М Автор неизвестен - Халиф на час
«Дорогой мой Абу-ль-Хасан, — сказал ему халиф, — я не думал, что ты сейчас же меня забудешь, хотя мы не так уж давно расстались. Но с тобой, мой друг и товарищ, наверняка что-нибудь случилось, раз ты от меня прячешься и отрицаешь, что мы с тобой знакомы. А ведь я люблю тебя больше глаза и всячески выражал, тебе любовь! Я ведь предлагал твоей милости: если у тебя есть желание, или дело, или надобность, которую тебе не удается исполнить, удостой меня чести услужить тебе, — я ничего не упустил по отношению к тебе, а ты меня укоряешь и бранишь». — «Брось ты — «твоя милость», «моя милость»! — закричал Абу-ль-Хасан. — Я тебе говорю: проваливай и иди своей дорогой! Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь! Никаких ты мне не оказал милостей и благодеяний, и нет между нами ни дружбы, ни любви, ибо на самом деле ты сын греха. Ты позволил людям забрать меня в больницу как бесноватого, и меня там заперли вместе с сумасшедшими. Ступай-ка своей дорогой, ради Аллаха, высокого, великого, и не расстраивай меня: не заставляй меня вспоминать, что со мной случилось из-за тебя». — «О брат мой Абу-ль-Хасан, — сказал халиф, — не думал я, что у тебя такое черствое сердце. Я знал, что ты человек хороший, сердце у тебя ясное, твоя дружба и любовь — вечные и душа твоя чиста, и мы расстались с тобою добром и приязненно».
И халиф ускорил шаги и остановился перед Абу-ль-Хасаном, а затем подошел к нему, поцеловал его и воскликнул: «Клянусь Аллахом, нет у меня настоящего, искреннего друга, кроме тебя! Прошу тебя, будь великодушен и дай мне сегодня вечером насладиться твоей приязнью, чтобы мы могли вместе попить и повеселиться! Клянусь Аллахом, о Абу-ль-Хасан, лицезрение тебя рассеивает мои заботы, и я очень по тебе стосковался, так как уже давно не видел тебя, душа моя! И раз уж Аллах оказал мне милость и я сейчас с тобой повстречался, так будь же и ты великодушен и позволь насладиться твоим видом сегодня ночью. Ведь как бы то ни было, я пришел из своего города только для того, чтобы на тебя поглядеть». — «Клянусь Аллахом, — воскликнул Абу-ль-Хасан, — мало того, что со мною из-за тебя случилось, я еще должен приглашать тебя на сегодняшнюю ночь! Говорит пословица: «Бей в свой барабан и дуди в свою собственную дудку!» Уйди от меня и ступай своей дорогой! Я не сумасшедший, хватит с меня того, что я оказался из-за тебя бесноватым один раз, второй раз я с ума не сойду! Что мне до тебя и что тебе до меня? Иди себе!» Но халиф молвил: «Дорогой мой, друг мой, брат, любимый Абу-ль-Хасан, не ожидал я, что ты меня прогонишь и обманешь мои надежды. За что ты ругаешь меня такими горькими словами? Не думал я, клянусь великим Аллахом, что ты со мной обойдешься таким образом… Ведь я твой друг, не ожидал я от тебя этого. Ради Аллаха, расскажи, что с тобою из-за меня случилось? Расскажи, чтобы я знал, коли я вправду согрешил, ведь я, во всяком случае, заслуживаю прощения. Ты же знаешь, что я люблю тебя и желаю тебе великого блага».
А сердце у Абу-ль-Хасана было чистое, без всякой мути, и он проявил дружелюбие и сказал: «О друг мой, так как ты иноземец, то я тебя прощаю, но сядь со мной рядом, и я тебе расскажу, что со мною из-за тебя произошло. Тогда ты узнаешь, есть ли у меня великое право на тебя сердиться или нет». И он рассказал халифу обо всем, что с ним было, как он стал халифом и сидел на престоле халифата и как увидел себя потом в своем доме, — и продолжал. «И после этого сна стало у меня в уме истиной, что я сделался халифом, и люди говорили мне: «О Абу-ль-Хасан», а я отвечал: «Я не Абу-ль-Хасан, я повелитель правоверных!» и тогда мне скрутили руки, как бесноватому, и забрали меня в больницу, и безжалостно истязали меня великими муками». А халиф слушал его слова и смеялся тому, что с ним случилось, и он хохотал даже сильней, чем в день халифства Абу-ль-Хасана.
И Абу-ль-Хасан сказал ему: «Вот что со мной случилось, и все из-за тебя, так как ты утром вышел и оставил дверь открытой, хотя я тебе наказывал: «Если выйдешь раньше меня, замкни за собой дверь». А ты оставил ее открытой, и сатана вошел и сделал меня халифом, и набил мне голову сновидениями и призраками, и когда я утром проснулся таким, как был, я стал звать невольниц, которых видел во сне. Ты, выходит, виновник всего этого, и ты сотворил мой грех, так как я был уверен, что я халиф, а потом продолжил рассказ: — И мать стала наставлять меня, а я рассердился, схватил палку и начал ее бить, и я даже хотел лишить ее жизни, так как рассердился, слыша, как она говорит мне: «Дитя мое, Абу-ль-Хасан», ведь я был убежден, что я повелитель правоверных, наместник Аллаха. И если бы не вошли соседи и не оторвали меня от нее, не вырвали ее, я бы наверняка ее убил. И помимо этого, ты был причиной того, что я обругал своих соседей, с которыми живу всю жизнь в дружбе и любви». И Абу-ль-Хасан рассказал халифу обо всем, что случилось с ним, от начала до конца, и халиф, услышав эти слова, не мог удержаться от смеха, а Абу-ль-Хасан молвил: «Мало того, что со мной из-за тебя случилось, ты еще смеешься надо мной прямо в лицо! Ты, видно, думаешь, что я шучу. Посмотри, в каком я состоянии, и убедишься, сколь правдивы мои слова и сколько мерзостей ты со мною сделал». — И он обнажил свои бока и живот и показал халифу следы ран от побоев и пыток, которые перенес в больнице, и когда халиф увидел это, из глаз его упала слезинка от печали об Абу-ль-Хасане, и он понял, что причинил этому человеку вред, ибо шутка, которую он с ним сделал, ввергла его в беду.
И халиф обнял Абу-ль-Хасана, и поцеловал его, и воскликнул: «Слава Аллаху, о Абу-ль-Хасан, брат мой, что ты остался цел! Я не знал, что все это случится с тобой из-за открытой двери! Аллах да посрамит сатану, который сделал так, что я забыл ее запереть. Пойдем к тебе домой, мой любимый, и если даст мне на это власть творец, — да возвысится его имя, — я помогу тебе забыть все беды, которые случились с тобой из-за меня». А сердце у Абу-ль-Хасана, как мы говорили, было чистое, и когда он увидел, что халиф так упрашивает простить его, он уступил, хотя давал клятву не угощать чужеземца два раза, но из-за мягких речей халифа и своей чистой души сказал: «Слушай, приятель, я угощу тебя сегодня вечером, но с одним условием: утром, когда ты выйдешь, затвори дверь, чтобы сатана ко мне не вернулся и не сделал со мной то же, что в прошлый раз. Ведь он вошел ко мне только через дверь!» И халиф обещал и дал клятву, что, когда выйдет, запрет за собой дверь и сделает так, как сказал Абу-ль-Хасан, и не ослушается: «Будь спокоен на этот счет, о Абу-ль-Хасан. Клянусь великим Аллахом, ты увидишь от меня лишь хорошее и забудешь все беды, случившиеся с тобою из-за меня». — «Да умножит Аллах для тебя благо, — ответил Абу-ль-Хасан. — Я ничего у тебя не прошу, закрой только за собой дверь, когда выйдешь утром раньше меня. Я уже тебе говорил, что ты причина всего того, что со мной случилось, так как ты оставил дверь открытой и не запер ее. А у меня, приятель, еще до сих пор на сердце вкус побоев и пыток, а на коже — знаки от них, которые ты видел, и я навлек на себя великий позор в глазах родных и соседей. Но теперь я простил тебе все, что ты со мной сделал, и от всего сердца отпускаю тебе твой грех. Я с полной приязнью посижу с тобой сегодня вечером и предложу твоей милости мяса, вина и хлеба, но только не обмани меня утром и не вздумай оставить дверь открытой».
