Ее бешеные звери (ЛП) - Бали Э. П.

— Потому что у него нет желания умереть, — отвечает Лайл сквозь стиснутые зубы, снова толкаясь в меня.

Дикарь фыркает.

— Не будь так уверен, лев.

Но меня захлестывает волнение, когда я слышу, как Дикарь брызгает смазкой себе на пальцы. Я уже и так переполнена, а Дикарь такой же большой.

— Я… не знаю, смогу ли я…

— Только пальцами, моя принцесса. Нам нужно потренироваться, чтобы сделать все правильно. Если ты когда-нибудь примешь Косу и Ксандера, нам это понадобится.

Что ж, с такой тренировкой я могу справиться.

— А то, что говорят о драконьем члене…

Лайл издает злобный, почти бешеный рык и дергает меня вниз, чтобы зарычать мне в губы.

— Не говори о члене другого зверя, пока я внутри тебя.

Я хихикаю, обхватывая его ревнивое, сердитое лицо одной рукой и прижимаюсь губами к его губам. Он держит меня за бедра и безжалостно трахает, заставляя пульсировать и стонать на нем. Мои внутренние стенки сжимаются вокруг моего льва, наполняясь жидким наслаждением от его члена.

— Я и не знала, что ты такой ревнивый, — стону я.

— Ну, теперь знаешь, — рычит он, прежде чем прикусить мою нижнюю губу и обхватить меня руками, вбиваясь еще глубже.

Дикарь гладит меня по заднице, прежде чем скользкий большой палец скользит по моей дырочке. Я вскрикиваю, и Лайл замедляет темп, раскачивая мои бедра взад-вперед, так что мой клитор трется о его лобок. Волк наклоняется и лижет кольцо сжатых мышц, отчего все мое естество пронзает удовольствие. Я сжимаюсь вокруг них обоих, вырывая рык из этих мужчин.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Упыря, его взгляд прикован к моей заднице, и я протягиваю руку, чтобы коснуться его ноги. Он вскидывает голову.

Я делаю движение бедрами вниз и выдыхаю:

— Дай его мне, бугимен.

Его голос низкий и хриплый в своей глубине, как скрежет валунов в темноте. Он хватает меня за подбородок.

— Дать тебе что, змееныш?

— Твой член, — выдыхаю я. — Я хочу твой член у себя во рту.

Дикарь вводит большой палец в мою задницу, посылая восхитительные вибрации вниз, к моему клитору.

Очень медленно Упырь расстегивает пуговицу и опускает молнию на брюках. Тени немного рассеиваются, и теперь я вижу, что на нем черные брюки, которые не похожи ни на джинсы, ни на слаксы, ни на спортивные штаны. На его пальцах поблескивают серебряные кольца, и я облизываю губы, когда из штанов высвобождается толстый член с восхитительно широкой головкой. С легким испугом и большим возбуждением я вижу, что он покрыт черными татуировками.

Чернильные узоры покрывают его член от основания до кончика, и некоторые из них являются письменами, другие — символами.

— Вау, — с благоговением шепчу я, протягивая руку, чтобы прикоснуться к нему.

Упырь кладет руку мне на щеку и шипит, когда я касаюсь его члена.

— Давай посмотрим, как хорошо ты умеешь сосать, змееныш.

Рот наполняется слюной, а киска сжимается от его слов, и Лайл стонет, мягко погружаясь в меня, пока палец Дикаря восхитительно входит в мою задницу и выходит обратно.

Упырь придвигается ближе, и я облизываю щель на его головке, где уже поблескивает предэякулят. Он трется членом о мои губы, и я раскрываюсь, чтобы впустить его.

— Такая хорошая девочка, — рокочет он с одобрением.

От его грубых слов в животе все дрожит и сжимается. Я стону вокруг его головки, пробуя его на вкус и принимая глубже, обводя языком твердую, как камень, длину. Я восхищаюсь его вкусом и ароматом. Он пахнет больше, чем просто мужчиной, как и все мои суженые, но в этом запахе есть что-то знакомое. Он подобен темным ядовитым подземельям и древней, жестокой силе.

Мы вчетвером находим новый, соблазнительный ритм. Их мужские стоны смешиваются с моими женскими звуками удовольствия, и я хочу, чтобы эта песня была запечатлена на моей собственной коже.

Удовольствие проникает в каждую темную щель моих внутренностей. Такое чувство, что моя душа наполняется со всех сторон, заполняя меня настолько полно, что я просто знаю, — когда взорвусь, это будет самое великолепное, что когда-либо случалось со мной.

Вот уже много лет ко мне не прикасался ни один человек, если не считать сдачи в магазине моей тети. Теперь, когда трое моих суженых благоговейно прикасаются ко мне, словно жаждут моей кожи, это что-то исцеляет во мне.

Исправляет что-то в моей разбитой душе.

Я сосу сильнее, и Дикарь растягивает меня шире. Я покачиваюсь на члене Упыря, и то как Лайл наблюдает за мной сквозь полуприкрытые веки, толкаясь в меня глубже, и то, как бедра Упыря подрагивают, пока я дарю ему удовольствие, доставляет мне бесконечное удовлетворение.

Большие пальцы Лайла описывают благоговейные круги на моих бедрах, и я одновременно насаживаюсь на него и на палец Дикаря, находя новый вид удовольствия, новое измерение интенсивности, наслаждаясь тем, как глубоко я их всех поглотила. Предэякулят Упыря на вкус как соль и зверь, и я смакую его с блаженными стонами.

Я работаю над его членом, пожирая, облизывая, заглатывая и постанывая, пока он не откидывает голову назад и не издает низкий гортанный звук, который, я уверена, может издавать только монстр. Я моргаю, глядя на него, и эти красные точки яростно вспыхивают. Он кончает, содрогаясь, и я проглатываю все до последней капли, дою его член рукой и ртом, с наслаждением ощущая его вкус — изысканный, сладкий яд, стекающий по моему горлу.

В груди Упыря урчит, когда он выскальзывает из моего рта, наклоняясь, чтобы укусить меня за шею, и проводит влажным пальцем по моему клитору. Его теплое дыхание касается моего пульса.

— Я мечтал о тебе задолго до того, как мы встретились.

Я кончаю с криком, рассыпаясь на миллион осколков света и звука. И это превращается в рыдание, когда я чувствую всю полноту происходящего. То, что мы нашли удовольствие вместе, вчетвером, и что нам все еще не хватает двух частей нашей группы. Лайл кончает, не отрывая от меня взгляда. Он шепчет мое имя, входя в меня жестко и на всю длину, напрягая пресс и изливаясь горячим семенем глубоко во мне, пока Дикарь накачивает удовольствием мою задницу.

Когда Лайл делает последний толчок, Дикарь рычит, как настоящий волк, хватает меня за бедра, отрывая от члена Лайла, и переворачивает так, что я оказываюсь прямо на теле льва. Дикарь собственнически набрасывается на меня, вгоняя член и жадно целуя. Я стону его имя ему в рот, и он рычит что-то чисто звериное в ответ. Лайл подхватывает мои ноги крепкими руками, раздвигая бедра шире, словно поощряя Дикаря, в то время как его собственная сперма вытекает из моей киски, пока мой волк жестко и быстро вколачивается в меня. Словно его терпение лопнуло, и вся ревность выливается наружу в потребности обладать мной.

Я позволяю ему заявить на меня права тем грубым, властным способом, которого жаждет его волк, хватаюсь за его плечи и вскрикиваю, когда наша совместная влажность заставляет меня снова кончить.

— Больше никогда, — выдыхает он мне в ухо, с яростным отчаянием вколачиваясь в меня. — Ты больше никогда не попросишь меня об этом.

Карающие толчки его бедер говорят мне, как сильно я его ранила, заставив сломать мне руку. Как сильно он переживал обо мне.

Я внезапно начинаю рыдать от переполняющего меня чувства вины.

— Больше никогда, — выдыхаю я. — Обещаю, больше никогда.

Когда его член извергается, Дикарь зарывается лицом мне в шею, и я чувствую влагу его слез, когда он шепчет:

— Я люблю тебя всем своим существом, Аурелия Костеплет.

Я рыдаю, уткнувшись Дикарю в шею, пока он наполняет меня таким количеством спермы, что его прерывистые толчки сопровождаются восхитительными влажными звуками.

Дикарь ласкает мой рот языком, а затем поднимает меня и скатывается с Лайла, устраивая меня между ними.

Мы потные и удовлетворенные, сплетенные в клубок конечностей и единого дыхания. Я оглядываю комнату. Упырь исчез вместе со своим куполом теней, и лунный свет снова льется в открытое окно. Штора колышется на прохладном ветру, и за ней я различаю блеск ледяных глаз, словно застывших во времени и пространстве.