Ее бешеные звери (ЛП) - Бали Э. П.

Его голос раздражающе ровный и спокойный.

— Иди на занятия и веди себя как обычно, Аурелия.

Ему небезразлично, что я ухожу. Я знаю, что это так. Но он сдерживает свои чертовы чувства и не показывает мне ничего из правды. Я хочу сказать, чтобы он продолжал называть меня ангелом. Хочу прижаться губами к его губам, но мне невыносима мысль о прощальном поцелуе. И я не доверяю себе, потому что расплачусь, если буду знать, что это прикосновение будет последним. Поэтому я поджимаю живот и сухо киваю.

— Я знаю… Мистер Пардалия.

При этих словах его лицо немного напрягается, но в мгновение ока черты разглаживаются и возвращаются к своему обычному красивому совершенству. Он тянется ко мне…

Нет, не ко мне, а к предмету одежды на вешалке позади меня.

— Сегодня утром холодно, — сдержанно говорит Лайл, протягивая мне черную куртку.

Я молча беру ее. Эти теплые руки отпускают меня, и он отходит.

— Что ж, ладно.

Он выходит из гардеробной, как будто я никто, забирая с собой часть моего сердца.

Но еще одна часть моего сердца врывается в дверь, сияя мне лицом, только что после душа, в черной футболке, шортах и кроссовках.

— Пойдем, Регина, — взволнованно говорит Дикарь, беря меня за руку и уводя прочь из этой квартиры.

Глава 60

Лайл

Агония. Это единственное слово, которым я могу описать свои чувства из-за расставания с Аурелией. В ее мерцающих голубых глазах едва сдерживалась горечь. Возможно, она думала, что сможет это скрыть. Но теперь, когда я дважды побывал внутри нее, она больше не сможет скрыть от меня свои истинные эмоции.

Каждый день мне было тяжело оставлять ее, чтобы заняться своими школьными обязанностями. Обязанности, которые когда-то поддерживали меня, давали мне цель.

До тебя меня не существовало.

Я сказал это. Прорычал это из своей властной, бессердечной, проклятой глотки.

Это была правда. Правда настолько запретная, что мужчина во мне хранил ее в тайне последние десять лет.

Но звери не умеют лгать. И когда эти цепи звенят в моей голове, я едва могу сдерживать свою потребность в ней.

Я выхожу из своей квартиры и направляюсь к школе, ненавидя каждый шаг. Мне пришлось выйти пораньше, чтобы проверить, как там заключенные. Я пообещал своим сотрудникам, что буду дежурить за завтраком в столовой, чтобы понаблюдать за своими бешеными учениками, трое из которых являются наихудшими нарушителями спокойствия.

Легкая улыбка появляется на моих губах, когда я думаю о моей Регине, непокорной, даже когда была скована двумя гипсами. Непокорной, даже когда признает правду.

Лучше бы я никогда тебя не встречала.

Представьте мое удивление, когда ни с чем не сравнимая боль обрушилась на меня, как удар молнии, разрушив мирную и безопасную атмосферу, которую я создал для нас. Я знал, что этому должен прийти конец. Я также знал, что дать себе то, чего я хочу, — значит признать, что это будет временно.

И все, чего я хотел, — это чтобы Аурелия была в безопасности, счастлива и лежала в моей постели, желательно подо мной.

Но это был сон. Потому что то, что она сказала нам четыре дня назад — что ее отец придет за ней, — это очень реальная угроза. Я незамедлительно обсудил это с Косой и начал разрабатывать план.

Коса окинул меня своим жестким, холодным взглядом и назвал мой план глупым. Что если я решил, что смогу победить Мейса Нагу законным путем, то я идиот.

Я невозмутимо спросил его, собирается ли он атаковать Змеиный Двор и поддержит ли его Морской Двор. К сожалению, я сорвался с эмоционального поводка.

Когда речь заходит об Аурелии, возникает ощущение, что мы все срываемся. Один Дикарь остается невозмутимым, заявляя, что взорвет любого змея, который придет забрать ее у него. Несмотря на то, что волк, возможно, самый дикий из нас, он находится в гармонии со своим анимусом. Проведя с ним последние три дня, я пришел к выводу, что Дикарь и его волк были одним и тем же существом каждое мгновение дня.

И я завидовал этому.

Вместо того чтобы быть двумя частями одного тела, Дикарь был единым целым. Полностью интегрированным анималия. В нашем сообществе на дикость смотрят свысока, но я начинаю думать, что мы позволили людям загнать нас в противоестественное состояние цивилизованности. Потому что в своей основе наши звери были могущественны. И подавление наших зверей сделало нас не цивилизованными, а послушными.

Более управляемыми.

Впервые за многие годы я сомневаюсь в своей работе. Я сомневаюсь в своем собственном учении.

Итак, я тщательно обдумал точку зрения Косы и согласился на компромисс в нашей ситуации. Селесте это не понравилось, но она пришла к выводу, что у нас нет другого выбора.

Я выхожу из лифта, совершаю короткую прогулку, а затем спускаюсь на другом лифте и по лестнице.

Рубен встречает меня у первой двери, взмахивая своей карточкой, чтобы пропустить меня в темный туннель за ней.

— Утром были какие-нибудь проблемы?

— Только обычные, — ворчит он. — Но я хотел спросить, как долго вы собираетесь держать их здесь.

Я встречаюсь с ним взглядом, потому что обычно он никогда не подвергает сомнению мой авторитет. Или мои действия. Рубен смотрит на меня сверху вниз со своего огромного роста, темные тени создают резкие морщины вокруг его серых глаз и рыжевато-каштановой бороды. Я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, сколько времени мне потребуется, чтобы обезглавить его.

— Столько, сколько потребуется для устранения угрозы, — спокойно отвечаю я.

Рубен кивает.

— Принято, босс.

При входе в туннель автоматически включается свет, показывая мне земляную пещеру за ним. Как только я вхожу в круг более яркого света, сразу же раздаются крики.

От студентов-змей, которых мы заперли здесь два дня назад.

— Мой отец узнает об этом! — кричит один из них.

— Это неправильно! — кричит женский голос. — Это, блядь неправильно, и вы это знаете, мистер Пардалия!

Клетки высечены в самой скале и представляют собой широкие арки, закрытые обсидиановыми решетками. Здесь не только змеи, но и несколько гиен. Эти, как сообщил мне Коса, якшаются с людьми Мейса Наги.

Я получаю какое-то дикое удовлетворение, видя, как враги моей Регины сидят за решеткой. Я знаю, что это нездорово. Я знаю, что мой анимус подталкивает меня к этому.

Но в этом случае я не могу побороть искушение.

Эти змеи помогли заманить в ловушку и пытать мою Регину. Они снова попытаются сделать то же самое, если не хуже, не только с Аурелией, но и с другими моими студентами-анимами.

Они пытались срезать ее брачную метку. Нашу брачную метку с ее драгоценной кожи.

— Вас хорошо кормят, — холодно говорю я им. — Вы посещаете занятия. Вам разрешено выходить на улицу, — под покровом темноты, при полной охране, но я не считаю нужным упоминать об этом. — Все ваши потребности удовлетворены, и даже больше.

— Как долго? — кричит кто-то. — Просто скажите нам, как долго, мистер Пардалия.

Я вдыхаю запах страха и гнева, человеческих слез и змей. Я выдыхаю все это.

— Осталось недолго, — говорю я, прежде чем повернуться и уйти.

В столовой я киваю взволнованным Сабрине и Стейси, которые ждут меня у гигантского стола, который они накрыли вместе с парнями из команды Косы. Дикарь и Коса почувствовали необходимость взять анима Аурелии под свое крыло. Дикарь увидел их с красными глазами и мрачными лицами в первый день, когда она не пришла к завтраку, и приказал соединить столы. Это подняло им настроение.

Сегодня я разрешил Стейси и Сабрине установить огромный разноцветный баннер в задней части зала:

С ВОЗВРАЩЕНИЕМ,

АУРЕЛИЯ!

У меня нет названия для того первобытного чувства, которое я испытываю, когда вижу ее имя, начертанное в моей Академии золотыми и пурпурными буквами, а также изображение орла, чьи крылья обнимают округлые буквы.