Ее бешеные звери (ЛП) - Бали Э. П.

— Я хочу ее увидеть, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

Но не встает из-за стола.

Он что, спрашивает совета?

Чтобы дать ему возможность побыть наедине со своей внутренней борьбой, я подхожу к эркерам и смотрю на сгущающиеся тени над овалом Академии. Один за другим включаются прожекторы, освещая территорию, чтобы охранники могли видеть в темноте.

— Это хорошая идея?

— Это хорошая идея, — повторяет он, как будто это ругательство.

— Если я почувствую запах ее крови, мне может не понравиться результат.

— Что ты имеешь в виду? — голос Лайла внезапно становится резким, как будто он рад, что я переключил его внимание на что-то другое.

— За время проведенное в Академии у нее ни разу не было кровотечения. Ты знал об этом?

Он молчит, потому что, конечно же, он ни хрена не знал. Конечно же, я единственный, кто следит и ждет этого, словно кровавого полнолуния.

— Ты хочешь сказать, что у нее не было менструаций? Совсем? Но течка…

— И настоящей течки у нее тоже не было. Не здесь.

Лайл ругается, и я слышу, как он достает телефон и отправляет сообщение. Вероятно, Терезе, чтобы та начала следить за циклом студентки.

— Я никогда не видел такого либидо, как у нее. Она совершенно здорова…

— Правда? — я оборачиваюсь и смотрю на него, потому что он, как никто другой, должен знать, что в некоторых случаях состояние разума зверя важнее его физического здоровья.

Он заметно бледнеет под моим пристальным взглядом.

— Она слишком напряжена, чтобы ее организм мог думать об овуляции.

— Я рад, что на тебя снизошло озарение, — спокойно отвечаю я.

Осознание оседает между нами ледяной глыбой, и каждый мой инстинкт, и я уверен, что и его тоже, кричит нам помочь ей, вылечить ее, накормить, спрятать и заботиться о ней, пока она снова не поправится.

Я вспоминаю лицо Аурелии, когда ей сломали кости. На мгновение мелькнуло выражение шока, прежде чем его сменила мука. Я мог бы свернуть Дикарю шею за это. И Ксандеру тоже.

Это чувство жестокости по отношению к моим братьям слегка ошеломляет меня. Ничто не может быть важнее моих братьев, никогда. До недавнего времени.

Мне приходится выдохнуть холодный, очень холодный воздух.

В сознание внезапно врывается мой психотический призрак. Существо стоит и трясется в конвульсиях, пока не начинает расплываться по краям. Он разделяется на двух призраков, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него. На них. Это плюгавые, с торчащими во все стороны волосами, истощенные существа с серой кожей, одинаковые во всем, кроме того, что они делают. Один безумно хохочет, подпрыгивает и напевает зловещую песню о смерти и разложении.

В то время как другой… просто смотрит на меня из-под черных ресниц. Жесткий, холодный взгляд. Злобная улыбка появляется на его тонких губах, когда он фиксирует взгляд на мне. С его пальцев капает кровь.

— Хватит, — хриплю я. Во рту резко становится сухо, а руки внезапно… потеют? Нет. Нет. Нет.

— Что? — спрашивает Лайл, затаскивая меня обратно в комнату и напоминая о том, что эти существа ненастоящие.

Ненастоящие. И никогда ими не были.

Меня зовут Коса Харкорус. Мой брат Дикарь Фенгари. Мой брат Ксандер Дракос. Мой брат Лайл Пардалия. Я реален. Призраки — нет. Я реален.

— Коса, — Голос Лайла резок, как игла в заднице.

Я отрываю взгляд от уставившегося на меня призрака и качаю головой в сторону льва.

— Я тоже хочу ее увидеть.

Лайл вскакивает из-за стола, убирая телефон в карман, явно не в силах сдержать желание взглянуть на свою Регину. Я направляюсь к двери следом за ним.

На улице темно и тихо, что никак не улучшает моего мрачного настроения. Включается автоматическое освещение, и, когда мы останавливаемся перед лифтом, Лайл напрягается.

— Но когда у нее начнется настоящая течка…

Я невесело улыбаюсь.

— Тогда тебе лучше подготовить все обсидиановые цепи в школе для каждого из нас.

Глава 54

Аурелия

В ушах раздается знакомый писк, а затем я чувствую запах. Дезинфицирующее средство для рук, накрахмаленные простыни, а под ними — древние леса, глубокая земля и что-то неотъемлемо мое. На лодыжках у меня холодные обсидиановые кандалы, нейтрализующие мою силу.

Я с трудом открываю глаза, изо всех сил пытаясь прийти в себя. Свет над головой ослепляет, и я стону, когда что-то холодное стекает по левой руке. Обе руки пульсируют от жара, но сильнее всего жжет предплечья. Что-то сжимает мою правую кисть.

Кто-то.

Я поворачиваю голову направо и вижу Дикаря, который сидит, вцепившись одной рукой в мою ладонь, а другой в свою голову, уставившись на линолеум медицинского крыла между ног и медленно раскачиваясь взад-вперед. Я рефлекторно поднимаю руку, и по ней моментально пробегает острая боль.

— Аргх, жжет, как сучку на вертеле, — стону я.

Дикарь вскидывает голову. Глаза покраснели, щеки мокрые.

— Почему? — голос моего волка звучит надломлено, разбито. — Почему, Лия?

Я пытаюсь дотянуться до него, но понимаю, что оба моих предплечья в гипсе.

— Прости, — шепчу я.

— Ты заставила меня сделать это, — шепчет он в ответ. — Ты заставила меня сделать это.

Мое сердце разбивается на миллион маленьких осколков при виде опустошения на его лице. Я хочу заползти к нему на колени и крепко поцеловать. Сказать ему, что я никогда больше не заставлю его делать что-то подобное.

Но затем его лицо темнеет от гнева.

— Я же говорил тебе, никогда больше не отдавать мне приказ Регины.

— Говорил, — слабо соглашаюсь я. — Но ты же знаешь, почему я заставила тебя это сделать. Лучше ты, чем кто-то другой.

Он хмурится и сжимает мою руку, словно желая убедиться, что со мной все в порядке. На ощупь это похоже на клешню омара. Мясистую клешню омара. С татуировками.

Смешок поднимается вверх по моему горлу, срывается с губ и поднимается в воздух на безумных крыльях. Он звучит как крик кукабарры.

Дикарь хмурится еще сильнее.

— Что? — я снова хихикаю. — Ты думал, тебе одному здесь позволено быть немного чокнутым?

Уголки его рта подергиваются, как будто он хочет рассмеяться.

— Теперь я, кажется, понимаю, что чувствует ко мне Коса.

— И, — чопорно добавляю я, — ты сказал мне, что я могу просить у тебя все, что угодно.

— Я сказал, что ты можешь попросить, но я никогда ничего не говорил о том, чтобы заставлять.

Насупившись, Дикарь смотрит на пакетик с внутривенным раствором, который течет через мою капельницу.

— Что там в составе? — спрашивает он себя.

— Эм-м, — пою я великолепным вибрато, изгибаясь, насколько могу, чтобы посмотреть на пакет, и покачивая ступнями из стороны в сторону, как дворниками по ветровому стеклу.

И тут я вижу второго человека, сидящего за моей кроватью. В угловом кресле, прищурившись и глядя на меня своими горящими глазами, сидит мой большой, страшный дракон.

— Привет, человек-дракон! — весело говорю я. — Я бы помахала тебе, но, ну… — я опускаю взгляд на свои неподвижные руки и надуваю губы, посылая ему воздушный поцелуй. — Не похоже, что ты рад меня видеть. И что они добавили в этот пакет с физраствором? Потому что я чувствую себя очень, очень хорошо. — Я снова смотрю на пакет и щурюсь. — Что там написано, человек-дракон? Мой человек-волк не умеет читать.

— Я здесь только потому, что хочу получить ответ на один-единственный вопрос, — говорит Ксандер, наклоняясь вперед в своем кресле. Его голос звучит бесконечно низко и опасно.

Я смотрю на него с благоговением, потому что как он это делает? Выглядит таким сексуальным и пугающим одновременно?

— Ну, ты можешь подойти сюда и спросить об этом, потому что у меня болит шея, когда я ее так выкручиваю.

Он грубо игнорирует меня.

— Как долго ты разговаривала с моим драконом без моего ведома?