Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

На его фоне я — пылинка внутри другой пылинки.

Чем ближе я подхожу, тем яснее понимаю — это не одно дерево. По форме напоминает дуб, но от него исходит столько разных запахов. И вот я замечаю повсюду свисающую омелу, а у основания вижу переплетённые корни тысяч тисов. Там же — берёзы, сосны, ясеня, ивы, рябины… Все те деревья, которые я сама изучала и собирала, чьи плоды и элементы использовала в друидской магии. Все они сосуществуют. Все делят одни корни и одну жизнь.

Я читала об этом. Как и о многом другом, не знала — существовало ли оно на самом деле или было лишь частью мифологии Гибернии.

Кранн Бэтахд. Священное дерево.

Место, где сливаются ауэн и оив.

Огромный механизм, запущенный Триадой, благодаря которому магия непрерывно течёт по нашему миру.

Я стою, зачарованно глядя на него, и где-то внутри ощущаю стыд.

Что я здесь делаю? Почему именно мне выпала честь увидеть священное дерево?

Тяга в животе толкает меня ближе к одному из корней, таких массивных, что они вдвое выше горного хребта Хелглаз. Это ощущение я уже знала — оно было всякий раз, когда рядом оказывалась магия Луксии. В дольмене. В лесу, когда она нашла меня.

Священное дерево не отбрасывает тени. Хотя, если подумать, я не уверена, что здесь вообще есть свет.

Слышу шипение и поднимаю взгляд. Голова змеи размером с замок Сутарлан смотрит на меня. Я резко отшатываюсь, спотыкаюсь о собственные ноги и падаю на задницу.

По рукам вниз устремляется тьма.

Я узнаю эту радужную чешую, в которой — все цвета радуги.

Но в последний раз она была длиной метра в три-четыре, не в пятьсот.

И, может быть, я тогда подумывала отрубить ей голову.

— Чёрт, — шепчу.

Керридвен, прославленная спутница богини Луксии, высовывает раздвоенный язык. Она не прикасается ко мне, но поток воздуха заставляет меня зажмуриться. Пахнет ветром, что дует в Гальснене зимой — льдом и невозмутимостью.

Всё вокруг сотрясается от звука, который без сомнений можно назвать смехом.

— Очень смешно, — бурчу я, поднимаясь на ноги.

— Займись делом, — отвечает она.

Её голос такой же, как я помню, с той ночи, когда она явилась ко мне после событий в башне принца Брана. Тогда раны были слишком серьёзны, и последняя нить жизни внутри меня готова была оборваться. А хуже всего было то, что Каэли пошла бы за мной.

Керридвен заключила со мной сделку, которую я сперва посчитала бредом: она спасёт нас обеих, если сможет забрать Каэли с собой на некоторое время. Я думала только об одном — спасти сестру. После всего, что она пережила, она не могла умереть. Я согласилась, не колеблясь.

Это не был бред.

— С Каэли всё в порядке? — спрашиваю я. Её гигантское тело вплетено в структуру дерева, она скользит по корням — то появляется, то исчезает, как узор на ткани. Треугольная голова отдаляется и уходит вглубь. Звук её движения — как снежная лавина. — Подожди!

Я не знаю, что она хочет, чтобы я сделала. О каком «деле» речь. Но взгляд всё снова и снова возвращается к ближайшему корню. И в конце концов я подчиняюсь инстинкту. Думаю, если дерево нельзя трогать — я об этом так или иначе узнаю.

Я касаюсь корня лишь подушечкой указательного пальца, и…

Взвизгиваю и резко отдёргиваю руку. Прижимаю её к животу.

Ощущение было таким, будто меня пытались всосать вглубь, содрать кожу до костей. Тьма рядом с моим ухом жалобно застонала — недовольная.

Это…

В памяти вспыхивает воспоминание. Когда я касалась кипарисов в рощице, в Долине Смерти, ответ был похожим. Будто нечто огромное и полное боли стремилось ко мне. Теперь я знаю — это были души Фианны, отважных человеческих воинов, отдавших жизни за Гибернию и Триаду. Фионн сказал, что именно так бывает, когда умираешь с горечью в сердце.

Я обхожу дерево. Или, по крайней мере, пытаюсь.

Скорее всего, на то, чтобы обойти всю эту структуру, мне понадобятся годы.

Я не знаю, что именно ищу.

Но других живых существ, кроме Керридвен, я не нахожу.

Хотя — жива ли она? Та ли это змея, которую я видела из плоти и крови в лесу рядом с Луксией?

Они выглядят одинаково. Но здесь она может говорить. И менять размеры. Всё, что я знаю — это крохи из книг. Что у Луксии, богини смерти, столько обязанностей, что ей потребовалась могущественная спутница. Неизвестно даже, пришла ли она с богинями и Ширром с небес — или была рождена в самой Гибернии.

Может, она существует так же, как священное дерево.

Может, у них симбиотическая связь.

Может, это неважно. Или я никогда не узнаю.

Я прохожу мимо корня, переплетённого цветущими липами — воздух пахнет медом. Затем — гнилой, облепленный айлантом, и я зажимаю рот и нос. За хитрым плетением ветвей мне кажется, что я вижу лестницу — но, когда моргаю, она исчезает.

Один из корней поражает меня: я даже не знаю, что это.

Он пахнет невероятно. Весь покрыт ветками, с которых свисают красные плоды размером с кулак. Похожи на сливы, но блестящая кожура наталкивает на мысль, что они жёстче. Цвет напоминает кровь. Любопытство, как всегда, гложет… но я удерживаюсь.

Я была глупой девочкой, которая пошла искать лепреконов и сломала палец. Я не стану взрослой идиоткой, которая ест странные плоды со священного дерева.

Я устаю от бесконечной ходьбы и поднимаю взгляд к недостижимой кроне.

И тогда замечаю то, чего раньше не видела.

Дерево внизу и вверху — разное.

Примерно с середины ствола древесина становится зеленее, свежее, влажнее. А в коре начинает струиться золотистый свет, поднимаясь вверх, к ветвям и листьям.

При этом свете я чувствую странное спокойствие.

Эта сияющая энергия кажется мне… знакомой.

И тут я понимаю: хотя Керридвен связана с Кранн Бэтахд на уровне сути, её тело занимает только нижнюю часть. Она всё время движется, ползёт по корням, по земле, но не поднимается вверх.

— Ауэн… — шепчу я, глядя на крону. — И оив. — И опускаю взгляд к корням.

Потому что эти две энергии — одно целое. Ауэн принадлежит Тараксис, моей прародительнице. Это магия, что связывает всё. Из неё, как считается, родились гейсы, она пульсирует в крови сидхов и соединяет их с Гибернией. Оив, наоборот, — цикл начала и конца. Как и создательницы этой энергии — Ксена и Луксия, богини жизни и смерти.

Я смотрю на свои руки.

А вдруг… когда я прикасаюсь к людям — я вижу не просто страшные воспоминания…

А их душу? Их оив?

Это бы объяснило, почему однажды Мэддокс показал мне счастливое воспоминание. Потому что не всё, что впечатывается в душу, — это боль. В конце концов, моя магия идёт от Луксии, а не от Теутуса, как всегда, думала моя семья. Может, поэтому души тех, кого я видела умирающими… или сама убивала… стремились ко мне? Я поглощала их оив, даже не осознавая, потому что это часть моей природы?

Луксия подарила троим детям Тараксис и Теутуса частичку своей тьмы в день их крещения. Из добрых побуждений. Чтобы защитить. В итоге лишь один ребёнок смог вместить эту силу — и только он выжил после того, как Теутус сорвался. Из этого ребёнка пошёл мой род — бесконечная череда проклятых, чья магия была непонятой.

Чаще всего проявлялся дар Тараксис — светлая, чистая сила, такая, как у Каэли. Но иногда рождался ребёнок с даром Луксии. С темнотой.

«Ты, моя драгоценная Аланна, ты — самая опасная из нас» — это мать повторяла мне снова и снова.

Она не понимала моей силы. И учила меня только разрушать.

Моя сестра не несёт в себе тьму. Вся её суть — свет.

А я… я убила человека, когда мне было всего четыре года.

Теперь я знаю правду.

«Она будет столь же безжалостна или столь же милосердна, какой будешь ты. В ней нет чувств, которых ты ей не показала. Вот почему она никогда не причинит вреда тем, кого ты любишь. И никогда не простит тем, кто тебя ранил».

Я ищу Керридвен, но она не обращает на меня внимания. Её плоские ноздри направлены туда, откуда я пришла, будто она принюхивается. Хотя там ничего нет. Только пустота.