Тоскуя по ней (ЛП) - Робертс Тиффани

Итак, он поехал к себе домой, где занялся упаковкой чемодана с одеждой и туалетными принадлежностями, чтобы отвезти их к ней домой. Иметь под рукой запасную одежду было удобнее, чем ездить через весь город каждый раз, когда у него отрывалась пуговица на рубашке или рвался шов, что стало частым явлением, пока он был с ней.

Выходя из спальни, он случайно заглянул в художественную студию. Раздвинутые шторы открывали беспрепятственный вид на террасу и горизонт за ней. Волна воспоминаний, нахлынувших в тот момент, все из прошлой ночи, подтолкнула его прямо к чистому холсту.

Его пара проводила дни, фотографируя красоту других людей, чтобы они могли увидеть ее сами. Киан хотел проводить дни, показывая Уиллоу ее красоту. Он хотел, чтобы она знала, что затмевала луну и звезды — не только прошлой ночью, но и всегда.

Рука Киана замерла. Тяжелый комок образовался в его груди и опустился в живот, оставив после себя тревожную пустоту. По его коже пробежали мурашки беспокойства.

— Слишком долго вдали от нее, — пробормотал он. Несколько часов разлуки с Уиллоу казались слишком долгими, еще до того, как они скрепили свои узы. Теперь это была пытка.

Он снова посмотрел на время. Два двадцать восемь.

Киан снова взялся за кисть, но мазки получались медленнее и менее уверенными. Его инстинкты побуждали его пойти к Уиллоу с тех пор, как он высадил ее у дома, озвучивая свои требования непрекращающейся дрожью из глубин его души, но теперь их голоса изменились. Эти инстинкты переросли в рев, который пробирал когтями по его позвоночнику.

Если он пойдет сейчас, то будет к Уиллоу около двух пятидесяти. На десять минут раньше — это нормально, не так ли? Он сомневался, что она будет жаловаться.

Лучше прийти пораньше, чем провести эти последние несколько минут в агонии, тревоге и нетерпении, усиливая чувство обреченности, которое было ничем иным, как дико драматичным.

И если он доберется до ее дома до того, как она вернется, возможно, ему удастся удивить ее. Приятная горячая ванна казалась идеальной вещью, чтобы его пара расслабилась — по крайней мере, до тех пор, пока она не поймет, что он намерен присоединиться к ней.

Размер ее ванны потребовал бы очень тесного контакта между ними…

Он быстро взял телефон, сунул в задний карман и собрал кисти, поместив их в емкость с водой. Он собирался отнести их в раковину, когда зазвонил его телефон.

Уиллоу.

Его сердце ускорило бег, а рука метнулась назад, выхватывая телефон. Ему хватило доли секунды, чтобы увидеть ее имя на экране, прежде чем он нажал «принять». Он поднес телефон к уху.

— Я знал, что ты не сможешь так долго ждать, чтобы снова попробовать меня на вкус, Фиалочка, — сказал он, ухмыляясь.

Ответ прозвучал мужским голосом, который пронзил сердце Киана, как осколок льда.

— На этот раз я не просто попробую, Бледный.

Все беспокойство, паника и ужас, которые Киан испытал, когда Уиллоу исчезла из ночного клуба, снова ожили в нем.

Лахлан усмехнулся.

— Я почти чувствую это прямо отсюда. Кто знал, что ты способен на такие сильные эмоции? Кто знал, что ты способен потерять дар речи и испугаться?

Новый огонь вспыхнул внутри Киана, сопровождая другие эмоции — ярость, чреватую испепеляющим жаром.

Моя пара. Моя. Моя Уиллоу, моя Фиалочка…

— Что ты с ней сделал? — требовательно спросил Киан, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы.

— Ничего необратимого. Пока нет. Мы просто проверяли пределы подарка, который ты сделал своему питомцу.

— Лахлан, я…

— Ты будешь слушать, — прорычал Лахлан, — потому что каждый приказ, которому ты не подчинишься, каждая капля неуважения, которую ты проявишь, принесет ей еще больше боли, и я буду жадно пить ее.

Жар разлился под кожей Киана, и каждая частичка его существа протестовала, когда он подавил свою ярость.

— Тогда говори, Принц Пустоты.

— Это уже одно очко против тебя, Бледный.

На заднем плане послышался болезненный, испуганный всхлип.

— Уиллоу! — Киан потянулся, как будто мог схватить ее, но рука сомкнулась в пустоте.

— Приди ко мне, Киан, — сказал Лахлан. — Приди и, наконец, узнай свое место. Приди и поклонись мне, и, возможно, я найду достаточно милосердия, чтобы позволить тебе продолжать твое жалкое существование.

Челюсть Киана была сжата так сильно, что казалось, его клыки вот-вот сломаются.

— Где?

— Дом твоего питомца, Бледный. Мы будем ждать.

Звонок закончился, оставив после себя только оглушительную тишину.

Пламя бушевало в груди Киана, поглощая его целиком. Он сорвал с себя рубашку и отбросил ее в сторону, призывая свои крылья, когда распахнул дверь террасы. Он подпрыгнул в воздух, неистово размахивая крыльями, которые несли его к дому Уиллоу. Ветер отбросил его волосы назад, здания проносились мимо размытым пятном, но он только ускорялся.

Скоро, Уиллоу. Боги, держись. Я скоро буду с тобой.

Тридцать пять 

Ноги Киана ударились о бетон, когда он приземлился, вызвав толчок в костях. Поддавшись инерции, полученной во время полета, он пробежал последние пару ярдов дорожки и запрыгнул на крыльцо, едва сбавив скорость, когда добрался до входной двери.

Уиллоу эхом отдавалась в его голове, ее имя повторялось с каждым ударом его сердца, становясь все громче и громче. Теперь он чувствовал ее. Чувствовал ее впереди, чувствовал ее страх.

Дверь была не заперта. Киан распахнул ее и ворвался через порог.

Его разум оценивал представшую перед ним сцену в промежутке между учащенными ударами сердца. Дорожка из алых брызг и размазанных кровавых следов вела на кухню. Осколки стекла, цветы и разбросанные лепестки лежали в луже воды на кухонном полу. И там, на табурете у острова, сидела Уиллоу, а рядом с ней маячил Лахлан.

Ее одежда была порвана и испачкана кровью, еще больше которой резко выделялось на фоне ее слишком бледной кожи.

Поток эмоций захлестнул Киана, когда его взгляд встретился с ее. Страх и тоска, исходящие от нее, блестели в ее глазах, но что-то еще ненадолго пробилось сквозь них — облегчение.

Киан бросился к ней.

— Нет, нет, — сказал Лахлан, обнимая Уиллоу и прижимая кухонный нож к ее горлу.

У нее перехватило дыхание.

Киан замер, сделав всего несколько шагов в дом. Тошнотворное сочетание огня и льда пронзило его, становясь с каждым мгновением все более всепроникающим и интенсивным. Он не мог заставить себя пошевелиться, не тогда, когда ей угрожали, но все внутри него протестовало против того, чтобы стоять на месте.

— Отпусти ее, — прорычал он.

Лахлан ухмыльнулся с горящими красными глазами. Когда он заговорил, его слова гудели магией, сгущая воздух.

— Закрой дверь.

Тяжесть голоса Лахлана давила на Киана со всех сторон. Он чувствовал, как его коварные щупальца ласкают, царапают и скребут, пытаясь проникнуть внутрь, но он стиснул зубы и остался на месте.

— Отпусти ее.

Ухмылка Лахлана на мгновение погасла.

— Пока что она доказала свою устойчивость, Бледный, благодаря жизненной силе, которой ты ее одарил. Но ты действительно хочешь узнать, исцелится ли она после того, как я перережу ей горло?

Киан снова встретился взглядом с Уиллоу. Ее глаза были такими большими, такими наполненными, переполненными столькими эмоциями, которые он никогда не хотел, чтобы она испытывала. Не отводя взгляда, он отступил назад и захлопнул дверь.

Звуки удара о раму и щелчка замка прозвучали с глубокой завершенностью.

— Значит, ты способен на послушание, — сказал Лахлан.

Страх и ярость продолжали свой бурный танец внутри Киана, создавая внутри такое сильное давление, что взрыв был неизбежен. Каждый его мускул напрягся от желания подойти к ней, и сама его душа вцепилась в его силу воли, борясь за то, чтобы добраться до своей пары.

Сжав кулаки, Киан оглядел Уиллоу. Несмотря на ее страх, состояние одежды и всю кровь, он не увидел никаких открытых ран. Это было слабым утешением.