Вероника Мелан - Ассасин
— Я знаю. Она мне не нужна. Она нужна тебе.
Дрейк Дамиен-Ферно никогда не появлялся в поле зрения беспричинно. Но чего он хотел — пожурить? Упрекнуть? Наказать? Наказать Элли? Приехал прочитать мораль? Декстер растерялся окончательно.
— Тогда зачем ты пришел?
— Отдать тебе кое-что. — Поднявшийся ветер трепал рукава серой куртки; шторм приближался. — Однажды ты сказал, что оно тебе не понадобится, но я решил, что сейчас самое время…
— О чем ты говоришь?
— О твоем кольце. — Дрейк достал из кармана маленькую коробочку и покрутил ее в руках. — Я ведь говорил, что оно однажды тебе понадобится, но ты не верил. Помнишь, что ты мне отвечал?
— Помню, — рыкнул Декстер.
— Не хочешь повторить?
— Не хочу.
Он совершенно точно помнил, что говорил ранее. «Не найдется такой девушки, которой я захочу надеть на палец свое кольцо. Нигде. И никогда». И был в этом совершенно уверен.
Тогда.
— Может, еще скажешь, что я не вовремя приехал и привез не тот подарок?
Губы Начальника подрагивали в сдерживаемой улыбке, и Рен быстро убрал пальцы с пистолетных рукоятей — устыдился, что держит их там. И вдруг почувствовал, что на душе стало светло и ясно. Несмотря на шторм, на почти черное небо, на то, что Дрейк стоял напротив, на сердце неожиданно воцарилась весна.
— Так что, я не вовремя?
— Ты… вовремя. Вот только, — Декстер смутился, но шагнул вперед и коробочку из рук принял, — я ее обидел. Не уверен, что теперь возьмет.
— Ну, это, как говорится, дело ваше, дело житейское. Лично я уверен, что ты сумеешь все исправить, всегда умел. Я в тебя верю.
— Спасибо.
На Начальника Рен теперь не смотрел — он смотрел на коробочку из темного бархата с металлической пряжкой посередине. Открыл крышку, уткнулся взглядом в кольцо — тонкое и изящное, с причудливо переплетающимися буквами RD — женский вариант того же самого, что лежало в ящике его рабочего стола. А ведь он забыл, что существует более утонченная и элегантная копия, годами хранимая Комиссией по его же собственной просьбе. Кто бы думал, что они когда-нибудь понадобятся?
— Черт, глазам не верю…
Дрейк рассмеялся и хлопнул Рена по плечу:
— Я знал, что не ошибся. А дальше ты сам разберешься. Мне пора.
И он, крайне довольный собой, зашагал по песку обратно к машине.
* * *Просыпалась я медленно. Сознание кружило по спиральной дымке в тумане. Выше, выше, еще выше, к поверхности. Постепенно к дымке прибавились запахи и звуки, с каждой секундой они становились все более четкими, осязаемыми, не хватало только изображения.
Когда мне хватило сил и решимости открыть глаза, я увидела, что лежу на кровати в знакомой полутемной комнате, заботливо укрытая одеялом, а вокруг тишина, и лишь далекий плеск волн напоминает о том, что я все еще нахожусь на берегу океана. В узкие занавешенные окна лился утренний свет, за стенами бунгало щебетали птицы.
«Двадцать второе сентября. Надо же, это двадцать второе сентября. Кто бы мог подумать?»
Я улыбнулась.
Рен все-таки сделал это, успел. То, что моя голова отныне снова целиком и полностью принадлежит мне и я не делю ее более ни с какими странными голосами, я ощутила сразу же, как проснулась. Необыкновенно светлое и легкое ощущение, которого мне не доводилось испытывать уже много дней, наполнило тело от макушки до пят. А я продолжала лежать, кутаясь в мягкие простыни, счастливо глядя на маленький кусочек серого неба за окном.
«И теперь можно больше не бояться. Не ждать, что станет слишком поздно. Не возводить кирпичную стену. Жить и не спешить».
Как же я устала от нее — от вечной спешки, от гонки за жизнью, от страха и паники, которые, казалось, навсегда поселились внутри меня. Ушли безысходность и отчаяние, ушла наконец боль.
И я вдруг стала счастлива — полностью и безраздельно. Пусть хотя бы на сегодня, на эту минуту.
Дверь скрипнула. Я резко повернула голову — в бунгало вошел Рен. Мне всегда казалось, что при его появлении помещение становится меньше и теснее — он неуловимо заполнял пространство. Так случилось и в этот раз. Настороженно вглядываясь в его лицо, я приподнялась с кровати. С некоторых пор этот мужчина стал ассоциироваться у меня с надвигающейся бедой, и мне не хотелось провоцировать обстоятельства. Если сейчас он подойдет ближе или присядет на кровать, то я окажусь в двусмысленном положении, будучи вынужденной оттолкнуть или поощрить его. А мне не хотелось ни того, ни другого — слишком сложная гамма чувств бушевала внутри.
Чувствуя мое напряжение, Рен не стал приближаться, опустился на один из плетеных стульев у стены. Никто из нас не спешил прерывать молчание, мы просто смотрели друг на друга.
— Спасибо, что помог мне, — наконец выдавила я.
Вместо ответа он опустил голову и посмотрел на камешек, который крутил в руках. Мне показалось, что в его глазах мелькнула грусть.
— Как ты узнал? — Хотелось, чтобы он поднял голову, хотелось рассмотреть это странное и незнакомое выражение глаз — что в нем?
— Узнал что?
— Все.
Рен отложил камень и наконец взглянул на меня. Пытливо, сложно, глубоко.
— Я поговорил с Марком и понял, что ошибся. Попытался отыскать тебя, но не смог, зашел к твоей подруге — она рассказала.
Кусочки головоломки медленно встали на свои места. Значит, это Лайза рассказала про Корпус. Я едва не улыбнулась, представляя реакцию подруги, когда она увидела на пороге этого бугая. Поди, не удержалась, сказала ему пару ласковых.
— А как ты понял, что я здесь, на пляже? Лайза не знала этого.
— Почувствовал. — Взгляд Рена был тяжелым, мне становилось все труднее его выдерживать, и я потупилась. А через секунду подумала о том, что если ловушки больше нет, то меня попытаются вернуть в Корпус другим способом. Радужное настроение поблекло.
— Меня снова туда посадят, да?
В горле встал ком; Рен понял, о чем речь.
— Нет, — он покачал головой, — тебя никто не будет преследовать. Ведь ты не сама избавилась от ловушки.
— Значит, теперь они будут преследовать тебя?
— Нет.
Мое удивление росло.
— Кто ты такой? — спросила я то, что должна была спросить с самого начала. — Почему ты оказался способен сделать то, чего не смог сделать даже сенсор? Сколько у тебя власти?
Рен смотрел в сторону.
— Много.
— Видимо, очень много…
— Очень много.
Он все так же смотрел в сторону. Вдруг накатило ощущение, что я совсем не знаю сидящего напротив человека. Он одновременно притягивал и отталкивал, заставлял всматриваться в непроницаемое лицо, призывал понять, что таится в глубине серо-голубых глаз за невидимым заслоном. Его сила чувствовалась на расстоянии. Обладая уникальной проницательностью и умом, он был способен на странные поступки — иногда холодные и жесткие, иногда откровенно жестокие. А иногда очень мягкие. И я все еще любила его, однако больше ни при каких обстоятельствах не собиралась говорить ему об этом.
