М Автор неизвестен - Халиф на час
Наконец Абу-ль-Хасан открыл глаза и посмотрел на рабынь, рабов и невольниц и узнал их всех, и девушка Якутат аль-Кальб молвила: «О повелитель правоверных и наместник господа миров, мы надеемся на твое прощение, не сердись же на нас, ибо мы хотим, чтобы ты встал, так как время уже позднее. Если твоей душе угодно, то встань от сна». — «Ты обманщица, — закричал Абу-ль-Хасан, — и все это неправда! Я вижу, я знаю про себя, что я Абу-ль-Хасан, и вовсе я не халиф и не повелитель правоверных. Я не могу поверить этим словам и не дам больше себя обмануть. Не пойду я еще раз в больницу! Я Абу-ль-Хасан, я Абу-ль-Хасан!» — «Кто Абу-ль-Хасан, повелитель правоверных? — сказала невольница. — Что это за Абу-ль-Хасан, о наместник господа миров? Ты грезишь! Ты повелитель правоверных Харун ар-Рашид, наместник Аллаха. Кто такой Абу-ль-Хасан? Ты наш владыка и наш халиф. Очевидно, что ты сейчас во сне». И Абу-ль-Хасан принялся тереть глаза, озираясь направо и налево, и увидел, что он в той комнате, где пил и веселился с невольницами и наложницами, и ум его был ошеломлен, и он не знал, что думать. Однако он все-таки вообразил, что все это неправда и наваждение сатаны, и сказал себе: «Не иначе как сатана — посрами его Аллах — вошел через дверь и схватил меня за голову, как в тот раз, чтобы лишить меня рассудка. Но я призываю Аллаха на помощь против него! Аллах сильнее его, и на Аллаха я уповаю». А халиф слушал слова Абу-ль-Хасана и смеялся.
Потом Абу-ль-Хасан зажмурил глаза и прикинулся спящим, и девушка Якутат сказала ему: «О повелитель правоверных, поскольку твое величество не желает вставать, то мы выполнили нашу обязанность. Однако диван полон везирей, эмиров и вельмож царства, и все они ждут, пока твое величество выйдет и вынесет приговор о всяком деле, относящемся к управлению государством! А этим, как известно, занимается только твое величество, ибо никто не может занять место повелителя правоверных», — и невольница не отставала от Абу-ль-Хасана, пока не подняла его. Она взяла его за руку, а остальные наложницы подпирали его с боков, и все они, помогая друг другу, спустили его с ложа. Они посадили его в комнате на скамеечку с подушкой из страусовых перьев и принялись, как обычно, плясать и петь, ударяя по струнам инструментов. И Абу-ль-Хасана охватила оторопь, и он не знал, что с ним происходит, но в конце концов сказал про себя: «Думаю, что все это так и что я халиф, повелитель правоверных». Он хотел поговорить с невольницами и расспросить их, но звуки музыки и пения были до того громки, что никто не слышал его слов, и тогда он сделал знак Хабл аль-Лулу и Наджмат ас-Субх, так как те сидели от него близко, почти рядом, и пляску прекратили, и невольницы подошли к нему. И Абу-ль-Хасан молвил: «Ради Аллаха, не врите мне и говорите правду! Скажите, кто я такой?» И Наджмат ас-Субх ответила: «О повелитель правоверных и наместник господа миров, ты явно смеешься над нами, задавая этот вопрос. Наши умы смущены таким вопросом. Что, разве твое величество не знает, что ты повелитель правоверных, повелитель мира на Востоке и Западе? Но просим прощения, о повелитель правоверных! Если ты не смеешься над нами, спрашивая это, значит, ты видишь сон, ибо ты спал этой ночью больше обычного и стал теперь говорить слова, которые не умещаются в уме человека. Но ты все-таки над нами смеешься! Вспомни, что вчерашний день, когда ты вошел в диван, ты приказал вали помучить имама и четырех стариков, сторожей в таком-то квартале, а также велел твоему везирю Джафару взять кошель с пятью сотнями динаров и пойти отдать его одной старухе из этого квартала, которую зовут Умм Абу-ль-Хасан», — и Наджмат ас-Субх рассказала ему обо всем, что было с ним в тот раз во дворце, — о еде, питье, плясках и о прочем, — и наконец молвила: «А ты забыл, повелитель правоверных, как ты вчера вечером сел за столик, и посадил нас возле себя, и пил вино из наших рук, и всех нас поил, а потом, повелитель правоверных, ты заснул в этой комнате, и за всю твою жизнь, повелитель правоверных, не случилось тебе спать таким крепким сном, как ты спал сегодня ночью. Посмотри: у тебя не хватает даже сил открыть глаза», — и Хабл аль-Лулу и остальные наложницы все принялись подтверждать то, что рассказала Наджмат ас-Субх, а главный евнух тоже пришел и сказал: «О повелитель правоверных, у твоего величества не в обычае спать до сей поры, и если наместник Аллаха соизволит, то уже пришло время молитвы».
А Абу-ль-Хасан только качал головой, и размышлял вслух, и говорил: «О да, вы правы, я повелитель правоверных. Ну уж нет, клянусь Аллахом, я больше не пойду в больницу! Да, господин мой, ваша правда, я повелитель правоверных! Клянусь Аллахом, враки все это! Не уверяйте и не воображайте, что я вам поверю! Я-то знаю про себя, кто я такой, а вы все врете! Да, я действительно заснул в тот день, и мне все это приснилось, но я был уверен, что это правда, и побил мою мать, и из меня сделали сумасшедшего, и забрали меня в больницу, и заперли с бесноватыми, и истязали меня утром и вечером — каждый раз давали по сто плетей из воловьего хвоста по ребрам, так что меня всего переломали, и я до сих пор этого не забыл! А вы хотите опять сделать меня сумасшедшим, как в тот раз! Я знаю, что все это грезы и сновидения, а не на самом деле было, а вы вруны и обманщики. Но мне тяжко за вас — как это вы, при такой благородной наружности и такой красоте и прелести… Если бы вы только слышали, что со мной в тот раз случилось и как меня оскорбляли и ругали! Меня посадили в помещение для бесноватых и каждый день били — по сто плетей из воловьего хвоста!..»
И Наджмат ас-Субх сказала ему: «Клянусь Аллахом, о повелитель правоверных, ты поверг нас в смущение этими словами. Ведь ты со вчерашнего вечера не выходил из этого помещения, но, против своего обычая, спал крепким сном, и это заставило тебя грезить и видеть такие сны. Ты думаешь, что эти сны правда, а на самом деле это сновидения и грезы. Мы все клянемся и уверяем твое величество, что ты со вчерашнего вечера не выходил из своих покоев». И Абу-ль-Хасан, услышав слова Наджмат ас-Субх и клятвы всех невольниц, что он не выходил из дворца, задумался и смутился, не зная, чему больше верить — невольницам, или следам на своих боках, или тому, что он видит в эту минуту. И он принялся звать на помощь пророков и праведников и кричать: «О друзья Аллаха, выручите меня в этой беде! Если я Абу-ль-Хасан, скажите мне это, а если я халиф — не скрывайте этого от меня». Потом он встал, и обнажил свое тело, и увидал знаки и следы от побоев воловьей жилой, которые он перенес, когда был в больнице, и сказал невольницам: «Посмотрите, о создания Аллаха! Вы говорите: «Это случилось с тобой во сне, так как ты крепко спал», — но взгляните на мою кожу! Я не повелитель правоверных, я Абу-ль-Хасан! Посмотрите, вот следы пыток, которые я перенес в больнице, и я до сих пор чувствую от них боль. Поэтому, уж не взыщите, о люди, я обвиняю вас во лжи! А если это случилось со мной во сне — так это уж чудо из чудес, тем более что я прекрасно знаю: это произошло наяву, а не во сне, как вы говорите».
