Евгений Кабанов - МИССИОНЕР
Возвратившись на следующий день из Сенска, и подъехав к заводским воротам, Аполлон увидел возле проходной рядом с Атавизьмой и Бочонком тех самых женщин, которые вчера истошно призывали его спасать комиссара Жува. Все четверо что-то оживлённо обсуждали.
Увидев подъехавшего Аполлона, Атавизьма бросился открывать ворота, в то время как оставшиеся у проходной женщины и Бочонок дружно засмеялись.
– …За шкирку его вытащил, как цуцика, на колено поклал мордой в землю… А с Жува-то жижа так и льётся, прямо из рота… – рассказывала одна из женщин, захлёбываясь от переполнявших её эмоций.
– А потом он ему зарядку стал делать: руки вверх-вниз… прямо как по радио утром… – дополнила вторая, толкая под бок подругу.
– Вот вы тут скалитесь, бабы, а я вам скажу, что не каждый-то, как Американец, полез бы в гавно бычачье Жува спасать, – рассудительно заметил Бочонок.
– Да я ж это и говорю… Да прямо с головой нырнул… Да я б ни в жисть не полезла, нехай бы он сто раз там захлебнулся!
Из проходной вышел Атавизьма, подошёл к разговаривающим.
– Да-а-а, тута неча добавить. Что герой, то герой, атавизьма на теле социализьма! Жува из ентих… как их… экс… экс-крематориев… крупного рогатого скота вытягивать, енто вам не Катерину Вторую драть!
К проходной подошла почтальонша с сумкой на плече, протянула Атавизьме газеты и несколько писем:
– Возьми, Пантелеич, заводскую почту, а то контора уже закрыта.
Атавизьма взял газеты, развернул верхнюю. Удивлённо уставился на её название.
– Ты гля, у нашей брехушки заголовок поменяли, – он озадаченно почесал затылок. – Таперича она называется "Внутрешняя заря коммунизьма".
– А ну, а ну, – перехватил у Атавизьмы газету Бочонок. – Во, и правда, – Бочонок хитро заулыбался и прочитал вслух: – "Внутренняя заря коммунизма".
Женщины и почтальонша тоже с любопытством заглянули в газету.
– Во, а я, сколько их разнесла, так и не заметила, – удивилась почтальонша. – А что это они вдруг надумали?
– Э-э-э, раз там решили, значит так надо, – рассудил Бочонок. – Им виднее. Значит, есть у коммунизма внутренняя заря, и на данном этапе как раз она и сияет…
– Что ты такое болтаешь, Бочонок? – воспротивилась одна из женщин. – Не может заря внутренней быть. Внутренняя бывает… – она задумалась.
– Сало внутрешнее бывает, – подсказал Атавизьма, – так прямо и называется – нутряк.
– Точно. А про зарю, я что-то первый раз такое слышу.
– Не слышишь, а видишь, – хитро улыбнулся Бочонок. – Грамотеи… Нутряк – это не сало, а яйца у хряка. Ох и вкуснятина, я вам скажу… А я вам говорю, что, раз написали – внутренняя, значит, может быть заря у коммунизма внутренняя. Да вы сами прикиньте, вот когда коммунизм победит в мировом масштабе, тогда его заря расширится до внешних размеров. А пока она ещё только наша, то есть, внутренняя.
Бочонок многозначительно поднял вверх палец.
– Правильно, Бочонок, – согласно кивнул головой Атавизьма и повернулся к оппонентше. – Чё ты людям мозги конопатишь, Тихоновна? Раз тама решили, что внутрешняя, значит, внутрешняя. А то – не может быть, не может быть… Атавизьма на теле социализьма.
Из проходной вышел Аполлон, подошёл к спорщикам. Все уважительно посмотрели на него, а Бочонок демонстративно повёл носом:
– Что-то, Американец, от тебя чем-то пахнет… пикантным…
Он хитро улыбнулся.
Аполлон посмотрел на Бочонка, ухмыльнулся в ответ.
– Ентот запах у нас геройским зовётся, – с гордостью заметил Атавизьма. – Бочонок, дай газету.
Забрав у Бочонка газету, Атавизьма тыкнул её под нос Аполлону.
– Гля, Мериканец, как таперича наша брехушка называется.
Аполлон заглянул в газету и застыл с крайним изумлением на лице. Протянул руки к газете.
– Сказывают, что енто табе Жув за палец тяпнул, када ты его вытаскивал, атавизьму на теле социализьма, из ентих… как их… экс… экс… Не откусил, хоч? – кивнул Атавизьма на свежеперебинтованный палец Аполлона.
– Да-а-а, – рассеянно проронил Аполлон, пялясь в газету, и задумчиво пробурчал себе под нос: – Ну, это она погорячилась…
Глава XXIV
В Советском Союзе было, пожалуй, три главных праздника: 7-8 ноября – праздник Великого Октября, 1-2 мая – Международный день солидарности трудящихся и 9 мая День Победы. Было ещё несколько праздников поменьше: Международный женский день, День Советской Армии и Военно-морского Флота, День Конституции… Это государственные праздники.
При праздновании главных проводились различные парады, митинги, торжества со знамёнами, плакатами, портретами любимых уже усопших и ещё здравствующих вождей…
Новый год стоял особняком, и был, пожалуй, самым любимым праздником – к нему, официально признанному, примыкали, хотя и не признанные на государственном уровне, но широко отмечавшиеся в народе, Рождество и старый Новый год (Новый год по старому стилю). Ещё один негосударственный праздник – Пасха тоже был любим и почитаем всем христианско-православным населением, особенно сельским, в местностях, где сохранились давние традиции.
Ещё было множество так называемых профессиональных праздников. Это были официальные праздники, узаконенные указами Президиума Верховного Совета, которые отмечались ежегодно по установленным для них дням. Например, День мелиоратора отмечали, естественно, мелиораторы в первое воскресенье июня, День шахтёра – шахтёры – в последнее воскресенье августа, День рыбака – рыбаки (к профессиональным рыбакам здесь присоединялись и любители, а также браконьеры) – во второе воскресенье июля, и так далее…
В посёлке работников Синельского спиртзавода профессиональным праздником был День работников пищевой промышленности, который отмечался по третьим воскресеньям октября. Поскольку конец октября – время не очень благоприятное для массового празднования: дождь, холод, слякоть, словом, как сказал поэт, "унылая пора", то особым спросом он не пользовался. Ну, напьются спиртовики, как, впрочем, и в любой другой праздник, ну и всё.
То ли дело – День Советской молодёжи, или, попросту, День молодёжи. Ну, скажите, пожалуйста, кто хочет признавать себя стариком? Да никто. Особенно женщины. А потом, очень удобный день отвёл под него Президиум Верховного Совета – последнее воскресенье июня. Самый разгар лета, посевная давно закончена, картошка прополота, колорадские жуки потравлены, сенокос у людей, в отличие от совхоза, ещё практически не начался, словом, лучше и не придумаешь.
Вот и оказалось так, что День молодёжи был в Синели самым желанным, самым весёлым, самым праздничным праздником. В этот день с самого утра, невзирая на погоду, всё население посёлка и собственно Синели собиралось в лесу, на большой поляне у памятника партизанам. Так называемый Девятый лес (это был девятый квартал лесничества) примыкал вплотную к посёлку, и был, скорее, похож на парк – весёлое сосново-берёзово-дубовое изобилие с зарослями малины, земляничными полянами, огромными муравейниками, и обилие песчаных дорожек и тропинок. Вот в этом-то лесу-парке и устраивались народные гуляния в последнее воскресенье июня. Никаких тебе утомительных торжественных шествий под патриотические песни, никаких длинных и нудных речей с трибун, никаких обязательных, под роспись, явок. В День молодёжи никому даже и напоминать не надо было, что наступил праздник. Празднично разодетые, семьями, большими компаниями и маленькими группками люди собирались на светлой, расположенной на возвышенности, поляне с памятником народным мстителям, где уже были организованы буфеты со всякими напитками, закусками и сладостями, стоял грузовик с откинутыми бортами – импровизированная сцена, на которой предстояло выступать самодеятельным артистам, между деревьями висели разноцветные гирлянды, из репродукторов гремела музыка и дурманящее пахло сосновой хвоей и цветами.
