Лоуренс Сандерс - Желания Элен
– Может, пообедаем вместе в следующую пятницу? – спросил он.
– Я согласна, – тотчас ответила она. – Очень хорошо; ты взялся за дело не торопясь. О'кей. Я не в обиде. Неторопливо и спокойно. Замечательно. Пятница. Обед. Великолепно. Я не буду гнать. Не буду торопить события.
Он одобрительно кивнул.
– Послушай, – спросила она, затаив дыхание, – ты думаешь, из этого может что-нибудь получиться?
– Получиться из чего?
– Из этого. Ты и я.
– Ох… – медленно проговорил он. – Ты и я? Ну… Можно ли узнать заранее?
– Конечно, – пробормотала она, – все правильно, Юк. Можно ли знать заранее?
«Мне хотелось бы оторвать тебе кое-что, – подумала она, – и толкнуть тебя так, чтобы ты полетел вверх тормашками».
– До пятницы, – сказала она и одарила его кисловатой улыбкой.
7
Она ввалилась в квартиру Джоу Родса, преисполненная любовью «Роб Роями». С работы она бросилась домой и вытащила тяжело плетущегося Рокко на прогулку по кварталу. Тот вяло помочился на столбик с указателем парковки и запросился домой.
Вернувшись, Элен смешала первый из трех «Роб Роев» и проглотила его пока раздевалась, принимала душ и опять одевалась. Она надела белую шелковую блузку, которую посоветовал Джоу, приглашая ее сфотографироваться и поужинать.
На нем был алый бархатный смокинг с широкими черными атласными лацканами, отделанными белым кантом. Его маленький череп украшала черная феска с драгоценной брошью.
– Это феска старшего евнуха в гареме шейха в Мекке, – сказал он. – Он подарил мне ее в обмен на фотографию, которую я сделал. На ней он запечатлен за чтением «Нэшнл Джеографик» note 7.
– Когда это было, Джоу?
– О… давным-давно. Ну, дорогая моя, я надеюсь, ты проголодалась.
– Умираю с голоду.
– Отлично. Я приготовил грандиозный салат «Цезарь», каждому из нас по омару, чесночный хлеб, а на десерт я два дня вымачивал свежую клубнику, персики, дольки ананасов и виноград в белом вине с коньяком. Звучит?
– Божественно.
– Будем ужинать на кухне. Так проще.
Он накрыл деревянный стол скатертью из дамаской ткани. Столовые приборы поразили ее: серебряные, массивные, разукрашенные причудливыми узорами. Две тонкие, из голубого парафина свечи были вставлены в хрустальные подсвечники.
– У тебя столько прекрасных вещей, – сказала она ему, – их покупала твоя жена или ты сам?
– О, я сам. У меня ничего не осталось от вещей жены. Садись здесь, Элен. Начнем с крюшона.
Он деловито склонился над сервировочным столиком, попыхивая своим неизменным «Голуазом», зажатым в уголке рта.
– Джоу, – встревоженно спросила она, – тебе не кажется, что ты слишком много куришь? Я имею в виду твое сердце…
– А что мое сердце?
– Твое кровообращение.
– Что мое кровообращение?
– Ты говорил мне, что у тебя плохое кровообращение, сердце…
– Ерунда, – сказал он. – Мое сердце работает как часы. Это тебе, моя дорогая. Попробуй. Не горчит?
– М-м-м. Отлично.
– За наше знакомство. – Он улыбнулся, чокаясь с ней. – Да будет оно долгим.
– Почему ты сказал мне, что у тебя плохо с сердцем?
– Должно быть, ты не так поняла меня, дорогая. Я на днях проходил полное обследование и выяснилось, что я в отличной форме. Все тип-топ. Все системы функционируют нормально. Свечи! – воскликнул он. – Господи, помилуй! Чуть не забыл.
Он зажег свечи и выключил верхний свет. Неожиданно он наклонился и коснулся кончиками усов ее шеи.
– Ты очаровательна! – воскликнул он. – Не могу забыть, как ты выглядела, когда…. Ну, ты помнишь. Это замечательно, не правда ли? Я очень рада, что ты пришла.
Они выпили еще по бокалу крюшона. Затем он открыл большую бутылку «Мускатеда». Он налил немного в чистый бокал и осторожно пригубил вино.
– Ах! – выдохнул он, восторженно вытаращив глаза. – Тает на языке! А теперь…
Все было готово. Он проворно подал салат, затем поставил в центр стола блюдо с омарами, которые оказались уже разделанными. Он наполнил бокалы вином, сел напротив нее и развернул душистую накрахмаленную салфетку.
– Начали! – скомандовал он.
Они покончили с салатом, омарами и фруктами и, удовлетворенные, откинулись назад, допивая вино.
– Кофе позже, – пообещал он. – Может быть, в студии – перед тем, как приступить к работе. Сейчас, может быть, коньяк? Ликеры? У меня есть несколько забавных штучек, уверен, они тебе понравятся.
– Ни в коем случае. Вино отличное. Ох, Джоу, я с места не могу сдвинуться. Какой ты замечательный повар.
– Повар? – рассмеялся он. – Да я только и приготовил, что омаров, а это дело не хитрое.
– Но ты столько знаешь о еде и винах. Мне так понравилось, как ты кричал на хозяина в этом итальянском ресторане. Полагаю, тебе пришлось всему этому научиться после того, как умерла твоя жена.
– Умерла? – изумленно переспросил он. – Моя жена не умерла. Она живет в Палм Бич, Флорида. Мы в разводе.
– Джоу Родс, – сердито проговорила она, – ты сказал мне, что она умерла много лет назад. Я отчетливо это помню, и не могла неправильно понять тебя.
– Конечно, конечно… – он рассмеялся и похлопал ее по руке. – Но я имел в виду, что для меня она умерла. Бог мой, я не видел и не разговаривал с этой женщиной больше десяти лет. Она вновь вышла замуж. Думала, что он французский барон, а он оказался футболистом. Это заставило меня поверить, что Бог есть. Ее содержание меня едва не разорило. Может быть, пойдем пить кофе в гостиную?
Он подал «эспрессо» в маленьких чашечках из белого полупрозрачного фарфора, расписанного крохотными колокольчиками.
– О, боже, – восхитилась Элен, – какая красота! Если я разобью что-нибудь подобное, то никогда себе этого не прощу.
– Хорошенькие, правда? Кэрол Ломбард подарила мне их примерно за месяц до того, как она погибла. Я выполнил несколько ее, так сказать, неофициальных портретов, а «Лайф» поместил один из них на обложке. Естественно, она была в восторге.
– Это было до того, как вы развелись или после?
– О, до того. Задолго до того.
– Должно быть, вы долго жили вместе.
– Да. Много лет…
– У тебя есть дети, Джоу?
– У нас был сын, замечательный мальчик. Он выглядел в точности как Лесли Говард. Но его убили на войне.
– Во Вьетнаме?
– Нет, дорогая моя, нет. На второй мировой. Он служил во флоте, командовал торпедным катером. Он пожертвовал собой. Преградил своим катером путь японской торпеде и спас крейсер. Это было во всех газетах. Я храню его медали в своем ящичке в банке.
Наступило торжественное молчание.
– Джоу, – хмурясь сказала она, – ты должно быть очень рано женился, раз твой сын был уже взрослым, когда началась вторая мировая.
