Жозефина Мутценбахер - История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой
– Сильнее! Сильнее! Ещё сильнее, так, так, хорошо, хорошо, хорошо, а-а-а!
Едва Полдль успел извлечь свой «хвост» наружу и спуститься с кровати, как к ней протиснулись Фердль с Францем. Мицци по-прежнему лежала с широко раздвинутыми ногами, с голыми бёдрами и обнажённой грудью. Она с улыбкой наблюдала за тем, как Фердль и Франц препирались между собой, кому из них первому обладать ею, и как раз тогда, когда выражение лиц обоих уже явно говорило о том, что они вот-вот готовы не на шутку подраться, она положила спору конец тем, что схватила моего брата и объявила:
– Пусть сначала малыш!
Франц бросился на Мицци. Однако начал тереть её таким образом, как привык делать это со мной и с Анной. Мицци приостановила его движения, поймала его кончик и ловко вставила в щель. Франц был основательно озадачен произошедшим и совсем перестал шевелиться. Вид у него был такой, будто он только своим хоботком чувствует, где находится. Однако Мицци эта пассивность мигом наскучила. Она принялась дергаться под ним, нанося контрудары, и «хвостик» Франца тут же выскользнул из неё и потом долго не мог найти дорогу обратно. Тогда я пришла на помощь. Протянув руку, я всякий раз, когда он собирался выскальзывать, подхватывала его и наставляла на верный путь. Тут, однако, возникло новое затруднение, поскольку Мицци очень хотелось, чтобы Франц непременно играл её грудями. Но когда он брал их в руки, щекотал и ласкал их, то тут же напрочь забывал о своей главной обязанности, а когда Мицци затем снова требовала от него заняться совокуплением, он забывал о её груди. Он никак не мог совместить эти манипуляции и справиться с ними одновременно, и Мицци с тяжёлым вздохом посетовала:
– Жаль, он ещё совсем ничего не умеет!
Тогда Фердль, нетерпеливо переминавшийся рядом с ноги на ногу, завладел бугорками Мицци, сжимал их и целовал соски с такой страстью, что они снова высоко набухли, и тем самым взял на себя половину работы Франца. Франц же стал производить быстрые и равномерные толчки, что, безусловно, очень понравилось Мицци. Она стонала, причитала, причмокивала и поддавала бедрами высоко вверх, при этом говоря нам:
– Ах, как здорово, ах, как здорово, маленький хоботок такой хороший!
Едва она кончила, как Фердль с изготовленным к бою копьём наперевес, не выпуская при этом из рук грудь Мицци, сбоку перемахнул на кровать и устроился между ног Мицци, которая с жадностью приняла его. И Фердлю я тоже помогла правильно найти отверстие, и развлекалась тем, что держала пальцы на его мошонке, благодаря чему я каждый раз точно чувствовала, когда его «хобот» до конца проникал в Мицци.
Фердль сразу, чуть только первый раз заскользнул внутрь, возвестил со знанием дела:
– Совершенно так же, как у госпожи Райнталер.
И он показал себя таким проворным и умелым в «бурении, толкании и оттачивании», что кровать под обоими ходуном заходила, а Мицци начала громко и учащённо дышать. Когда же оба кончили, Анна и я тоже захотели получить свою долю. Мицци встала с постели смеющаяся и свежая, как будто ровным счётом ничего особенного не произошло. А между тем она трижды, один за другим, приняла в себя три разных хобота и выдержала настоящую трёпку, которая продолжалась, должно быть, не менее часа. Она немного привела подол платья в порядок, однако груди оставила неприкрытыми и заявила, что теперь сама хотела бы посмотреть. Анна без промедления бросилась на кровать и позвала Полдля, который, похоже, ей вообще очень понравился. Однако Полдль снова занялся грудками своей сестры. Он поджимал их вверх кулаками, крепко сдавливал и брал соски в рот. Мицци прижалась спиной к шкафу, с упоением отдаваясь ласкам брата и в ответ обрабатывая руками его «стержень». Анна лежала на кровати в тщетном ожидании, потому что через несколько минут Полдль задрал юбку сестре и при её активном содействии снова посадил свою лозу в её почву. Оба совокуплялись стоя с такой горячей стремительностью, что шкаф шатался и грохотал.
Нам было до сих пор невдомёк, что делом можно заниматься и так, и мы с изумлением дивились на это новое искусство. Было само собой разумеющимся, что затем опять наступила очередь Франца. На сей раз он выполнил свою задачу получше, поскольку, стоя, вцепился в грудь Мицци, в то время как она не выпускала из рук его «паровозик» и следила за тем, чтобы тот не сходил с рельсов. И в завершение в этой новой позиции Фердль еще раз «оттянул» Мицци, которая с большим удовлетворением получила шестую порцию, не выказав при этом и признаков усталости.
Зато мы с Анной были крайне разочарованы. Она подошла к Полдлю, убеждая его, что в неё тоже нужно войти, а не обтачивать снаружи. Он задрал ей юбку, неглубоко ввел палец во влагалище и заявил, что пока ничего не выйдет. Но Анна ни в какую не хотела его отпускать. Взяв его «шлейф» в руку, она принялась всячески его массировать, поскольку тот свисал вниз совершенно обессиленным и мягким.
Я обратилась к Фердлю, однако не встретила с его стороны никакой благосклонной реакции. Он милостиво позволил мне только поиграть своим «хвостом», что я и сделала. Во время этого занятия он пощупал мою грудь, которая была совершенно плоской, и с сожалением заявил:
– Да у тебя и вправду нет титек.
Мне пришлось отказаться от мысли быть осчастливленной Фердлем, и я попыталась заполучить теперь хотя бы Франца. Но и с ним ничего нельзя было предпринять, поскольку он снова лежал на Мицци. Он, правда, не входил в неё, а только поигрывал грудями, однако когда я схватила его за штаны, и инструмент его опять встал, он настоятельно попросил меня помочь ему проникнуть в Мицци. Мне не захотелось заниматься этим, но он нашёл дорогу и без меня. И лёжа на полу, Мицци совершила седьмую экскурсию, которая, похоже, оказалась наиплодотворнейшей, потому что длилась более получаса.
Результатами этого дня мы с Анной были очень огорчены, и я печально брела домой, проклиная на чём свет стоит эту злополучную Мицци с её грудью и волосами на плюшке.
Зато в последующие недели всё было с лихвой навёрстано. Мицци и её брат жили достаточно далеко и лишь изредка могли приходить в гости. А в промежутках нас с Анной обоим нашим партнёрам вполне хватало. Игра в папу и маму была заброшена окончательно, теперь мы больше не играли, а совокуплялись совершенно безо всяких предлогов точно так же, как Мицци и Полдль. Мы совокуплялись стоя и лёжа, и часто – Анна в той же степени, что и я – даже страдали от боли, потому что Фердль и Франц теперь хотели, во что бы то ни стало попробовать ввинтить нам свои «стерженьки» под завязку. Однако дело у них не ладилось.
Такая жизнь продолжалась всё лето. Потом наши друзья переехали в другое место, и я снова увидела белокурую Анну лишь много позже. Но перед этим Мицци и её брат ещё раз появились тут, и вместе с ними пришёл большой парень, которому было уже пятнадцать лет.
