. Шесть порций «Роб Роя» – и в голове заиграло что-то вроде металлофона. Элен улыбалась будто бы во сне.
Из толпы протянулась рука и осторожно дотронулась до материи, обтягивающей ее плечо.
